Эти синие глаза - Патриция Кэбот

Бренна, впечатленная формулировкой, заметила:

— Звучит вполне официально.

Рейли вытер руки о полы куртки.

— Да, — сказал он, — когда я хочу, мне удается быть вполне официальным. И что дальше?

— Нам придется развесить объявления везде по течению ручья, питающего водокачку, и сделать их убедительными, чтобы люди не пили из него. А для тех, кто не умеет читать, а таких большинство, нам придется делать эти объявления устно, переходить из дома в дом и объяснять.

Она посмотрела на ручку от насоса, которую все еще держала в руке.

— Это еще только половина битвы, — заметил Рейли. — в которой надо победить.

Она подняла на него глаза: от работы с насосом щеки и скулы его были перемазаны грязью и жирной смазкой, а повязка на плече делала его смешным и неуклюжим. И при всем этом он был красивейшим мужчиной, какого ей доводилось видеть. Солнце высветило золотистые пряди в его темных, плохо причесанных волосах, и теперь блики играли на его скульптурно вылепленных скулах и подбородке. Его глаза густого шоколадно-коричневого цвета излучали ум и юмор, каких она никогда прежде не видела ни в чьих глазах…

Вопреки охватившему ее чувству любви она ощутила глубокую печаль.

— Да, — сказала она тихо, — эту битву надо выиграть.

Глава 30

Но выиграть эту битву было нелегко.

Жители деревни не пришли в восторг от того, что источник воды, которым они пользовались всю жизнь, вдруг столь внезапно стал для них недоступен.

Напрасно Бренна и Рейли твердили, что вода из деревенской водокачки заражена, напрасно напоминали о том, сколько жизней унесла холера прошлым летом. Сельчане продолжали роптать. Раздавались такие высказывания: «Я всю жизнь изо дня в день пью воду отсюда и ни разу не был болен» и «И если холеру вызывает вода, то как случилось, что Уна Мердок заболела уже после того, как с водокачки сняли ручку?»

Бренна пыталась объяснить им, что не все люди одинаково восприимчивы к инфекции и что миссис Мердок, вероятно, уже была заражена до того, как они с Рейли демонтировали водокачку, просто симптомы ее болезни проявились позже. Бренна знала, что через несколько дней, когда окажется, что новых случаев заболевания холерой больше нет, жители деревни будут вынуждены признать ее правоту. Но пока что…

Пока что она и доктор Рейли Стэнтон стали самыми непопулярными людьми в Лайминге.

Более всего Бренну сейчас беспокоило состояние Флоры, все еще серьезно больной и не поддававшейся лечению. Девушка стала такой слабой и хрупкой, что с минуты на минуту Бренна ожидала услышать хрипы в ее груди — столь знакомый предвестник смерти.

Самым ужасным было то, что лорд Гленденинг начал подозревать, что в случае с Флорой Бренна почти не питала надежды на благоприятный исход. Он не выходил из комнаты Флоры, если только Бренна не поручала ему срочно выполнить какое-нибудь задание. Он больше не спал, а только сидел, сохраняя на лице привычное выражение иронии, время от времени обращаясь к Бренне с просьбой что-нибудь сделать для ее спасения.

В какой-то момент в полном отчаянии Бренна сказала ему, что если он хочет помочь, то пусть поговорит с деревенскими жителями, барабанившими в дверь «Истерзанного зайца» и требовавшими, чтобы Бренна вернула им их водокачку. Она сказала графу, что Флора не заболела бы, если бы не зараженная вода из этой водокачки. В ней теплилась надежда, что, услышав это от лорда Гленденинга, они в конце концов поверят. Несмотря на донжуанские наклонности и образ жизни графа, община его уважала.

Но, чтобы поговорить с деревенскими жителями, лорду Гленденингу пришлось бы оставить на время Флору, а он решительно отказывался сделать это.

Бренна решила поселиться здесь же: она устала метаться между таверной и Берн-Коттеджем. Другие пациенты — Шеймас Макгрегор и миссис Макадамс — уже проявляли некоторые признаки улучшения и больше не нуждались в круглосуточном наблюдении. Рейли ухаживал за остальными пациентами: миссис Мердок и особенно за Харолдом Макафи, проявившим чудеса выносливости и ставшим его фаворитом. Пока что единственной их неудачей была Флора.

Но Бренна без устали боролась за жизнь девушки. Однажды ночью лорд Гленденинг разбудил ее от недолгой дремоты, в которую она впала от усталости.

Граф, не брившийся и не спавший целую неделю, представлял весьма живописное зрелище. Бренна, открыв глаза и увидев это страшное лицо, вздрогнула от неожиданности.

— В чем дело? — прошептала она, готовясь услышать самое худшее.

— Мне кажется, она отошла, — сказал он, и голос его дрогнул.

Бренна бросила испуганный взгляд на постель. Флора лежала неподвижно. Правда, на ее лице не было обычной смертельной бледности, искажавшей ее прелестные черты. Щеки ее были окрашены легким румянцем, а губы полуоткрыты и казались влажными.

Бренна знала, что часто выражение мира и высшей красоты покоя иногда появляется на лице усопшего. И она подумала, что сейчас произошло именно это.

— О Господи, — сказала она, протягивая графу руку, — мне так жаль.

Эти слова ничуть не выражали чувства безмерной горечи потери, охватившего ее, и она обратилась к нему по имени, что иногда делала, когда они были наедине.

— Мне так жаль, Йен.

Лицо графа было искажено скорбью. Он бросился в объятия Бренны и зарылся лицом в ее плечо, в то время как все его огромное тело содрогалось от горьких рыданий.

Бренна, совершенно не подготовленная к такому проявлению чувств, смущенно и неловко похлопывала его по спине и шептала ему какие-то бессмысленные слова утешения, понимая, что все это бесполезно и не достигает цели.

Этот взрыв чувств графа разбудил Рейли.

Когда он увидел Бренну в объятиях графа, глаза его полезли на лоб, и он тотчас же очнулся ото сна. Бренна, заметив это, подняла руку и показала на постель Флоры.

Рейли не терял времени. Он взял свой стетоскоп, лежавший на столике возле постели Флоры, и приложил его к груди девушки. Прижавшись ухом к его другому концу, он изо всех сил вслушивался, стараясь уловить признаки дыхания и сердцебиения.

— Это моя вина, — рыдал лорд Гленденинг. прижимаясь лицом к шее Бренны и щекоча ее кожу отросшей щетиной. — Если бы я женился на ней, как мне следовало бы сделать, она не заболела бы. Она не пила бы эту грязную воду и была бы здорова.

— Это не твоя вина, — утешала его Бренна. — Ты не знал. Никто из нас не знал…

Рейли зашипел на них обоих, чтобы они замолчали.

— В чем дело, Рейли? — прошептала Бренна, когда граф наконец проглотил свои рыдания.

Ухо Рейли все еще было прижато к стетоскопу.

— Странная вещь, — сказал он, — у нее ровное и сильное сердцебиение. И дыхание тоже…