Славянское фэнтези - Мария Семёнова

Небо помогло одолеть нечестивцев, но страшной ценой далась та победа. Три дня и три ночи не смолкал плач безутешных вдов и малолетних сирот в стольном граде.

Вереница носильщиков потеряла контуры, а перед взором поплыли красные пятна. Феодор чувствовал, как гнев начинает туманить голову.

Проклятые, трижды проклятые венеты и их лживый басилевс!

Да, не все его друзья из партии прасинов приняли участие в сражении лично, многие просто вооружили тех, кто по бедности не может позволить себе ламиллярный доспех и хороший меч, но из тех, кто бился сам, ни один не показал служителям нечестивого пророка спину! Да, ополчение дим никогда не было большой силой на полях сражений, но таких больших жертв можно было бы избежать! Ведь даже ребёнку, ничего не понимающему в тактике, понятно, что, когда воюют люди, далёкие по профессии от ремесла воина, главное — держать строй! Не позволить сражению распасться на множество мелких поединков, когда опытный боец кладёт каждым ударом двоих неопытных! И уж тем более не допустить флангового прорыва, который опасен даже для лучших подразделений любой армии мира, а что уж тут говорить о толпе людей, половина из которых только вчера взяла в руки меч!

В тот чёрный для зелёной димы день, всё так и случилось. Ополчение голубой димы покинуло поле боя, не выдержав сонма стрел, и всадники пустыни, опустив копья, атаковали правый фланг прасинов. Лошади пустынных конников — ничтожные ослики против могучих коней гвардии басилевса, а копья — жалкие палки по сравнению с контарионами имперских катафрактов, но обладатели первых остались стоять рядом с императором на высоком холме, а владельцы вторых увлеклись давлей вражеской пехоты, прорвавшей фаланги скутариев в центре. Бронированная конница в тот день не сломала ни одного копья за судьбу пеших ополченцев. И участь их была ужасна, ибо в мирной жизни нет ничего страшнее чумы и гнева императора, а на войне, как уже было сказано, — трусости соратников и флангового удара противника.

Много людей, среди которых были три лучших друга Феодора Кинтарийского, стали жертвами трусости венетов и последовавшей атаки всадников пустыни. Сам Феодор выжил и сохранил память о том, как божественный басилевс на высоком холме стоял, окруженный блестящей свитой, а рядом с ним топтались так и не принявшие участие в бою «бессмертные» — личная гвардия императора, созданная три века назад бывшим солдатом, занявшим стольный трон. Басилевс не посмел рисковать резервом, чтобы спасти погибающее ополчение, и только безрассудная отвага варяжской стражи Империи и словенской дружины полководца Льва Тансавра, ударивших на врага вопреки приказу «ждать», спасла прасинов от полного истребления.

Когда варяги, размахивая окровавленными двуручными топорами, врезались в толпу всадников пустыни, вначале проредив её бросками толстых копий, то они навсегда запомнили высокого человека в зелёной тунике поверх ламиллярного доспеха, на широкую бороду которого стекали кровь и остатки левого глаза. Своей громадной булавой он пробивал головы невысоких лошадей и сбивал на землю их смуглых наездников, а его громовой голос перекрывал шум битвы. Викинги в тот день дали этому человеку прозвище Отважный, а полководец, чей букелларий, состоящий целиком из словенов, обратил служителей проклятого пророка вспять, назвал его Циклопом.

Феодор дрожащей рукой опрокинул в себя остатки вина, пролив часть божественной влаги на широкую бороду, бросил кубок и тряхнул кудрявой головой. Ничего, придёт и наш час. Судьба прошлых династий ничему не научила нынешнюю, тем лучше. В этот раз прасины будут подготовлены, и, когда над ипподромом снова пронесётся клич «Ника», басилевсу и трусливым венетам не удастся утопить восстание в крови.

Но это дела грядущих дней, и, дай Господь, император всё-таки образумится, потому что хотя Феодор Кинтарийский не был трусом, но не любил войну — он был уже трижды отцом. Ради них, троих черноглазых сыновей, он и существует на грешной земле, и только ради них плавает по бурному морю.

Мысли об этих сорванцах и об их ясноокой матери вернули Кривому Купцу хорошее расположение духа. Он принял неожиданное решение.

Господь с ними, с венетами, с басилевсом и с далеко идущими планами! К дьяволу все планы, если они угрожают благополучию трёх самых лучших созданий на этом свете!

