Кио ку мицу ! - Юрий Корольков

На скале-парусе росли желтые дроки точно такого же цвета, как ее легкий халатик. Скала подковой огораживала кусок берега, образуя причудливую игрушечную бухту. Рядом с плоскими камнями лежала матовая, будто припудренная пылью, бесцветно-серая галька. Омытая волной, она вдруг оживала, превращаясь в яркую россыпь. И все вокруг - скалу, берег, синеву моря - заливало горячим солнечным светом. Зной поднимался от земли, от выгоревших трав, от слепящих камней и темно-зеленых кустов держидерева.

Ирина долго сидела на горячем камне. Охватив колени и опершись на них подбородком, она зачарованно глядела в синеву. Потом, сбросив одежду и стыдясь своей наготы перед непривычным простором, осторожно вошла в воду. Ноги скользили по гладким, отшлифованным волнами камням, и она, погружаясь, поднимала руки, чтобы сохранить равновесие, потом поплыла вдоль берега - легко и свободно...

Сюда, за скалу на острие мыса, Ирина приходила теперь каждое утро, расстилала на гальке соломенную циновку и укладывалась на солнцепеке. Когда становилось нестерпимо жарко, Ирина шла в море, саженками, по-мальчишески, плавала на волнах и возвращалась в тень под скалой. Читала, думала, наслаждалась непривычным бездельем.

Еще две недели назад, измотанная бессонными ночами, экзаменами, защитой, она мечтала как о недосягаемом счастье поспать лишний часок, хотя бы полдня провести на пляже. Теперь она врач-эпидемиолог с дипломом и направлением на работу. Даже не верится!

В полдень, когда по ту сторону бухты звучал в санатории гонг, Ирина возвращалась домой, запрятав циновку в заросли дроков. Тетя Шура, перед тем как уйти на работу, варила обед на летней, похожей на паровоз Стефенсона печке, стоявшей посреди двора. Ирина доставала из прохладного погреба кастрюли, разогревала обед на керосинке, неторопливо ела, мыла посуду, дремала на веранде и опять, когда спадала жара, уходила к скале.

Но через неделю девушка ощутила вдруг что-то похожее на скуку. Ей не хватало людей, привычной занятости. Ирина подумала: "Значит, я избавляюсь от усталости". А тут еще тетя Шура:

- И чего же ты, доченька, - говорила она, - как монашка в скиту, сидишь одна-одинешенька... На танцы сходила бы в санаторий, кино бы посмотрела.

Ирина отшутилась - не с кем!

- Эка беда какая - не с кем! Степана вон возьми нашего - чем не кавалер.

Степан, сын тети Шуриных соседей, закончил весной среднюю школу и безвылазно сидел за книгами, готовясь поступить в вуз. Он застенчиво согласился сопровождать Ирину. В субботу Ирина надела свое выходное платье с нежно-лиловыми цветами, которое показалось ей тесным, белые туфли-лодочки.

Тетя Шура одобрительно оглядела племянницу:

- Вот теперь дело другое, а то обрядишься, как рыбачка...

Степан предложил идти на пристань берегом. Он стеснялся появиться на улице с приезжей нарядной девушкой. И очень боялся, как бы Ирина не заметила его смущенья. От одного этого Ирине стало весело. Она озорно взяла Степана под руку и всю дорогу шутила, смеялась, заглядывая ему в глаза, забавлялась мальчишеским смущеньем, выспрашивая о его планах, мечтах, о звездах, которые он собирается изучать.

Степан хорошо танцевал. На танцевальной площадке он почувствовал себя увереннее, повеселел. Потом Ирину пригласил какой-то отдыхающий загорелый высокий парень со Звездой Героя на белой сорочке с расстегнутым воротом. Судя по канту на брюках, он был военный, возможно летчик - Ирина не разбиралась в расцветках кантов, кубиках, шпалах. Танцевал он легко, красиво, и Ирине было приятно подчиняться своему партнеру в ритме веселой музыки. Он и в самом деле оказался летчиком, звали его Вадимом, а по поводу Золотой Звезды ответил уклончиво - дали за всякие там дела...

Следующий танец Ирина танцевала со Степой, потом снова с Вадимом. Не без лукавства Ирина отметила про себя, что Вадим не отходит от них весь вечер. После танцев он провожал их на пристань. Только что познакомившись, Ирина и Вадим всю дорогу, не умолкая, разговаривали, а Степан шел насупившись, не проронив ни слова.

Долго стояли на помосте, ожидая последнего катера. Внизу монотонно плескалась черная, будто загустевшая в темноте вода. Вадим настойчиво спрашивал, где живет Ирина, она неопределенно махнула рукой - на той стороне бухты. Когда же они встретятся? Ирина ответила: быть может, они со Степой выберутся еще как-нибудь на танцы или в кино...

Подошел катер; прощаясь, Вадим задержал руку Ирины:

- Когда?

- Не знаю... - Опершись на плечо Степана, Ирина нырнула в тесный проход под тент катера. Катер отвалил от пристани.

