Манга и философия - С. Титова

именно шаманами), и большинство людей согласится, что конфуцианство — это наиболее обдуманная и рациональная религия (как противопоставление полной неопределённости), версия шаманской традиции. Таким образом, возможно, хотя мы не должны слишком сильно пытаться примирить все противоречия — понять конфуцианство как усложнённый шаманизм через пять ключевых концепций: джен, чунь-цу, ли, де и вен, каждую из которых, могу поспорить, можно с лёгкостью найти в «Ангелах ковчега».

Во-первых, джен, обозначающее «человек» и «два», имеет отношение к доброжелательности ко всем людям. Человек джен относится ко всем людям так, словно «все люди — братья». Хотя и с некоторой натяжкой, джен можно увидеть в отношении сестёр ко всем чувствующим созданиям на Земле. Как говорит Иафет: «Мы не только видим физическую форму животных, но мы также заглядываем в их душу. Вот почему мы верим в то, что все жизни равны и драгоценны». Если мы принимаем шаманскую, даосскую и буддистскую мысль о том, что животные и люди обладают душами, можно сказать, что с точки зрения конфуцианства сёстры практикуют джен.

Во-вторых, из главного принципа джен вытекает принцип чунь-цу. Это значит, что человек чунь-цу ведёт себя как джентльмен по отношению к своим друзьям: он больше думает о том, что он может дать, чем о том, что он может получить, он не слишком болтлив и никогда не хвастается. Нужно ли говорить, что почти все мировые герои имеют в себе что-то от чунь-цу, и сёстры — не исключение: они работают, чтобы совершить великое дело, и готовы делать это даже ценой своей жизни, они самоотверженны в своей миссии и не думают, что к ним нужно относиться как-то по-особенному из-за того, что они наделены силой. Фактически, когда они находятся не на задании, Сим управляет скромным цветочным магазином и действует как хранитель своих младших сестёр, которые ходят в высшую школу в маленьком городке. Хотя даже здесь их природа чунь-цу проявляет себя: Хаму наказывает Иафет, когда она предлагает игнорировать забияк, которые обижают другого студента, потому что «они не могут отворачиваться от несправедливости в своём новом доме».

В-третьих, у нас есть ли, которое фокусируется на правильности, или способе того, как должна делаться каждая вещь, предопределённом небесами правилами относительно природы всех вещей. Из принципа ли вытекают знаменитые «Пять отношений» в конфуцианстве, которые определяют пять наилучших способов отношений в обществе между 1. отцом и сыном, 2. старшим братом и младшим братом, 3. мужем и женой, 4. старшим другом и младшим другом, 5. правилом и субъектом. Конфуцианство жёстко отстаивает тендерную и возрастную иерархию. И хотя история «Ангелы ковчега» опровергает мужскую власть, противопоставляя ей шаманские принципы, некоторые из ключевых взаимоотношений всё же поддерживаются. Например, Ной, отец сестёр, не может принять участие в конференции, которая определит судьбу Земли, потому что он должен позаботиться о бокале — очевидный шаманистический подрыв гендерных ролей, однако, поскольку сёстры, очевидно, послушны своему отцу и выступают на конференции от его имени, они демонстрируют этим конфуцианский принцип детей, повинующихся своим родителям,— вариацию первого из пяти отношений. Таким образом, мы опять видим чистый пример напряжения между различными религиями — в данном случае шаманизмом и конфуцианством в корейской культуре.

В-четвёртых, есть конфуцианское де, которое в отличие от магической силы даосизма относится к силе индивидуума, а именно: человека, наделённого властью на Земле — необходимого, чтобы насаждать социально-политическую идеологию, продиктованную небесами. Именно по этой причине китайского императора представляли самым могущественным человеком на Земле, называли «сыном небес» — не только потому что он обладает де, так же как небеса, но и потому, что он будет использовать де для того, чтобы усилить силу небес на Земле. Хотя история «Ангелы ковчега» не является явной политической манхвой, она показывает, что сёстры являются людьми де, они назначены самим богом, чтобы спасти человечество, поскольку они получили де для выполнения своей задачи от божьего человека Ноя.

Последнее, человек вен — это тот, кто ценит «мирные искусства», такие как музыка, каллиграфия, танец с мечами, поэзия и так далее. Это говорит о том, что идеал конфуцианства основан не только на нравственности (дже, чунь-цу и ли) и силе (де), но также на эстетической чувствительности (вен). Конечно, поскольку конфуцианство делает такую сильную связь между моралью и эстетикой, неудивительно, почему эта философия учит, что искусство должно восхвалять нравственность и небеса, более того, одна из этих важных работ искусства — дидактика — должна учить людей, как поступать правильно. И в этом смысле также возможно рассматривать «Ангелы ковчега» не только как шаманистический миф, но и как конфуцианскую работу искусства — текст, который напоминает читателям об их моральных обязательствах по отношению к небесам, самим себе и Земле в целом.

Что сделал бы Будда?

Буддизм в наиболее либеральной форме Махаяны пришёл в Корею в четвёртом столетии нашей эры, и, хотя его влияние не было немедленным, теперь его последователями является около трети корейцев.

Целью буддизма является уничтожение (что составляет живой контраст цели трёх сестёр в «Ангелах ковчега»). Достигнув просвещения, буддист попадает в нирвану, состояние небытия, и избегает сансары, цикла смертей и перерождений, которые сами по себе иерархически воспринимаются как шесть состояний существования, самым низшим из которых является ад, а самым высшим — дева, похожее на бога создание, живущее в царстве небес. Однако и дева пойман в ловушку сансары, потому что настоящее состояния бытия — это небытие.

Как мы можем увидеть, догматы буддизма являются парадоксальными. С одной стороны, все живые создания обладают душой, основываясь на их моральных и аморальных поступках, душу судят по закону Кармы, передвигая вверх и вниз по уровням сансары. С другой стороны, настоящий буддист, по-настоящему просвещённый человек, осознает, что у него нет души, всё вокруг преходяще и, по сути, ничто. Хотя махаяна буддизм, который может включать все разновидности корейского буддизма, пытается преодолеть этот парадокс, утверждая — благодаря взаимодействию с определёнными элементами шаманизма,— что верхний уровень сансары превосходит нирвану, этот парадокс для серьёзных буддистов не особенно далёк.

Теперь это ударение на наличии ада и небес сансары можно ясно увидеть в эпизоде с Пренегом и черепахой в «Ангелах ковчега». Пренег — злобный призрак, который хочет причинить тому, кто его вернул к жизни, «такую боль, какой он ещё не знал».

Хотя эпизод может показаться отсылкой к христианскому чистилищу (особенно потому, что сёстры надевают одеяния католических экзорцистов), это было бы ошибочно, поскольку согласно католической традиции умершие находятся в чистилище в состоянии добродетели (что не так в случае с Пренегом) и должны оставаться там, пока не очистятся от всех грехов. Более того, этот эпизод кажется отсылкой к махаяна буддизму, поскольку именно