Заработав большой живот, Феодор не потерял былой ловкости. Одним прыжком он перемахнул перила палубы и по колено приземлился в воду, подняв в воздух сонм брызг. Часть из них попала на лицо и смыла последние остатки мрачных мыслей и неприятных воспоминаний, минуту назад будораживших душу тридцатисемилетнего купца. Он выбрался на берег и направился к носильщикам.

И вовремя. Один из них, молодой Намба, поскользнулся, уронил сундук на землю и, сыпя проклятиями, отпрыгнул в сторону, махая ушибленной ногой. Работавший с ним в паре соплеменник Вамба тоже не избежал столкновения пальцев ног с металлической поверхностью сундука, поэтому не стеснялся в выражениях.

Колонна носильщиков застопорилась. Люди поставили сундуки и стали ждать развития событий. Олафрус и Волок-ант, предводители соответственно варяжской и словенской частей дружины, оставили военные игры и приготовились разнимать приближающуюся драку. Но их наниматель оказался проворней. В мгновение ока он достиг сжавших кулаки чернокожих, положил ногу на сундук и с улыбкой сказал на их протяжном наречии:

— Юный Намба, как я вижу, унаследовал от своих предков только силу буйвола, но никак не ловкость обезьяны!

Те гребцы, чья кожа была черна, засмеялись, а когда Кривой Купец перевёл свою фразу на язык Империи, то к веселью присоединились остальные члены команды, кроме дружинников.

Намба опустил голову, а его наниматель уже стыдил Вамбу, разумеется, тоже на его родном языке:

— А ты, я вижу, когда маленьким слушал сказку о льве и леопарде, мечтал стать не таким же преданным другом, каким был лев, а восхищался коварством леопарда, отвернувшегося от того, кого знал котёнком, когда тамтамы зелёных лесов запели об опасности.

Эти слова Феодор не переводил, потому что, в отличие от легенды о предках чёрного народа, эту сказку на всех трёх кораблях знали только соплеменники Вамбы и Намбы, их одноглазый хозяин и ещё один человек.

Вамба вскинул голову. Его толстые губы дрожали, а в глазах светилась обида. Кинтарийский Циклоп отвернулся от него и обратился по очереди к Сараку из народа фракийцев, Полоху из народа булгар и Ираклию, родившемуся в горах Кауказуса. Он говорил с ними на языке Империи, но о тех вещах, которые каждый первый раз слышит на языке предков:

— Сарак, ваш знаменитый соплеменник смог бы много веков назад бежать из рабства и воевать с Вечным городом, если бы имел таких же преданных друзей, каких имеет Намба?.. Друзей, которые за ушибленный палец готовы размозжить голову.

Сарак отрицательно помотал головой. Остальные фракийцы команды были с ним согласны.

— Полох, ведь в землях твоего народа рассказывают легенду о двух братьях-царях?.. Как думаешь, о таких людях, как Намба и Вамба, сложат когда-нибудь легенды?..

Полох отрицательно помотал головой. Остальные булгары команды были с ним согласны.

— Ираклий, когда в ваших горах люди поднимают рог, наполненный молодым вином, первый глоток делают за тех, кого сейчас с нами нет, второй за тех, кого уже никогда с нами не будет, и лишь только третий за тех, кто с нами сейчас. Стал бы ты пить за таких друзей, как Вамба и Намба?..

Ираклий отрицательно помотал головой. Остальные горцы команды были с ним согласны.

— Прости меня Намба, — чуть слышно сказал Вамба.

— Прости меня, Вамба, — вторил ему собеседник.

Кривой Купец довольно улыбнулся. То-то же! Не хватало ещё раздоров в команде.

Но Феодору было этого мало.

— Ну а если Намба и Вамба настолько немощны, что не могут носить сундуки, видно, настал мой черёд занять их место, а их предназначение — занимать место моё!

Под громкий смех гребцов и матросов и даже некоторых дружинников Феодор стянул с себя зелёные шёлковые одеяния и набросил одно из них на Вамбу, а второе на Намбу. Намба и Вамба были новичками в команде и не привыкли к таким выходкам хозяина, поэтому были в полном недоумении, сменившемся искренним восхищением, когда оставшийся в одной набедренной повязке купец в одиночку оторвал от земли тяжёлый сундук, поднял его над головой и в таком положении доставил на корабль. Даже словены и викинги не скрывали восторга по поводу такой демонстрации силы.

— Теперь ваши хозяева Намба и Вамба — люди настолько немощные, что могут только командовать.

Гребцы вернулись к работе, которая теперь потекла в два раза быстрей. Каждый из них, проходя мимо оторопевших чернокожих, считал своим долгом задать какой-нибудь вопрос и, не дождавшись ответа, пройти дальше, с трудом скрывая смех.