Воскрешение - Денис Юрин

Расправиться с подоспевшей троицей оказалось еще проще, ведь к тому времени меч и нож лжемонаха скрылись под робой, а их место в руках занял стальной, грозный не только с виду посох. Довольно легкое, учитывая размеры и боевую мощь, оружие быстро завертелось в руках моррона, удивленного тем, насколько просто было с ним управляться. Несмотря на то что посох был полностью сделан из стали, он весил значительно меньше древка боевой алебарды да и сбалансирован куда лучше. К тому же стальной клюв набалдашника пробивал пластины доспехов так же незатейливо и просто, как деревянная ложка пронзает сметану.

Не прошло и минуты, как все три монаха оказались на полу. Один был убит, а двое других изрядно покалечены и оглушены. Дарк не стремился упокоить воинствующих служителей и в какой-то степени даже сожалел, что прервал жизнь достойно сражавшегося бойца, но, когда бьешься незнакомым оружием в первый раз, не избежать глупых промашек. Кто же мог знать, что удар клюва окажется таким мощным и не только разобьет шлем, скрытый под капюшоном, но и размечет его содержимое по залу, словно мякоть перезревшего арбуза.

Всего за несколько секунд приведя в порядок сбившееся во время боя дыхание, Аламез осмотрел таверну, в которой все еще шло сражение. Положение оставшихся уже только втроем бедолаг на лестнице было незавидно. Моряки сопротивлялись отчаянно, но они были обречены. Пятеро монахов оттеснили их к самому верху лестницы, а за спиной защищавшихся бушевал охвативший весь второй этаж огонь. Даже если бы моррон решился прийти им на помощь, то все равно опоздал бы. К тому же Дарк не видел смысла помогать неизвестно кому. На кухне сражение почти стихло, добивавшие последних врагов монахи должны были вот-вот закончить кровавую жатву и вернуться в зал. И хоть путь ко входной двери был свободен, но на какой-то миг положение все равно показалось моррону безвыходным. Что с того, если он выбежит из горящей таверны? Внутри монахов было довольно много, но еще большее их число поджидало снаружи. Превращаться в бегущую мишень для стрел и арбалетных болтов Аламезу, естественно, не хотелось.

Единственная здравая мысль, которая посетила моррона, состояла в том, чтобы переодеться в одного из индорианских воителей, но, к сожалению, он опоздал. Враги появились одновременно, притом сразу с трех сторон. Загнавшие троицу моряков в огненную ловушку монахи стали спускаться с лестницы. Буквально через пару секунд из кухни вышли шестеро бойцов, надо сказать, весьма удивившихся, увидев одиночку-монаха, одетого в робу не их братства. А на подмогу к ним снаружи пришел еще небольшой отряд… полторы дюжины свежих, не утомленных сражением бойцов.

Теперь моррон познал, что чувствует бедный лис, загнанный в овраг сворой гончих. Численный перевес врагов стал настолько значительным, что нечего было и помышлять о попытке прорыва. Аламез мог лишь драться, прекрасно понимая, что шансов на успех нет; сражаться ради того, чтобы погибнуть в бою, не потеряв к себе уважения; биться, чтобы уйти из жизни красиво и, быть может, когда-нибудь… века через три-четыре снова воскреснуть.

«Эх, жаль, так и не нашел своих! Да и Кабла, жаль, более не увижу… привязался я к недомерку уродцу!» – горевал Аламез, стаскивая с себя рваные остатки пропитавшейся насквозь потом робы. Ему уже незачем было скрывать меч от изумленных взоров окружающих. Лохмотья грубой ткани только стесняли бы движения моррона, не видящего выхода и поэтому собравшегося сделать то, что он был еще в состоянии сделать – дорого продать свою жизнь.

