Стефан Цвейг - Сергей Романович Федякин

писательскую деятельность, сотрудничая с местными театрами и газетами»), дальнейших санкций после неожиданного визита полицейского не последовало.

Благодаря этому комичному по своему результату случаю Цвейг задумал сюжет еще одного произведения на тему страшной войны. Он пишет психологический очерк, посвященный всевидящему могуществу «родины», в котором главный герой, художник Фердинанд, ненавидящий и презирающий войну, вынужден и в Швейцарии оказаться перед выбором, на своей шкуре испытать принуждение и честно решить, что лучше: покориться бессмысленному «долгу перед родиной» или вернуться к жене и своим не высохшим еще картинам в дом на Цюрихском озере. Рабочее название рукописи «Дезертир» по ходу завершения было изменено на окончательное «Dwang» («Принуждение»), а новеллу автор посвятил «Пьеру Жуву с братской дружбой». Художник Мазерель выполнил десять ксилографий к первому изданию 1920 года в «Insel-Verlag».

При внимательном прочтении новеллы каждый обнаружит в ней целый ряд фактов из биографии автора, его личные психологические переживания, испытанные не только в Рюшликоне, но и за все годы войны. Эти факты относятся и к его приезду с Фридерикой в Цюрих, к описанию природы за окном отеля «Belvoir», к визиту полицейского (в новелле это почтальон) с сообщением об истечении срока паспорта, к вручению уведомления о необходимости (еще в Вене) явиться на медицинскую комиссию для переосвидетельствования. Вот лишь несколько примеров из текста новеллы «Принуждение», которые и без дополнительных комментариев подтверждают то, о чем говорилось выше:

«Ему удалось, благодаря протекции, попасть с женой в Швейцарию; когда он переступил границу, кровь бросилась ему в голову… Месяцы протекли с тех пор, как бежал он от современности и людей, из воюющей страны, сюда, в Швейцарию; он чувствовал, как его истерзанная, израненная, подавленная болью и ужасом душа находит здесь успокоение и исцеление; чувствовал, как манит к себе ласковый ландшафт, как его чистые линии и краски зовут его, художника, к работе.

…Когда он пристально всмотрелся вниз, ему показалось, что в сером тумане, там, где кончается деревня и дорога короткими извилинами поднимается в гору, что-то медленно движется, не то человек, не то зверь… Беспокойство овладело Фердинандом. “Кто этот чужой? – подумал он. – Какая сила выгнала его в это утро, как и меня, из тепла и сумрака комнаты? Не ко мне ли он, и что ему нужно от меня?” Теперь, вблизи, сквозь рассеявшийся туман, он узнал его: это был почтальон.

…Пальцы порывались уничтожить этот твердый конверт, разорвать в клочья. Но странно: мускулы не слушались его. Руки оказывали сопротивление его воле; они не хотели повиноваться. И в то время как душа повелевала разодрать конверт на куски, дрожащие пальцы медленно вскрывали его. И там было то, что он знал уже: “№ 34.729 Ф. По приказу командира округа в М. вы приглашаетесь явиться не позже 22 марта в штаб округа для переосвидетельствования и установления вашей пригодности к военной службе”».

* * *

После вступления Соединенных Штатов Америки в войну (6 апреля 1918 года) всем, по мнению писателя Цвейга, у кого еще «не помутнело зрение и не испортился слух», стало очевидно неотвратимое поражение Германии и ее союзников. Тем не менее до последнего дня на Западном фронте во время «Стодневного наступления» продолжали умирать солдаты, а на территории относительно спокойных и мирных городов людей пугала и истребляла другая «война» – внезапно вспыхнувшая эпидемия испанского гриппа. Отречение Вильгельма II от германского трона и провозглашение Германии республикой во главе с социал-демократом Фридрихом Эбертом наконец-то привели мир к праздничному звучанию «барабанных палочек» – так называли даты долгожданной капитуляции 11/11/11, то есть 11 часов 11 ноября 1918 года. Когда «Великая война», как ее тогда называли, закончилась, ее ад остался в прошлом и «солдаты неприятельских армий обнимались и целовались»{308}.

За четыре года войны Стефан пополнил свою коллекцию рукописей романом Бальзака «Темное дело» с корректурой автора; фрагментом проповеди Жака Бениня Боссюэ, французского проповедника и богослова, размышлений Дени Дидро о воспитании, собственноручно им изложенных в письме к мадам де Форбах. Он также приобретет отрывок из комментариев к Библии Жана Расина, 23-го стихотворения Рембо и отрывок рукописи «Путешествие в Амазонию» Бернардена де Сен-Пьера.

В 1914 году для венского журнала «Deutscher Bibliophilen-Kalender» он написал свой первый текст на тему собирательства – статью «Коллекция рукописей как произведение искусства». А вскоре после окончания войны создал горькую статью «Границы поражения» о том, что жертвами этих бесчеловечных лет стали не только погибшие люди – поверженными оказались идеи братства народов, прогресса, культурных ценностей, гуманизма. Что права человека, его прежние ценности, взывание к нравственности, долгу и закону вмиг оказались поруганными и растоптанными у «границ поражения» прав каждой свободной личности.

Город Моцарта

Тот, кому лучше известна жизнь Моцарта, знает, насколько поверхностна эта легенда о вечно беззаботном любимце богов.

Стефан Цвейг. Из статьи «“Моцарт” Бела Балаша»

«Самое поразительное свойство натуры этого художника – страсть к познанию, неутомимая, неиссякаемая любознательность: словно демон, живущий в нем и стремящийся увидеть, узнать и пережить все жизни, превратил его в какого-то Летучего голландца, в неистового пилигрима, всегда находящегося в пути, странствующего по всем полям цивилизации; он неутомимо наблюдает и записывает; самые задушевные свои произведения он создает в дорожных гостиницах; он проглатывает книги на всех языках и судорожно собирает автографы (в красивом доме Цвейга на крутом холме, господствующем над городом Моцарта, собрана великолепная коллекция автографов), – и все это он совершает в лихорадочном стремлении проникнуть в тайны великих людей, великих страстей, великих творений, в жажде постичь то, что осталось скрытым от публики, то, в чем они никогда и никому не признавались. <…> Неслышным шагом бродит он вдоль опушки леса; перелистывая прекрасную книгу, он внимательно прислушивается и с бьющимся сердцем улавливает шум крыл, замечает смятые ветви, выслеживает дичь, что возвращается к себе в гнездо или в нору; жизнь его неотделима от жизни леса».

Дом «на крутом холме», о котором упоминает Ромен Роллан в предисловии к французскому сборнику новелл{309} Цвейга, – тот самый особняк желтого цвета в Зальцбурге, благополучно сохранившийся на холме Капуцинерберг и сегодня (точный адрес Капуцинерберг, 5), куда в мае 1919 года Стефан и Фридерика окончательно переехали после завершения капитального ремонта. Дело в том, что этот дом XVII века, называемый писателем «старинным курьезом», при покупке оказался «почти непригодным для проживания».

Сам по себе небольшой лесистый холм, расположенный на восточном берегу реки Зальцах, был обитаем с древних времен. В Средние века на нем возвели крепостные стены с артиллерийскими бастионами, дозорную башню и замок трубача, а в 1594 году князь-архиепископ Зальцбургский Вольф Дитрих фон Райтенау, великий архитектурный реформатор, построивший в городе много зданий в стиле барокко, которые