Эвиал - Ринат Таштабанов

— Но почему ты доверил Силу посоха юнцу, рождённому женщиной?

— Она сама выбирает свой сосуд.

— Раз ты уверен, что змееголовые готовят ловушку, может, ударим сами. Древние тексты говорят, что правитель, не нападающий первым, видя неизбежность войны, совершает преступление против народа, — глаза старика вдруг заблестели, словно у мальчишки, которому отец подарил настоящий клинок.

Старейшина улыбнулся, увидев такую перемену в почтенном всегда хладнокровном учителе. Три года в Империи Клешней не прошли бесследно для его спутников. Этот небольшой избранный народ привык к аскетичной жизни, к добровольной изоляции от мирских дел. А здесь среди невообразимого смешения всех народов Эвиала стало казаться, что их дом — наш дом, и их заботы — наши заботы. Ещё совсем немного и уже не удержать жаждущих, которые ринутся на дуоттов, так и не разобравшись, кто или что движет фигурками в этой игре. Слова его внука — это лишь первый крик новорожденного, сделавшего свой первый обжигающий свободой вздох.

Акшар обнял на прощание своего названного брата со всей беззаботностью, на которую был способен, — До встречи дома, мне ещё нужно подготовиться, — повернулся и уверенно зашагал к городу.

— До встречи, брат.

Прибыв в империю по морю вместе с орками, как и все смертные, они за всё время ни разу не воспользовались тайными путями известными лишь магам. Но теперь, когда обычная дорога для них опасна, и время играет не на их стороне, нет выбора. Восемь человек в зелёных плащах вступили на приготовленную тропу, соединившую Остров Клешней с их домом, мгновенно скрывшись с глаз.

Лошадь тащилась медленно, сама выбирая дорогу, чувствовала, что хозяину не до неё. Его не четвертовали и даже не подпустили к императору ближе, чем на двадцать шагов. Император сидел хмурый, погруженный в свои мысли. Лишь один раз его взгляд скользнул по сутулой фигуре посланника с несуразно длинной палкой в руках, словно это был не его забавный Джерам, всегда готовый развлечь слух какой-нибудь древней легендой, а статуя крылатого зверя, навечно застывшего у старых пирамид.

Джерам так и не выполнил свою миссию, ничего не смог сказать императору, который все эти годы жизни в империи покровительствовал ему. Его могучий посох не захотел или не смог завязать в узел длинный раздвоенный язык нового советника императора. Высокий мерзкий дуотт, понятно, почему люди и змееголовые вели такую уничтожающую войну друг с другом, выслушал послание Круга и сам всё передал императору. Юноша слушал, как дуотт сипит рядом с повелителем, и ему казалось, что эта отвратительная тварь лезет своим языком через уши прямо в разум и душу, нащупывая там пути к самым сокровенным мыслям. И всех сил юного мага хватило лишь на то, чтобы ничего не дать этой твари узнать об их семье. А ведь так подначивало показать ей всё, на что способны татвики, чтобы содрогнулась тварь и на своём змеином брюхе убралась в свою вонючую нору.

Время шло к полуночи, но на улицах столицы было оживлённо. Недалеко от порта раскинула купола ярмарка, заглушая своим гомоном морской прибой. Горожане гуляли допоздна, словно хотели запастись весельем на весь унылый и холодный сезон. Зима неизменно приносила с собой снег, что делало эту страну ещё ближе для жителя севера.

Лошадь вынесла седока к окраине города, где дома были победнее и улочки поуже, чем в центре. Вот всадник поравнялся с супружеской четой уже почтенного возраста. Они поклонились и ускорили шаг, приноравливаясь к ходу лошади.

— Господин лекарь, а господин лекарь, что-то Вы к нам и не наведываетесь. А Вы с императором в пирамиду не хаживали? Люди говорят, там чудищ ручных держат.

Бывший имперский лекарь кивнул в знак приветствия и попытался улыбнуться. Словно сквозь сон, он вспомнил лавочника и его супругу. Вместе с учителем они вылечили их сына, у которого с рождения была сухотка ног.

— Вот бабы, а! — Подхватил почтенный лавочник. — Им что пирамида, что леденцы, всё забава. А ведь от конфет проку больше, то хоть еда какая. Верно я говорю, господин лекарь? Это ж сколько денег потрачено, сколько народа согнано, а прибыли ни на грош. Детишек да баб развлекать. Я бы лучше на те деньжищи корабли построил да за товаром послал. Вот то дело. Да что с нелюди возьмешь, нелюдь она и есть нелюдь. Вот и весь сказ. Ну, светлой Вам дороги, господин лекарь, в гости покорно просим, порадуйте мальчонку нашего.

— Да, спасибо, обязательно… — кивал Джерам, подгоняя лошадь.

Наконец, чета отстала, и уже никто не мешал мыслям снова атаковать его голову: «Так-то и бросаешь людей, доверяющих тебе. Бедный император теперь слышит только шипение змееустых, а кто услышит верноподданых?! Не поспешил ли ты, Носящий Посох, решив бежать вместе с учителем? Может вернуть посох и остаться? А завтра улучить момент, когда нет нового советника, и пробиться к императору».

Джерам подстегнул лошадь, торопясь покинуть город. Впереди его ждал непростой разговор с учителем. Им придётся расстаться. Учитель никогда не приказывает ученику, лишь направляет его, и если ученик принял какое-то решение, то ничего другого не остаётся, как помочь советом. Ему нужен совет, как избавить империю от нелюдей-дуоттов с их извращённой магией. А что, если собрать отряд из преданных императору людей, которые попали в немилость после появления змееголового советника, с ними захватить правящих дуоттов и заставить их убраться к себе в Синь-И.

Возле ворот было пустынно, видно те, кто отправился на ярмарку, ещё не добрались сюда, а остальные уже спали, и только четверо стражников, охранявших западные ворота, проводили безразличным взглядом одинокого всадника.

Мысли о предстоящей схватке за империю подгоняли юношу, а он подгонял стремительную, как стрела, Вьюгу. Миновав ворота, они оказались в совершенно другом мире. Над головой юноши безбрежным шатром раскинулось ночное небо, усыпанное мириадами звёзд, которые смотрели на него, не моргая, завораживая, уводя в далёкий мир, исполненный какого-то неизъяснимого торжества и блаженства. И полная Луна, словно владычица всего мироздания, окружённая бесчисленным сонмом слуг, заняла самую вершину небосвода. Такие ночи созданы для полёта, когда гуляка-ветер в лицо, а где-то далеко за спиной остаются все заботы. Все дворцовые интрижки, мирские дела, даже ошеломляющие истории о древних народах, услышанные в детстве, кажутся мелкими и ненастоящими. Здесь на просторных лугах царствует бесконечность, и они… летят, человек и его верная Вьюга. Степь замерла, став свидетелем их безумной погони за неизвестностью. Крик неистового восторга рвётся из груди, но и он остаётся далеко позади.