Какое-то время монахи не двигались – то ли ожидали приказа, то ли были просто поражены вызывающим, бесстыдным видом одиночки, осмелившегося бросить им вызов. Затравленно глядевший на врагов Аламез крепко сжимал в руках окровавленный посох. На перевязи болтался меч. Боевое же облачение моррона состояло лишь из старенькой, доходившей всего до паха кольчуги, прорезанной на левом боку, и стоптанных сапог. И хоть Дарк понимал, что сверкает тем, что знать стыдливо величает «достоинством», а моралисты-проповедники презренно называют «срамом», но в данный момент ему было совсем не до приличий и прочих мелочей, на которые люди обычно обращают столько внимания. Он просчитывал комбинации, прикидывал, сколько врагов сможет увести за собой на тот свет. Пессимистичный прогноз – двое, оптимистичный – семеро. С учетом того, что до этого он четверых покалечил, а одного убил, такой расклад моррона вполне устраивал.

Однако схватке не суждено было состояться. Дарк вдруг почувствовал прохладный ветерок, закравшийся ему под кольчугу, и чье-то дыхание за спиной. В следующий миг мир перед глазами моррона внезапно померк. Даже не ощутив боли от удара по затылку, Аламез погрузился в приятное забытье.

– А я те говорю, дурья башка, из бочонка торчащая, перепела надо совсем по-иному на вертел насаживать… не вдоль, а поперек, – прозвучал в голове очнувшегося, но еще не открывшего глаза Аламеза знакомый, гнусавый голосок. – Перепел – дичь особая и особого подходца требует! Тушка вкуснее выходит, когда не прожарена, а вот лапки с грудинкой нужно до хрустящей корки обжечь! Эх, голытьба подземельная, ничо во вкусной и здоровой пище не смыслите!

– Тебе волю дать, так все сырым бы жрал! – ответил писклявому голоску приятный, но очень уставший мужской баритон. – И не потому, что тебе так больше нравится, а потому, что возиться с готовкой лень… Труд человека человеком сделал, а кто трудиться не захотел, так карлом гадким и остался!

– Ой-ой-ой, – мерзко заверещал знакомый голосок. – Щас зеркало принесу, на рожу свою глянешь! Хоть физия твоя еще ничего… терпимо выглядит, по сравненьицу со всем остальным…

Диалог прекратился, точнее, находившиеся где-то поблизости спорщики были настолько возмущены, что отказались от слов и принялись выражать свое отношение друг к другу звуками. Один мерзко хихикал, порой подхрюкивая, как довольный купанием в луже поросенок, а другой то ли рычал, то ли шипел.

«Я умираю, поэтому и слышится всякая белиберда! – подумал Дарк и, собравшись с силами, приподнял отяжелевшие веки. – Нет, все еще хуже! Я уже умер и обречен на вечные муки! За что, Всесильные Небеса, за что?!» – изменил свое мнение моррон, как только увидел, где он лежит и кто находится рядом.

Комнатка была довольно большой, хотя залом, конечно, ее не назовешь. Отсутствие окон, каменный потолок, каменный пол и, само собой разумеется, стены из камня не оставляли сомнений, что он и присутствующие в помещении еще два живых существа находятся в подземелье. Вначале моррон подумал, что в отношении его и двух товарищей по несчастью боевые монахи изменили своим принципам и все-таки взяли их в плен, однако вскоре Дарк понял, что ошибался. Раненых пленных не укладывают на мягкую и чистую кровать, а швыряют, как тюк, на охапку соломы, в лучшем случае не гнилой. Он же лежал на настоящей постели, на мягком ложе с удобными подушками и под теплым одеялом. Прохудившаяся в боях кольчужка, стоптанные сапоги и даже меч с охотничьим ножом покоились на полу рядом с кроватью. Тюремщики не оставили бы узникам оружие и уж тем более не стали бы потчевать их, как дорогих гостей. Краюха черствого хлеба и полкувшина дурно попахивающей воды – это все, на что пленники могли бы рассчитывать, а ведь стол, стоявший посреди комнаты, буквально ломился от яств. К тому же в узилище не бывает камина, а охранники не оставляют открытой дверь.