Новая царица гарема - Георг Борн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что с тобой, брат мой? – спросил Гамид-кади.
– Документов нет! – вскричал Мансур.
– Пропали документы? Быть не может!
Шейх-уль-ислам торопливо обыскал прочие полки – все остальные бумаги не были тронуты, не было только тех, которые он искал.
– Все тут, остальные документы налицо, – сказал он глухим голосом, – нет только тех, которые мы отняли у толкователя Корана Альманзора, найдя в его доме. Это непостижимо. Никто не может проникнуть в это помещение.
Никто не может добраться до шкафов. Однако же документов нет.
– Я ничего не понимаю, – сказал Гамид-кади.
– Документы похищены, – повторил шейх-уль-ислам. Но вдруг ему пришла в голову мысль, пролившая свет на этот непостижимый случай. – Золотая Маска! – прошептал он, побледнев и задыхаясь от волнения. – Перед его появлением в руинах документы были еще в шкафу. Теперь их там нет.
Но он скоро оправился от своего волнения и с гордой улыбкой обратился к совершенно растерявшемуся от испуга Гамиду-кади.
– Не все еще пропало, брат мой, – сказал он, – я был настолько предусмотрителен, что снял точную копию с документа. Хотя неразборчивые места еще менее видны в копии, все же еще не совсем пропала надежда объяснить их, я точь-в-точь скопировал все буквы.
– Какая счастливая мысль, мой мудрый брат! – воскликнул Гамид-кади, переводя дух. – Где эта копия?
– Не здесь, она в моем архиве в городе. Завтра я вручу тебе ее, и ты можешь тогда вместе с Али-шейхом приняться за работу, – сказал шейх-уль-ислам и снова запер шкаф.
Затем оба вернулись в зал Совета, и там Мансур-эфенди простился с Гамидом-кади. Последний остался еще в развалинах окончить свои дела, а Мансур-эфенди отправился к ожидавшей его карете. Возле кареты стояли трое дервишей. Мансур приказал им сесть к нему в карету и, вполголоса отдав приказание кучеру, сам последовал за ними. Карета быстро покатилась по направлению к Бостон-Джалла и остановилась перед домом Ибама возле большого минарета.
Двери дома были заперты, окна занавешены. Толпа, всегда осаждавшая дом софта, мало-помалу разошлась, осталось только несколько нищих и калек. Шейх-уль-ислам вместе со своими провожатыми вышел из кареты и постучал в дверь. В одну минуту Ходжа Неджиб открыл дверь и впустил Мансура и трех дервишей.
– Где софт? – спросил его шейх-уль-ислам.
– Разве ты не слышишь его голос, мудрый баба-Мансур? – сказал Неджиб, указывая наверх, откуда раздавался звонкий хохот, прерываемый криками, которые, однако, нельзя было разобрать.
– А где Черная Сирра?
– Она ни во что не вмешивается, кротка и покорна, я думаю, она теперь спит.
– Проводи нас наверх, к софту, – приказал Мансур-эфенди.
Неджиб взял лампу и пошел впереди, освещая путь. Шейх-уль-ислам последовал за ним в сопровождении трех дервишей.
Ибам утих на минуту, но, услышав приближавшиеся шаги, снова завопил:
– Новые гости, – кричал он, – поддаются обману!
Мансур приказал дервишам ожидать его дальнейших приказаний, а сам вместе с Неджибом вошел в комнату, где находился безумный софт. Едва только свет проник в комнату, как Ибам принялся бросать на пол лежавшие на столе деньги и вещи, которые люди, веря в чудо, приносили в его дом, и в бешенстве топтал ногами.
– Это грехом нажитые деньги! – кричал он. – Прочь! Все это обман, гнусный обман! И я еще должен ему содействовать. Ни за что на свете! Ха, ха, ха! – хохотал он с диким сарказмом. – И люди ничего не понимают. Чудо это – дело не моих рук, это – твое произведение, великий муфтий! – кричал он, вытянув руку и указывая дрожащими пальцами на шейх-уль-ислама, мрачно смотревшего на него. – Это твое дело, и я не желаю, чтобы мой дом служил для такой низкой цели. Завтра я созову сюда всех софтов. Пусть только они придут, я расскажу им все. Пусть они рассудят.
– Узнаешь ты меня, Ибам? – спросил Мансур-эфенди.
– Как мне тебя не узнать, ты великий муфтий, ты баба-Мансур. Хорошо ты сделал, что пришел. Я не хочу иметь никакого дела с чудом и не желаю, чтобы оно оставалось в моем доме. Сними с плеч моих эту обузу и девай ее куда хочешь. Возьми от меня и эти деньги, они внушают мне отвращение и гнетут мою душу. Я не хочу принимать в этом никакого участия.
– Не чувствуешь ли ты себя больным, Ибам? – спросил Мансур-эфенди.
В ответ на эти слова софт разразился резким хохотом, и язвительная усмешка исказила его бледное лицо.
– Ага, вот как, понимаю! – воскликнул он. – Не болен ли я? Да, кажется, я сумасшедший. Ха-ха-ха, тебе это угодно! Я безумный! Сумасшедший!
– Ибам, ты даешь слишком разумные ответы для того, чтобы уверить нас, что ты впал в безумие.
– Слишком разумные! Не помешан! В таком случае я ровно ничего не понимаю.
– Я объясню тебе все. Ты притворяешься безумным, ты намерен совершить постыдный обман с какой-то неизвестной мне целью! – вскричал шейх-уль-ислам, измеряя софта презрительным взглядом. – Ты, конечно, принадлежишь к той партии вольнодумцев, которые с гордостью противятся мне. Но вы все погибнете от моей руки.
– Хотя бы твоя рука и погубила меня, я все-таки скажу, что путь твой неправый и наказание непременно постигнет тебя. Меня ты устранишь за то, что я говорю правду, но можешь ли ты устранить всех, кто разгадал твои замыслы? Прочие софты низвергнут тебя, ибо все, что ты делаешь, приносит вере отцов более вреда, чем пользы.
– Довольно, придержи свой язык! – вскричал шейх-уль-ислам, бледный от гнева при этих неожиданных словах, открывших ему, что в некоторых кругах его подчиненных распространялись опасные для него идеи. – Ты достаточно доказал мне, что ты в здравом рассудке, что одна злоба, неверие и плутовство побуждают тебя играть роль сумасшедшего. Позвать сюда дервишей!
Ходжа поспешил исполнить приказание Мансура. При виде вошедших дервишей лицо Ибама страшно изменилось, теперь только начинал он сознавать всю серьезность угрожавшей ему опасности.
– Схватить софта Ибама, – приказал Мансур-эфенди.
– Насилие, насилие! – кричал Ибам, в ужасе отступая назад. – Помогите! Меня хотят убить за то, что я сказал правду. Помогите, помогите!
Но скоро голос его смолк. Один из дервишей набросил ему на голову шерстяной платок, а двое других связали ему руки и ноги веревками. В несколько минут он был побежден и связан. Его слабые крики едва доносились через толстую ткань. Софт Ибам был бессилен в руках троих дервишей, тихо и безмолвно исполнявших каждое приказание, малейший знак шейх-уль-ислама.
– Отнесите его в карету и отвезите в развалины, – приказал Мансур-эфенди строгим тоном, – а там передайте его Тагиру, пусть он отведет его в тюрьму. Если же софт начнет буйствовать и продолжать притворяться помешанным, пусть тогда наденут на него смирительную рубашку. Ступайте и в точности исполните мое приказание.