Воскрешение - Денис Юрин

– Ты б не кривлялся понапрасну, а лучше бы рассказал, что да как? Где находимся, как из передряги выбрались и каким таким чудом здесь очутились?! – задал вопрос Дарк, пока решивший не сверкать наготой, а отсидеться в кровати, благо что она была теплой и мягкой.

– А ты за всех не говори! Энто ты в переделку попал да вот этот, – Кабл обиженно кивнул головой на бочонок с вампиром. – Говорил же я ему, что смываться пора, а он…

– Заткнись! – на этот раз приказал не Аламез, а Фегустин, уставший от выходок изобилующего словами, насмешками да обвинениями соседа по подземелью.

– Сиди уж, рыбка моя недосоленная и переперченная! – огрызнулся карл, а затем, демонстративно повернувшись к вампиру той частью тела, которой совсем недавно вилял, принялся подробно отвечать на вопросы Дарка: – Значитца, так, пока ты там с вампирами беседовал, мы вон с энтим занудой, что в бочонке отмачивается… – небрежно махнул ручонкой Кабл в сторону сердито нахмурившего брови Лата, которому пришлось стерпеть очередное оскорбление, – …сидели и, мирно беседуя, пташек откушивали. Он их лишь жареными жрет, я этого, кстати, совсем не одобряю. Сначала все тихо было, а тут монахи набежали, целая толпа. Начали всех наружу выгонять да к рожам присматриваться. Думаю, дело плохо! Уведут всех без разбора на Остров Веры, а оттуда лишь две дороги: одна – на каторгу, другая – на костер. Морячье пьяное, ершистое, но бучу поднять не осмеливались, и тут я подмог! Уж извини, пришлось обещаньице тебе данное не сдержать и зубки чуток осклабить!

– Ты зачем монаху старшему пол-ляжки откусил, дурья башка?! – послышался голос из бочонка, но рассказчик не отвлекся, лишь запустил в беззащитную голову обгрызенный по бокам огурец.

– Выхода иного не было! Выбраться сподручней, когда кутерьма и давка начинается. Вот я ее и учинил, – оправдался Кабл перед морроном. – Я ж и подумать-то не мог, что этот балбес вас предупреждать через самую свалку попрется, вот ему и досталось острым клювом по хребту… Насадили его крюком под лопатки как самую что ни на есть глупую рыбешку!

Такого оскорбления вампир уже стерпеть не мог. Слова с угрозами на карла не действовали, поэтому Фегустин опустился до низкого действия: надул щеки, набрал в рот слюны и плюнул, метко угодив Каблу в самый центр опаленной лысины. В ответ на лицо Лата приземлился капустный лист, обильно смоченный в каком-то пахучем соусе. Однако возмездие не отвлекло Кабла от разговора, он свершил его между делом, но при этом явно получил огромное удовольствие.

– В общем, когда драчка сурьезная зачалась, энтот вон подранок из бочонка к вам наверх поспешил, а я деру дал, – честно признался коротышка, не видящий в своем предательстве ничего зазорного. – Да только выбраться мне вряд ли удалось бы… Монахов в округе тьма-тьмущая, а стража весь порт оцепила. Спрятался я за сарайчиками, а тут вижу, Арканс подранка шеварийского на себе волочет… Как приметил меня, тут же подозвал, раненого на меня перевалил и приказал ко входу тайному в подземелье вампирское отволочь да его там дожидаться, поскольку дверцу только он открыть смог бы. Сам же за тобой возвратился… Вон приволок, без штанов и без робы… как так оно получилось, даже не знаю…

Рассказчик замолк, хитро прищурившись. Наверное, в его голове зрел грязный намек, который он, однако, поостерегся облечь в форму слов.

– Что дальше? – спросил Дарк, вдруг поняв, что именно Тальберт его оглушил и не дал погибнуть в неравном бою.

