Отец Пепла (СИ) - Крымов Илья Олегович

Другая часть сознания не спешила вступать в спор.

— Тебе нечего возразить?

«А есть ли смысл? Меня становится меньше, я гасну, как и человечность в тебе. И можно ли как-то договориться с существом такой чуждой природы? Однако же я точно знаю, что чем чаще и охотнее ты принимаешь волю разрушительного пламени, тем скорее эта воля подменит твою собственную. Делай выбор сам, нужно ли тебе и дальше хранить крупицу смертного Я?»

«НЕ СОМНЕВАЙСЯ!!! НЕ ДУМАЙ!!! НЕ ОТСТУПАЙ!!! ВЕСЬ МИР ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ ПО ПРАВУ!!! ТАК ПОЖРЁМ ЕГО!!!»

Туарэй вздохнул.

— Я выбираю срединный путь. Убийство всегда осуществимо, а шанс получить такого союзника выпадает раз на тысячу. Что я потеряю, попробовав?

«ИСПЕПЕЛИ!!!»

— Молчать, я бросил жребий.

Туарэй превратился в стремительный росчерк света и переместился к лицу великана, где вспыхнул, ослепляя того. Воспользовавшись замешательством, бог потянулся к разуму существа; прежде он уже владел искусством мыслеречи. Однако же когда ментальный канал установился, Туарэй оказался в ловушке.

Мысли великана текли подобно океану патоки, тёплой и липкой, у них не было ни начала, ни конца, только бесконечное брожение и вращение. Разум бога был окутан этой «патокой» и застрял в ней, пока тело замерло неподвижно в воздухе.

Великан, сначала отступивший перед вспышкой, щурясь, скинул с плеча кувалду и начал долгий замах.

///

Ближайшей к Охсфольдгарну подземной железноколёсной станцией был Бурдгахонт, хорошо укреплённая и спроектированная развязка, через которую проезжали сотни составов ежедневно. Однако же сегодня им пришлось сменить маршруты, потому что в Бурдгахонте высаживалась армия. Тысячи ратников при поддержке боевых техноголемов прямо из вагонов устремлялись на марш в сторону потерянной твердыни.

Горный Государь долго готовил удар, собирал силы, донесения, ресурсы, а затем подписал указ, и армия выдвинулась в поход. Наступление одновременно шло с шести направлений, пять из них велись частями Государева войска, а шестое, полностью оплаченное Золотым Троном, состояло из отборных приставов. Величайший из банков мира потерял отделение со всеми сокровищами и не мог смириться с этим; Золотой Трон всегда возвращает золото и отрубает ворам руки, на том он стоит уже тысячи лет, на том он будет стоять, пока мир не перевернётся.

Ратью, наступавшей со стороны Бурдгахонта, командовал воевода Вейас Прогт эаб Скиафар, старый и опытный военачальник, пользовавшийся доверием Горного Государя. Он ехал в великолепных тяжёлых доспехах на спине техноголема, собранного в виде боевого медведя. Близ него постоянно мелькали верховые разведчики с донесениями: никаких признаков засады, никаких укреплений, тоннели свободны до самого Лутамно, а что дальше — уже не важно.

Небольшое поселение Лутамно было одним из многих, раскиданных вокруг подземного Охсфольдгарна, и опустевших, когда великий город-крепость оказался в руках врага. Теперь оно послужит для последнего отдыха армии перед марш-броском. Там войска будут ждать, пока их не нагонят отставшие штурмовые машины; многие неприступные крепости пали под напором их рунных буров.

Вейас Прогт эаб Скиафар въехал в пределы Лутамно верхом на железном звере, преследуемый свитой телохранителей. Он занял возвышенность чтобы следить за тем, как войска обустраивались на отдых; среди ратников сновали разносчики воды, быстро определялись отхожие места, заступали на дежурство первые караулы, а разведчики выезжали дальше в сторону Охсфольдгарна. Отдых был необходим, — даже выносливость гномов имела предел, а рать маршировала в полном облачении, ожидая засад, которых не оказалось на пути.

Скоро в Лутамно въедут штурмовые машины и последний бросок до города рать проделает за ними; буры взломают любую каменную броню и помогут воинам занять плацдарм. Всё это будет происходить сразу с шести направлений, Скиафар ожидал больших потерь, исходя из знаний о силе врага, но он был уверен в победе. Прямо сейчас наверху к городу подступает седьмая рать, — великанская, и, кем бы ни был враг, ему придётся не слишком легко в бою с ней. Это давало гномам шанс и большие надежды.