- До встречи! - крикнула вдруг Ирина и тут же на себя рассердилась. Вообразит еще, что покорил ее своей Золотой Звездой!.. Но на душе было радостно. Хорошо, что она пошла в санаторий.

Степан смешно хмурился и молчал. Ирина допытывалась, что же могло испортить ему настроение. Только около дома он пробурчал:

- Чего говорить-то... Если бы я был Героем Советского Союза...

Милый, милый мальчишка! Он уже ревновал ее к Вадиму. Она засмеялась.

- Мы сходим еще в санаторий, Степа, а?

- Нет... Мне к экзаменам надо готовиться...

Кто бы мог подумать в ту ясную, бархатно-темную южную ночь, что ее спутнику, мечтавшему об открытии новых, таинственных миров, почти мальчику, выпадет иная судьба - жестокая и неотвратимая... Но сейчас над ними горели яркие звезды, разбросанные до самого горизонта, как это бывает на юге. Выбирай любую!

И опять Ирина в одиночестве сидела у скалистого Паруса, поросшего яркими, желтыми дроками. Но теперь она думала о Вадиме. Она пыталась представить его лицо. Глаза серые... Густые ресницы... Раздвоенный подбородок... Ямочки на щеках, как у девчонки, когда смеется. "...Герой с ямочками!.. Интересно, сколько ему лет... И когда он успел получить Героя? Может быть, за спасение челюскинцев? Почему я все время о нем думаю?.. Уж не влюбилась ли с первого взгляда!.."

Прошло еще несколько дней. Как-то утром Ирина пришла на море несколько позже обычного. Она вышла из зарослей держидерева и растерянно остановилась: на ее месте у скалы сидел Вадим. Ирина торопливо запахнула полы желтого платья-халатика и принялась застегивать пуговицы.

- Все-таки я вас нашел! - торжествующе воскликнул Вадим. - Три дня плавал вокруг да около.

- Но как вы узнали?

- Информация - мать интуиции, - засмеялся Вадим. - Вы же сказали, что живете, как Робинзон, под скалой, похожей на парус. Вот я и нашел. Решил стать вашим Пятницей.

Досадуя на собственное смущение, Ирина колко спросила:

- И много у вас пятниц на неделе?

- Ну зачем вы так!.. Я очень хотел вас увидеть.

- А где же ваша Звезда? - не унималась Ирина. - Взяли бы в море покрасоваться.

- Не к чему привинтить, - мрачнея, ответил Вадим. - Вы, оказывается, колючая...

"Зачем, зачем я все это говорю?" - подумала Ирина, глядя в огорченное лицо Вадима.

- А это что? - указала она на его плечо, рассеченное глубоким шрамом.

- Тоже для красоты...

- А все-таки?

- Это под Мадридом, в Испании...

Уселись на солнцепеке, Вадим рассказывал: был добровольцем, долго повоевать не пришлось, всего несколько месяцев. Зацепило в бою, когда выбросился с парашютом из подбитой машины. Лежал в госпитале в Аликанте. Чудесный такой городок с приморским парком из финиковых пальм... Рана оказалась серьезной, отправили в Союз. Теперь все в порядке, скоро опять в часть...

Вадим вдруг шутливо прищурился, оглядывая Ирину:

- Как это вам удалось подобрать платье под цвет этих дроков?!.

Ирина взглянула на дроки, потом на свой халатик.

- И правда! А я, однако, и не заметила!..

- Вы и еще многого не замечаете... однако. - Он не утерпел повторить ее сибирский говор.

На той стороне прозвучал гонг. Неужели уже полдень?! Вадим вплавь отправился на свой берег.

Вечером он встретил Ирину на пристани у балюстрады. Они долго гуляли по набережной, а утром Вадим снова приплыл к скалистому Парусу...

Время вдруг потекло со стремительной быстротой. До полудня они загорали на берегу среди желтых дроков и ненаписанных скрижалей, вечерами гуляли в парке на той стороне бухты. Так прошло две недели. Ирина жила как в голубом тумане, охваченная праздничным, неизведанным чувством. Но почему-то, когда Вадим впервые, как бы шутя, обнял ее за плечи, она резко отстранилась.

- Все правильно! - смущенно улыбнулся Вадим. Стараясь преодолеть неловкость, невпопад сказал: - Не зря говорят, что в Сибири цветы без запаха, женщины без огня... Ты же сибирячка.

Ирина долгим взглядом посмотрела на Вадима.

- Не надо так, прошу тебя! Я не переношу банальности.

Она поднялась с циновки и пошла в воду. Конец дня был испорчен.

На следующее утро о размолвке забыли. Вадим вспоминал об Испании, о товарищах, Ирина рассказывала про Сибирь, о поездке в Монголию, говорили о море и просто так - ни о чем. Ирина вспомнила об Оксане, Кондратове, о художнике Рерихе и его общине, о том, чем кончилась любовь Оксаны.