– А что дальше? – пожал плечами карл. – Дальше мы сюда вас приволокли… в самое сердце подземелья вампирского. Энтого в бочонок с кровью отмокать посадили, чтоб раны лучше лечились да чтоб силы быстрей к кровососушке возвертались, а ты продрых всего пару часов, и уже свеж как огурчик… Я ж, бедолажка, умучился совсем с занудой из бочонка! Про пташек он говорить не хочет, секретами делиться, как девок обольщать, тоже не собирается… Скучный он, неправильный какой-то…

– Будь любезен, Тальберта позови, – скорее не попросил, а приказал моррон, понимая, что большего от Кабла не добиться.

На интересующие Аламеза вопросы мог ответить только Тальберт Арканс или Каталина, если, конечно, красавица уже сменила гнев на милость.

– Звать меня не надо, я уже здесь, – вначале прозвучал голос вампира, а затем тот появился и сам; возник из ниоткуда, прямо рядом с камином. – Одевайся и пошли, завершим прерванный разговор в более подходящей обстановке, – произнес Тальберт и швырнул Дарку в руки ворох новой одежды. – Меч здесь оставь, я, так уж и быть, позволю из нашей оружейной более достойный выбрать…

Дарку не оставалось ничего иного, как только принять приглашение и начать одеваться. Впрочем, делал он это с радостью, поскольку Тальберт Арканс был куда более интересным собеседником, нежели уже утомивший своими пошлыми выходками да плоскими остротами Кабл.

Новая одежда понравилась Дарку. Костюм сидел ладно, как будто был сшит на него, и нисколько не стеснял движений. Дорогая ткань кафтана и замысловатые узоры вшитых в него золотых нитей, бесспорно, сделали бы моррона неотразимым в глазах столичных красавиц. Но только что-то подсказывало Аламезу, что в ближайшее время о томных вздохах под луной, а также о простеньком, прямолинейном и даже грубоватом флирте с падкими на мужчин придворными красавицами не стоило помышлять. Обстоятельства зачастую сильнее людей, они делают их своими рабами и заставляют дружно маршировать по заранее намеченному пути, жестоко карая за малейшее отклонение от проторенного маршрута. Свободный человек не тот, кто богат и имеет возможность упиваться властью. Что вельможи, что горожане, что обреченные на ежедневный, изнурительный труд простолюдины – все они являются безвольными рабами своего образа жизни, диктующего стереотипы их положения и соответствующие нормы поведения. Свободным человеком может считать себя лишь тот счастливчик, кто волен выбирать, что ему делать и какой дорогой пойти; тот, кто руководствуется словом «хочу» и уже позабыл, как звучит приговор «должен».

Пока еще Дарк был независим и свободен, но уже был вынужден от кое-чего отказываться. Облачившись в красивую одежду, Аламез вдруг захотел отправиться на бал, а вместо этого он был вынужден принять из рук Тальберта факел и пойти вслед за ним блуждать по темному подземелью, бывшему своеобразным замком, крепостью и одновременно домом альмирских вампиров. Огорченному невозможностью следовать собственным желаниям моррону оставалось лишь утешать себя мечтами, что вскоре он «свое возьмет», и выискивать недостатки в изысканной одежде, милостиво подаренной ему вампиром. Как известно, идеала не существует, и при желании даже за святым можно обнаружить грешки. Дарк хотел найти изъяны в своем новом одеянии, и он их довольно быстро нашел, хотя и не стал сообщать об этом Аркансу, боясь показаться неблагодарным и мелочным. Во-первых, тот, кто дарит дорогой костюм, мог бы позаботиться и о подобающей обуви. Стоптанные, местами потрескавшиеся сапоги пехотинца смотрелись весьма нелепо с дорогой одеждой. Аламез же походил не на состоятельного человека благородных кровей, а на низкого разбойника, ограбившего посреди леса карету вельможи и не сумевшего найти в многочисленных сундуках пары сапог, которые были бы ему впору. Во-вторых, Дарку уже изрядно надоел черный цвет: истосковавшаяся по прелестям жизни душа моррона требовала более светлых, более радостных расцветок, например он с радостью оделся бы в светло-коричневое, нежно-зеленое и даже в вызывающе желтое. Однако, как известно, дареному коню в зубы не смотрят. Лучше расхаживать в мрачно черном, чем щеголять голышом, задорно позвякивая звеньями непристойно короткой кольчуги.