— Слушаюсь! Господин, есть опасность перегрева! Не желаете ли испить эля?

Воевода посмотрел на адъютанта сверху-вниз через прорези личины. Его прекрасные латы были снабжены рунами для охлаждения при долгой носке, да и не будь рун, гномам такие трудности нипочём, они рождены, чтобы выдерживать жар глубин и полыхающий огнём горн… однако, выпить хотелось.

— Пожалуй, только самого слабого.

— Слушаюсь! Будет содеяно!

Скиафар расстегнул подбородочный ремень и стянул с головы тяжёлый, дорого украшенный шлем. Адъютант подал ему дорогой платок из илеасского шёлка, чтобы промокнуть пот, а затем и большой рог, очинённый золотым с самоцветами ободком. Прохладный эль полился в глотку, потёк по усам и бороде, украшенной драгоценностями. Воевода пил с наслаждением, медленно запрокидывая голову, и тогда в глаза ему бросилось вдруг красноватое мерцание во мраке потолка. Убрав рог и отирая усы, он спросил:

— А что это там такое светится едва-едва? Что…

Словно только того и ожидая, красный свет налился силой, расчертив по потолку пещеры огромную шестиконечную звезду, а через миг распахнулось красное окно и в Лутамно вывалилось громадное длинное, пышущее жаром тело. Исполинский огненный червь был последним, что увидел в своей жизни воевода Скиафар, холодящие руны продержались несколько мгновений.

///

Из-за того, что его разум застрял в разуме великана словно мушка в океане патоки, Туарэй вполне мог остаться вне событий. Он мог бы пропустить то, как великаны и Верные, сражаясь, полностью разрушат Шдаваргарн и все его планы, если бы только не исполинская железная кувалда. Удар чудовищной силы отправил Туарэя в полёт, он промелькнул над армией примитивных и упал в верхней части долины, образовав дымящийся кратер. Разбитое тело замерло в самом центре, изуродованное до неузнаваемости, но Доргонмаур остался в сжатых пальцах.

Туарэй лежал разбитый и беззвучно смеялся над собой. Он думал о том, что нет предела глупости смертного существа, как нет предела ярости божественного пламени, и не понимал, как две эти черты могли сосуществовать в его расщеплённой душе. А ещё он разворачивал свою сущность.

С самого первого дня после уничтожения Астергаце Туарэй только и делал, что пытался удержать энергию в себе. Сначала потому, что она утекала из его разбитого сосуда, затем — потому, что присутствие бога-разрушителя накаляло и плавило саму ткань бытия. Ему приходилось всё время заталкивать рвавшуюся наружу энергию вглубь и создавать прочные путы для её удержания. Но теперь он избавлялся от оков, переходя в наиболее естественную форму.

Utnag ongri boren shie. Angren soruz giel shie. Vagorn nazgot iychash shie. Dumgoj rohan varn shie. Vayshan umlo corn shie. Etnag larga gorott shie .

Из кратера с рёвом поднялась и вонзилась в небеса огненная колонна. Жар её был таков, что ледники в долине Крескогихатваат испарились вместе со всем снегом, а леса загорелись, камни стали плавиться. Колонна покачнулась и превратилась в огненную волну, хлынувшую вниз по долине. Она захлестнула наступающее воинство и под истошные крики устремилась к высшему великану, поднимаясь, скручиваясь в гигантское огненное копьё. Высший не смог защититься, копьё ударило его в грудь и расплескалось, охватывая пламенем всё тело. Громовой рёв зазвучал над горами, призывая лавины, борода и волосы великана исчезли вмиг, но прежде чем огонь сорвал с него кожу, оранжево-красные потоки втянулись внутрь тела через рану и стали печь. Великан непрестанно кричал, насылая ужас на гномов, слышавших его невыносимо громкий и низкий голос, он рвал пальцами грудь, от которой жар шёл к голове, метался и корчился, пока божественное пламя не достигло цели, и не вырвалось через глазницы, нос и распахнутый рот. Ревущие фонтаны ударили в небо, а великан ударился об землю, и его бессмертная плоть стала гореть, пока не остался лишь обугленный скелет.