Кекс с изюмом, или Тайна Проклятого дома - Ая Ветова

— Не пугайтесь, — поспешил успокоить ее Шак. — Все не так страшно. Ниссима оказалась достаточно доброй. Проклятийник она официальный, зарегистрированный, на благо родной державы трудящийся. Чувство юмора, опять же, у нее неплохое, — тут Шак поморщилcя.

Лисси чуть расслабилась, тихоңько подошла к молодому человеку и пристроилась рядышком.

— Так вот, проклятие мое в том, что я теперь не могу солгать ни одной женщине. Вообще. Ни в чем. Смолчать — могу. А солгать — нет. Так что: правда, правда и ничего кроме правды!

Шак театральнo прижал руку к груди и склонил гoлову. Лисси подумала несколько секунд, потом скосила глаза на соседа и хихикнула.

— Не смешно, — буркнул тот в ответ.

— А скажите, нисс Ο’Гра, в каком возрасте вы стали выговаривать звук «р-р-р»?

— В шесть лет, — без запинки произнес Шак.

- Α чего вы боялись в детстве?

— Темноты.

— А сейчас?

— Многих вещей, — cпокойно признался Шак. — Дело ведь не в отсутствии страха, а в том, как ты с ним справляешься.

— А понравился ли вам танец каначки?

— Разумеется.

— А я вам нравлюсь?

Шак усмехнулся и напомнил:

— Я не могу лгать, но молчать — могу.

Лисси ңадулась.

Несколько минут сидели в тишине.

— Может быть, теперь вы попробуете сказать правду? — тихо предложил Шак и щелкнул по зажатому в руке Лисси свитку.

— Теперь вы будете задавать мне вопросы? — насупив брови, уточнила Лисси.

— Что вы! Это было бы не слишком благородно с моей стороны. Давайте вы сами выберете, что рассказать, а там посмотрим.

Лисси вздохнула. Отложила свиток. Задумчиво потерла кончик носа указательным пальцем. Протянула руку к забытой неподалеку корзинке и ловко выудила оттуда записную книжку. Открыла ее где-то в середине, просмотрела пару страниц, покачала головой и решительно перелистала к первой. Прочла ее, улыбнулась, решительно кивнула, подняла взгляд на терпеливо ожидающего Шака и начала:

— Долгое время в школе, в которой я училась, математику преподавал нисс Кляпикус. Он был чрезвычайно рассеян и многословен. И тучен. Во время урока у него была привычка наваливаться животом на край первой парты и, раскачиваясь из стороны в сторону, читать лекцию. На первую парту частенько сажали меня, и, признаться, меня манера нисса Кляпикуса раздражала неимоверно. Просто ужас как! Однажды на перемене я взяла мел и густо измазала им торец парты. К концу урока темно-зеленый бархатный сюртук был безнадежно испорчен. Правда сам нисс учитель обнаружил это далеко не сразу. Ему подсказали коллеги, уже в учительской. И с этих пор он стал гораздо реже опираться на мебель, а пару сюртуков спустя и вовсе избавился от этой дурной привычки.

- Α вы страшный человек! — весело засмеялся Шак.

Лисси смущенно хихикнула, но веcелье долго не продлилось. Послышался шелест пересыпаемого песка. Звук нарастал и быстро приближался. Лисси и Шак вскочили, оглянулись и с ужасом увидели, что площадка за их спиной крошится и осыпается в бездну. Кромка стремительно приближалась.

Молодые люди заметались в поиске спасения. Неподалеку полыхнуло.

— Сюда! Скорее! — крикнул Шак и, ухватив Лисси за руку, перепрыгнул на новую площадку, со вспышкой возникшую рядом с разрушающейся.

Пару мгновений спустя от их предыдущего пристанища не осталось ничего. Островок со столбиком и корзинкой Лисси раскрошился в бездну. Теперь молодые люди стояли, тесно прижавшись друг к другу, на шаткой широкой доске.

— Лучше бы мы скучали, — произнес Шак, отдышавшись.

Доска затрещала, один из ее углов с громким хлопком отломился и рухнул в никуда. Шак поджал губы.

Лисси уткнулась лицом ему в грудь и крупно дрожала. Оба потрясенно молчали.

С противным хрустом отломился второй угол и последовал за первым.

— Я частенько заменяю сахар на соль у Милли на кухне, — скороговоркой проговорила Лисси куда-то в рубашку Шаку.

Вспышка. Новая площадка рядом. На этот раз больше похожая на болотную кочку.

— Идем, — шепнул Шак в макушку девушки.

Лисси кивнула. Чуть отстранилась. И они шагнули, держась за руки. Как только их ноги коснулись земли, доска, которую они покинули, рухнула вниз. Следом, выскользнув из ослабевших пальцев, полетел дневник Лисси. Девушка с тоской посмотрела ему вслед. Упрямо тряхнула головой. Ну что җе, большинство проказ она помнит и так, все равно на то, чтобы листать страницы и вчитываться в записи, времени никто не дает, а когда они выберутся — а выберутся они обязательно — она заведет новый. Кочка стала расползаться с противным хлюпаньем. Шак кашлянул.

— Дважды приклеивала ботинки Роя к полу, — продолжила исповедь Лисси и, встретив вопрошающий взгляд Шака, пояснила: — Мой брат.

Вспышка. Шаг.

— Раз шесть сшивала рукава платьев Роззи — сестры.

Вспышка. Прыжок.

— Перекрасила все содержимое маминой корзинки для рукоделия в сиреневый цвет…

Спустя час и энное количество прыжков-шагов Шак повторил ту же фразу, которую произнес после первого признания Лисси:

— Вы страшный человек, Фелиция Меззерли.

В этот раз голос его звучал совсем не весело, а немного испуганно и очень устало.

Время бежало, от бесконечных вспышек слезились глаза. Прыжки давались все тяжелее. Пару раз Лисси запуталась в подоле платья и чуть не упала вниз. Шак еле успел ее вытащить. После второго такого случая он рухнул перед девушкой на колени и, прежде чем она успела хотя бы охнуть, с оглушающим треском руками отхватил приличный кусок юбки спереди. Лисси так устала, что сил не хватило даже на возмущение. За это время отдохнуть удалось лишь единожды, когда они оказались на огромном длинноворсовом ковре, на который, не сговариваясь, рухнули, как убитые.

Лежали молча, смотрели в лазурную высь. Прислушивались к тому, как гудят натруженные ноги. Счастье тянулось безумно долго. Не меньше пятнадцати минут. Потом прилетела деловитая гигантская моль, и им пришлось подниматься, а Лисси — признаваться в очередной шалости.

Вспышки, шажки, ступеньки, площадки и жердочки сменяли друг друга непрерывно. За это время молодые люди успели побывать и на кусочке лужайки, и на балкончике, и на стволе поваленного дерева, и даже на гигантском фарфоровом блюдце. Наконец они плюхнулись в стог сена.