Жизнь на гранях миров - Елена Черкашина

– Достаточно давно.

– Почему же не дали знать о себе?

– Слишком хорошо сиделось, – улыбается он, – а в таком случае мне пришлось бы уйти.

– Не обязательно.

Он встаёт и, сняв с себя верхнюю накидку, набрасывает ей на плечи.

– Благодарю.

Теперь они оба стоят у стены, глядя на замершую долину. Огней почти нет: деревни спят, лишь крики птиц, невидимых в темноте, нарушают тишину.

– Это лучшее место, чтобы провести ночь, – говорит она, – в комнатах невыносимо.

– Я тоже слишком много времени провожу в замкнутом пространстве.

– Вы много работаете.

– Я работаю с удовольствием.

– Это отличает вас от других.

Она подняла лицо и пристально всматривается в Игоря.

«Её глаза прекрасны при свете звёзд. А если б была луна, Юсан-Аминах поспорила бы с нею своей красотой». Она будто слышит его мысль и опускает голову. «Забыл, что с ней нужно быть осмотрительнее, – думает Игорь, – она не только видит, но и слышит…»

Он смотрит вдаль, но в этот миг плечо Юсан-Аминах слегка касается его плеча. Это произошло случайно, однако Игорь знает, что она замерзла, а потому поворачивается и привлекает её к себе, очень спокойно, давая понять, что хочет только согреть. Она не шевелится, замерла испуганно, как мышонок, и он чувствует, что она дрожит. «Настолько холодно? Или волнуется? – спрашивает себя Игорь. – Она давно живет одна, обнимай осторожнее». Но внезапно ладонь Юсан-Аминах приникает к его телу. Этот жест говорит так много, – слова не могли бы сказать больше! Игорь закрывает глаза и крепко стискивает зубы: «Держись! Держись!!!» Раз десять говорит себе «нет!» и успокаивается.

– Я видела сон, – вдруг произносит Юсан-Аминах, – в котором императором были вы.

Игорь смеётся:

– Ни в коем случае! Я – как Гастан: люблю свободу, узы императорского престола мне ни к чему.

– Возможно, не все сны стоит понимать буквально…

Он смотрит в её глаза и слегка расслабляет объятие:

– И как понимать этот?

– Император – тот, кто властвует.

«Властвует? Над кем? Что ты хочешь сказать, глядя на меня с такой прямотой?» Внезапно он понимает – и резко отстраняется:

– Я этого не хотел.

– Уже совершилось.

Игорь поправил на ней накидку:

– Мы на разных престолах.

– Когда я с вами, я – у подножья.

«Объяснение. И попробуй сказать, что тебе неприятно!»

Она отошла к стене, посмотрела вниз, затем опять подняла голову. Взгляд её был спокоен и прост.

– Я сказала это лишь для того, чтобы вы знали, как драгоценно для меня ваше присутствие. Но… больше не обнимайте меня, прошу вас. Никогда.

Он устыдился: она честна, способна на такое признание. А я мог бы сказать о чувствах так откровенно? Пожалуй, что нет. И не потому, что нет мужества, просто мне самому всё неясно, и я сам не знаю, что влечёт меня к ней: тёплые узы дружбы или – опять засмотрелся.

– Простите, – он сделал шаг назад, – это не повторится.

– Я сожалею, – вдруг тихо сказала она, – что такое не повторится. Но я не хочу жить и прятать глаза.

– И я не хочу. Ещё раз – простите.

– Конечно.

Она мягко коснулась его руки – и пошла к выходу.

Игорь всё понял: и борьбу, которую ей пришлось пережить, и непоколебимую чистоту, и тихую скорбь от невозможности быть рядом с ним, и окончательность её последнего «нет». «Никогда», – твердил он себе, спускаясь в недра дворца спустя полчаса, когда сердце успокоилось, а звук её шагов давно уже стих. «Нет – никогда».

У Ласоро ни минуты свободного времени: он учится. День за днем, собрав своих министров, принц постигает тонкости управления страной, вникает во все дела, во все проблемы. Незаметно для других он вводит то, что называется свободной дискуссией, и министры начинают щедрее делиться опытом и знаниями. «Время, проведённое у Игоря, пошло мне на пользу, – думает будущий император, – в их истории так много важных моментов, надеюсь, они помогут мне избежать грубых ошибок». Ласоро юн и понимает это, а потому вслушивается в советы вельмож с особенной тщательностью.

Но более всего он полагается не на них, а на внутреннее чувство, некое знание, сидящее в глубинах его сердца и позволяющее ему отличить белое от чёрного, поставить акценты там, где они нужны, и сказать «да» даже в том случае, когда все говорят «нет». Да, принц ещё молод, но он уже научился доверять себе.

Игорь входит неслышно и останавливается: Ласоро задумался у окна, взгляд его словно застыл, а внимательные глаза смотрят куда-то в себя.

– Я не постучал, – улыбается врач.

– Да, и не стоит. Этим ты напугал бы меня куда больше!

Юноша радостно обнимает Игоря, и тот видит: ещё немного – и принц догонит его в росте.

– Тебя не было два дня, – замечает Ласоро.

– Дежурил. Ночная вахта на земных рубежах. Света говорит, что ей тебя не хватает.

– Когда мы её увидим?

– Теперь нескоро. Пусть побудет дома, так безопаснее.

– Но она – нормально?

– Вполне. Вот только полы мыть некому…

Принц улыбнулся:

– Значит, у меня будет повод вернуться, – помолчал. – Как там Эльвира?

– Спрашивала о тебе раз десять. Или пятнадцать.

Лас отошел к окну:

– Я этого не хотел.

– Не хотел – чего? Влюбляться?

– Чтобы так всё закончилось.

«А о чём ты думал? – хотел спросить Игорь, но внезапно остановился. – А о чём думал ты сам, когда обнимал на крыше Юсан-Аминах? Иногда мы действуем согласно сердцу, не повинуясь голосу разума и рассудка. Убери эти импульсы – и мы останемся роботами».

– А я могу забрать её сюда? – спросил принц неожиданно.

– Исключено. Даже если предположить, что она пройдёт пространство и появится здесь целой и невредимой, ты уверен, что ей захочется променять свой мир на этот? Ведь здесь даже электричества нет!

– Но ведь ты нашёл что-то привлекательное в нашем мире?

– Я – не Эльвира. Я нашёл здесь целое поле для обширной работы, влюбился в сам воздух планеты…

– Да, Эльвира не так глубока.

– Для того чтобы двое соединились, нужно не только желание их самих, – продолжил Игорь, – но и внешние условия. То, что поможет, поддержит, как бы скрепит союз. Без этого влюбленные вступают в конфликт со всем миром.

– Такой конфликт у нас с Эльвирой?

– Да. Ты не можешь остаться там, а она – быть здесь.

Взгляд Ласоро опять застыл. «Это только первая жертва, которую ты должен принести на жертвенник престола, – невольно подумал Игорь. – Гастан был тысячу раз прав!» Принц молчал, и врач видел боль, скользящую по его лицу. Подошёл, положил руку на плечо юноши и вдруг тонко почувствовал что-то.