Цветы из бури - Лаура Кинсейл

Мэдди смотрела в основном на стол, поскольку смущалась при виде картин. Они представляли собой то, что Друзья находили самым худшим в бессмысленном воспроизведении мировых ценностей. Даже религиозные сюжеты выглядели пошлыми — на одной стене была изображена фигура Евы с яблоком у ее ног. Еще была одна картина с купающимися в реке женщинами и подглядывающими за ними сатирами и другая со скачущей на лошади женщиной.

Единственную работу Мэдди могла разглядывать без смущения: маленький портрет молодой женщины, обернувшейся как бы в удивлении, что за ней наблюдают, пока она смотрится в зеркало. Ее улыбка выглядела нежной и доброжелательной настолько, что хотелось улыбнуться ей в ответ. Мэдди долго смотрела на картину, завороженная магией простого рисунка и плоского холста, передающих саму жизнь.

На столе рядом с креслом стояли кувшин, бокал и миниатюры — в основном изображения женщин. Мэдди решила, что это сестры Кристиана, хотя сходства не заметила. Рядом стояла рамка из-под зеркала, но самого зеркала там не было, а вместо него виднелся локон светлых волос. Ни одна из сестер герцога не была блондинкой.

Мэдди встала и подошла к маленькой картине девушки с зеркалом, стараясь разглядеть технику рисунка, так необыкновенно передающего теплоту. Мэдди наклонилась. Б этот момент дверь мягко приоткрылась. Мэдди обернулась.

Жерво закрыл дверь за собаками, которые бросились вперед, прижались к Мэдди и привычно запрыгнули на кровать. Герцог несколько секунд стоял молча и смотрел на Мэдди.

— Понравился портрет… девушки? — спросил он.

— Приятное лицо.

— Приятное… Рембрандта.

— О, да. Очень известный художник, правда?

— В какой-то степени, — заметил Жерво, слегка усмехнувшись.

— Я не очень разбираюсь в живописи, — призналась Мэдди. — У нас нет картин.

— Нет? — герцог подошел ближе и тоже посмотрел на портрет. — Почему?

Она слегка нахмурилась.

— В Библии сказано: «не сотвори себе кумира». А они изображают людей.

Мэдди быстро оглядела комнату. Коллекция была солидной.

— Они… мне нравятся, — сказал Жерво, слегка прикоснулся к щеке Мэдди и поцеловал ее.

Она отступила назад и облизнула губы.

— Твоя тетя ушла? Я должна идти.

— Нет, — он покачал головой. — Остаться. Она… там.

— Очень неловкое расположение комнат, — Мэдди сделала беспомощный жест в сторону гостиной.

— Старомодно… Верхний Замок… выходная комната… спальня… — Жерво начертил в воздухе три короткие линии. — Старые лорды… устраивали пиры в Верхнем Замке… потом приглашали друзей в гостиную, — он кивнул в сторону гостиной. — Это был… знак расположения. Только хорошие друзья… приглашались. Некоторые… Одни и те же… не менялись. Верхний Замок… в гостиную… в спальню… Старомодно. Жерво. Сотни лет.

— Все равно неудобно. А вдруг, ты неважно себя почувствуешь и захочешь прилечь. Жерво снял куртку.

— Шли дни, лучшие друзья… приглашались… все время… сюда… Большая честь… для тебя.

— Мне лучше уйти. Могу я выйти отсюда другим путем?

Герцог бросил куртку на кресло, начал расстегивать жилет, но опустил руки и посмотрел на Мэдди.

— Не можешь… спешить.

Одна пуговица была уже расстегнута. Мэдди поджала губы.

— Ты не можешь, но должен стараться.

— Не могу, — ответил Жерво с усмешкой. — Ты.

Он подошел и встал рядом с ней. Его рукава белели, а вышитые на жилете крошечные серебряные цветы контрастировали с мужественными очертаниями его тела. Мэдди расстегнула пуговицы и развязала галстук. На кремовых брюках герцога тоже были пуговицы, но она их проигнорировала. Когда Мэдди закончила, Жерво отошел в сторону, оставив ее с жилетом и галстуком в руках.

Она успокоилась, отнесла одежду в шкаф, а когда вернулась, герцог сидел в кресле и пытался снять ботинки. Наконец он откинулся назад и запрокинул голову.

— Устал, — Жерво глубоко вздохнул. — Бедствие из-за дракона… женского пола.

Последний след тревоги исчез с лица Мэдди.

— У нее сильный характер, — заметила она с улыбкой. Герцог подтащил к себе стоявший около окна стул.

— Посиди… со мной.

Мэдди выполнила просьбу. Вероятно, лучше было остаться здесь и убедиться, что тетка ушла. Мэдди сложила руки на коленях. Он искоса наблюдал за ней.

— Чопорная девочка-Мэдди.

Она не успела помешать, как герцог вцепился в ее юбку, а под ней показались грубые туфли и шерстяные чулки.

— О, — произнес он, сел, наклонился и начал расстегивать ее юбку.

— Ты не можешь расстегивать, — сказала она обвиняющим тоном.

Жерво возражающе что-то пробормотал, не отпуская колено Мэдди, хотя та пыталась вырваться.

— Ну же, — нежно сказал он. Его рука была теплой и уверенной. Мэдди прикусила губу и перестала сопротивляться. Герцог снял с нее туфли и одну за другой отбросил в сторону.

— Все, девочка-Мэдди?

Он взял ее ноги и положил себе на колени.

Это неожиданное ощущение было столь сладким и восхитительным, что протест Мэдди замер у нее на губах. Она пыталась сидеть прямо, но у нее это не получилось.

— О, это… очень легко.

Жерво не ответил, глядя на ноги Мэдди, которые гладил своими руками. Ее юбка упала на пол, немного смявшись, он свел вместе пятки девушки и сунул руки под лодыжки.

— О, — опять вздохнула Мэдди и закрыла глаза.

Жерво массировал ей икры, затем вернулся к ступням и стал изгибать их и рассматривать, словно произведение искусства.

Не открывая глаз, Мэдди тихо засмеялась.

— Я никогда не чувствовала такого… удовольствия.

— M-м, — протянул Жерво.

Мэдди открыла глаза. Герцог изменил свою позу, опять лениво вытянув ноги. Она попыталась освободить свои ступни, но он крепко держал их, закрыл глаза и продолжал своеобразный массаж.

— Не хочешь ли ты, чтобы я погладила твои ноги? — спросила Мэдди.

— Нет.

Глядя на него, она могла подумать, что он спит, если бы не движения его пальцев по ее подошвам, чуть выше и к пяткам. Жерво гладил то одну, то вторую ступню, пока по телу девушки не разлилось приятное тепло.

Она опять закрыла глаза, села прямо и позволила себе отдаться этому ощущению полностью. Камин в комнате был сделан по последней моде и посылал волны теплого воздуха по углам. Мэдди не предприняла ничего, когда ее шелковая шаль, которую она носила весь день, соскользнула с плеч.

— Только Рембрандт… мог бы нарисовать тебя, — сказал герцог.

Мэдди заметила, что он наблюдает за ней. Жерво провел пальцем от ее колена до ступни.

— Так… нарисовано… поэтому я могу помнить.

Его руки перестали двигаться. В комнате царила тишина, если не считать легкого шипения, доносившегося из камина. В свете лампы отделка на юбке кобальтового цвета контрастировала с совершенно белыми чулками. Руки Жерво лежали на вытянутых ногах Мэдди без движения.