Жизнь на гранях миров - Елена Черкашина

так хрупка? И ведь той ночью он не хотел обнимать, он хотел только согреть…

Солнце становится жарче, и Игорь спускается вниз, обходит широким кругом комнаты императрицы, не желая встречаться, и не знает того, что жизнь, расставляя фигуры согласно собственному лукавому замыслу, уже приготовила им обоим сюрприз. Именно там, где он меньше всего ожидал увидеть Юсан-Аминах, слышны легкие шаги и шуршание платья. Мгновение – и они сталкиваются лицом к лицу!

– Мира и света! – произносят одновременно и смеются.

– Вас не было целую вечность, – говорит Юсан-Аминах просто и искренне.

– Я уезжал.

– Что-то случилось?

– Случилось. Я стал отцом двух детей: сына и дочери!

Юсан-Аминах замирает и светится от счастья.

– Всё благополучно? Они здоровы?

– Всё в порядке.

– А как Света? Я волновалась за неё.

– Я тоже.

– Мне хочется сделать ей подарок, – внезапно говорит Юсан-Аминах. – Вы передадите?

Игорь замялся:

– Боюсь, что… Не лучше ли, если вы сами вручите ей, когда она вернётся сюда? Ей будет приятнее получить его из ваших рук.

– Конечно, – Юсан-Аминах коснулась платья, приготовляясь идти, но задержалась: – Мне бесконечно приятно, что вы вернулись. Без вас дворец кажется пустым.

«Извиняется, – догадался Игорь. – И напрасно, я не чувствую себя задетым».

– А мне, как всегда, приятно вернуться. Здесь много людей, которые дороги мне.

Она покраснела. «Он не сердится, – подумалось ей. – Не сердится!»

– Юсан-Аминах, – вдруг вспомнил Игорь о деле, – я хотел бы поговорить с вами о крестьянах из соседних деревень.

И они вместе, переговариваясь, не торопясь пошли по коридору.

«Сколько света излучает эта женщина! – думал он, расставшись с Юсан-Аминах. – Я не влюблён, я просто вовлечён в круг её света, потрясающей нежности и доброты. Мне бы смотреть на неё, как на тихого ангела, любоваться издалека, а я переступил черту своей дерзостью. Ты намного выше, Юсан-Аминах, но как же, наверное, тебе одиноко там, в твоей вышине! Она волнует меня, но волнует не страстью, а теми духовными струнами, которые незримо прячутся в ней самой. За такую женщину и жизнь отдать не жалко. Но что-то другое ждёт меня в тишине, – он остановился, прислушался. – Странные ощущения: к радости всё время примешивается тревога. Я будто иду по лезвию: тонкому, узкому и опасному. Дети, Света, Ласоро, Юсан-Аминах… Во всех мирах есть люди, которых мне страшно потерять».

– Игорь, – Света стоит посреди комнаты с растерянным лицом, – у нас проблема!

– Я здесь, – он вышел из кухни с чистой салфеткой в руках. – Какая проблема?

– Мне нужно обрезать им ноготки, а я не могу: боюсь! У них всё такое маленькое…

– Ножницы! – командует Игорь.

Света поворачивается и точным, чётким движением, таким же, как на операциях, вкладывает в его раскрытую ладонь крохотные маникюрные ножнички. Далее – работа хирурга. Игорь склоняется и начинает с ювелирной точностью обрезать ногти на малюсеньких пальчиках. Малыши неспокойны, беспорядочно взмахивают ручками и ножками, но папа терпелив и, хотя пальцев сорок, а он один, благополучно доводит процедуру до конца.

– Ну вот, теперь вы не будете царапаться, – заканчивает он.

– Да ведь сами себя царапают, – отзывается Света.

Папа ловко одевает детей, и она любуется:

– У тебя получается лучше, чем у меня.

Это действительно так: Игорь приступает к детям без страха, смело берёт их, переворачивает. Света боится, ей кажется, что малыши очень хрупкие, и поэтому прикасается к ним с осторожностью.

– Смелее, смелее, – поощряет муж, – они не такие слабые, как кажется. Ты знаешь, что эскимоски рожают своих детей при температуре минус тридцать пять градусов?

– Вот это стресс для организма! – смеется она. – И – живут?!

– Ещё как живут! – смотрит на часы: – Кормить не пора?

Он наблюдает, как Света кормит сына, и носит дочку по комнате, уговаривая потерпеть:

– Подожди, маленькая, мама пока не умеет держать вас двоих.

Света улыбается, но смотрит на малыша: по какой-то причине, стоит ей отвести взгляд, он тут же начинает нервничать.

– Всё правильно, – приговаривает папа, – еда – момент ответственный, мама должна принадлежать только тебе.

Потом берёт сына и очень осторожно, держа вертикально, прижимает к себе. Затем они возьмут малышей и уложат их спать на тёплой, прогретой солнцем веранде. Сложную науку отцовства Игорь постигает на практике. Прогладить распашонки, сделать влажную уборку комнаты – у него нет проблем. Проблема наступает ночью. Ему страшно хочется подняться, но нельзя: обещал Свете всё время быть рядом. И ей нужна помощь: дети просыпаются в разное время, она едва успевает кормить, переодевать и опять засыпать. А если один заплакал, то почему-то тут же плачет другой… «Близнецовая солидарность», – смеётся Игорь, хотя понимает, что Свете не до смеха.

– Они очень разные, – тихо рассматривают они малышей.

– Смотри, – говорит Игорь, – Маша любит спать на животе, а Саша – только на боку. И он спокойнее.

– Когда кушает, не так нервничает, – соглашается Света. – А Машенька всё время бросает грудь, и не поймёшь, сыта она или нет.

Днём приходит бабушка. Она точно знает, что делать и как, а потому Игорь спокоен: две женщины, два ребёнка, разберутся! И только ночные вахты принадлежат ему. Проходит неделя, другая, затем ещё несколько дней, и он не выдерживает: ему кажется, что он никогда не вернётся в свой мир. Подходит к жене:

– Света, одну только ночь, прошу тебя.

Она напряжённо застывает. И вдруг – слёзы:

– Мне не справиться одной!!!

Убегает в спальню, Игорь идёт следом. «Истерика, это нормально: она устала, не спит».

– Я останусь, не плачь, – обнимает, тихо гладит её по спине.

Но ей нужно поплакать, и она приникает к его плечу.

– Хорошо, что в доме много салфеток, – он подаёт ей коробку.

– Я не смогу, не смогу, – бормочет она, – я никогда не справлюсь.

Наконец, успокаивается, какое-то время сидит, вытирая лицо, а затем поворачивает голову:

– Поднимись, родной, а потом возвращайся.

– Ну конечно, вернусь!

Она крепко обнимает его:

– Мне так страшно! Я стала нервная, злая, боюсь отпустить тебя, потому что боюсь, что ты не вернёшься.

Он пытается возразить, но она не слушает:

– Пока ты здесь, рядом, всё хорошо, а как подумаю, что ты улетишь, и вдруг что-то сломается в этих винтиках, и ты… И я останусь одна…

Опять слёзы. «Нужно было молчать», – ругает себя Игорь. И в то же время понимает, что – хорошо, что она рассказала: теперь он знает о её страхах и сомнениях.

– Я останусь, останусь, – успокаивает он.

Чуть позже, выйдя во двор, долго сидит на ступеньках, думает, чашка с кофе застыла в руке. «Мне не подняться, по крайней мере, в ближайшее время…»

И вдруг – голос Светланы:

– Игорь, иди скорее! –