Пятьдесят слов дождя - Аша Лемми
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глаза Акико наполнились слезами.
– О, маленькая госпожа, он твой сын. Разве ты не хочешь к нему прикоснуться?
Нори удалось слегка улыбнуться.
– Может быть, завтра.
Поскольку Акико была занята уходом за ребенком, именно ее дочь Мидори ухаживала за Нори на протяжении большей части ее выздоровления. Она была приятной девушкой, которая любила поболтать о моде и фильмах. Она смотрела на Нори восхищенным взглядом, ее щеки краснели от поклонения герою.
– Вы такая красивая, – сказала она однажды, расчесывая волосы Нори у туалетного столика.
Нори улыбнулась.
– Как и ты.
Мидори пожала плечами.
– Мальчики в школе так не думают.
– Мальчики в школе глупые.
Мидори хихикнула.
– Может быть. Боюсь только, тогда я парня не заведу.
Она заколебалась и отвела взгляд.
Нори наклонила голову.
– Что такое?
Девочка покраснела.
– Ничего. Не мое дело. Мама говорит, что я слишком много болтаю.
– Ничего, – мягко сказала Нори. – Спрашивай.
Мидори переминалась с ноги на ногу.
– Вы… у вас был парень. Я имею в виду жених. Вы собирались выйти за него замуж?
Нори почувствовала, как у нее скрутило живот. Она постаралась не морщиться.
– Да.
– И он… отец ребенка?
Боль усилилась.
– Да.
– Но вы не можете быть с ним, – заключила Мидори, – потому что вы должны выйти замуж за респектабельного достойного мужчину и родить законного ребенка. Так говорит мама.
Нори подавила раздражение.
– Да, все верно.
– Но почему? – выпалила Мидори. – Почему вы не можете поступать так, как хотите? Как только леди Юко умрет, разве не вы будете главой?
Нори глубоко вздохнула и посмотрела на свое напряженное лицо в зеркале. Ей пришлось напомнить себе, что темные махинации ее семьи неочевидны этой наивной девушке.
Точно так же, как когда-то они были неочевидны для нее.
– Это невозможно, – прямо сказала она. – Во-первых, меня и так с трудом принимают такой, какая я есть. Правильный муж с правильным именем – мой единственный шанс. Если бы я вышла замуж за иностранца, нас обоих выгнали бы в мгновение ока.
Мидори сморщила нос.
– Но разве вы не можете завести любовника? Если это сделает вас счастливой?
Нори с сомнением подняла бровь.
– Нет. Я не мужчина. Меня назовут шлюхой – если уже не назвали, – и никто не станет меня слушать. А кроме того… – ее голос дрогнул, – ему могут причинить боль.
Мидори ахнула.
– Они бы сделали такое?
Конечно, сделали бы. Они перережут ему горло перед завтраком и невозмутимо сядут пить чай. А потом, после ужина, перережут горло мне.
– Лучше не рисковать, – ответила Нори, заставляя себя улыбнуться. – Кроме того, мой Ноа никогда бы не согласился сидеть в тени и смотреть, как я выхожу замуж за другого мужчину, смотреть, как у меня рождаются дети от другого мужчины. Он никогда не смог бы наблюдать, как мое наследство минует нашего сына – а любой мужчина, за которого я выйду замуж, будет настаивать на этом. Иначе вообще нет смысла брать меня замуж.
Нори закрыла глаза.
– Ноа заслуживает лучшего. Если бы ты только знала его, ты бы поняла, что он заслуживает…
Всего.
Нижняя губа Мидори задрожала.
– Это несправедливо. Если у вас есть сила, вы не должны терять то, что любите. В этом же вся суть.
Нори впилась ногтями в ладонь.
– Я бы хотела, чтобы все было так. Но у меня нет власти, если меня не уважают. И меня нельзя уважать, если я не играю по правилам. По крайней мере, некоторым.
– А оставшиеся? – тихо спросила Мидори.
Нори встретилась с ней взглядом.
– Я буду устанавливать свои собственные правила.
– Вы сумеете? – с сомнением спросила Мидори. – Вам позволят?
– Я должна, – просто сказала Нори. – Я дала обе-щание.
Мидори едва удерживалась от слез.
– Но вы все еще его любите?
Нори застыла. На мгновение она оказалась в другом месте.
Крошечная церковь, вокруг которой цветет ароматная жимолость, и теплые руки, которые ее обнимают.
– Люблю.
Мидори моргнула, явно пытаясь выглядеть веселой.
– Просто семью вы любите больше?
Теперь Нори чувствовала запах чего-то другого. Свежая канифоль. Лимоны. И васаби. Всегда слишком много васаби.
– Да, – тихо сказала она. – Свою семью я люблю больше.
* * *
Колесо судьбы повернулось.
Несколько недель спустя Нори поднялась с постели и обнаружила, что мир не ждал ее выздоровления.
Юко, не теряя времени, организовала банкеты и вечеринки для всего Киото, возможно, даже для всей Японии, чтобы встретиться с таинственным новым наследником семьи. Ложь заключалась в том, что Нори была давно потерянной дочерью Сейко Камидзы и Ясуэя Тодо, отца Акиры. Никто в это не верил, но никому не было до этого дела. Все добивались дружбы с богатой влиятельной семьей. При подходящем муже никаких вопросов не возникнет. Им было неважно, кто носит корону. В конечном итоге, все были заняты собой.
В ее комнату доставили стопки секретных документов, и Нори внимательно их изучила. Сумма денег, которые скоро ей достанутся, была поистине астрономической. По ее расчетам, она могла бы купить несколько островов и не обеднеть.
Были десятки других домов, некоторые здесь, некоторые за границей. Были предприятия, легальные и не очень; среди них бордель, в который ее когда-то отправили – целую жизнь назад.
Нори взяла красную ручку и вычеркнула его из списка. Для персонала примут отдельные меры, но не было и речи о том, чтобы наживаться на отчаянии и унижении молодых женщин и развращенности эгоистичных мужчин.
Теперь бабушка вызывала ее каждый день.
Хотя Нори боялась походов в темную комнату, где пахло смертью, какая-то тайная часть ее была очарована разворачивающейся перед ней картиной. Подобно лошади, у которой сняли шоры, она внезапно смогла увидеть мир, в котором родилась.
Она сидела на маленьком табурете рядом с кроватью и слушала. Юко, как обычно, было что сказать.
– Когда будешь общаться со своими советниками, ясно дай им понять, что последнее слово за тобой. Держи ногу на их шеях. И плевать, что им не понравится это – или ты.
– Разве мне не надо нравиться людям? – рискнула Нор-и.
– Нет, – отрезала Юко. – Ты можешь быть очаровательной, ты можешь сиять перед ними, как святая икона, но им не обязательно любить тебя. Гораздо важнее, чтобы они тебя уважали.
Нори заерзала на стуле. Даже сейчас она сомневалась, что девушка, которая была рождена и воспитана, чтобы повиноваться, в состоянии командовать.
– Ты не должна показывать свое доброе сердце, – продолжала Юко. – Закончишь тем, что сдохнешь в канаве. Слишком многие захотят занять твое место
