Опасности и правда - Алекс Мирез

почти ничего не соображал и ударил его под дых, так что Хенрик, задыхаясь, рухнул на колени.

У Кэшей есть традиция: все мы регулярно ходим в спортзал и умеем себя защитить, у нас хватит сил, чтобы сразиться с кем угодно.

Тяжело дыша и хватая ртом воздух, Хенрик все же поднялся. У него было лицо маньяка, какого мы никогда прежде не видели. Он бросился на первого, кто оказался у него на пути. Это был Адрик. Хенрику удалось схватить его и обеими руками сдавить горло. Адрик оттолкнул его, и оба врезались в стену. Брат пытался защищаться, но Хенрик все крепче сжимал его горло, пока мы не поняли, что Адрик вот-вот задохнется.

Мы с Оуэном бросились к нему на помощь, пытаясь оттащить Хенрика, но этот безумец, видимо, решил задушить Адрика. Мы отчаянно вопили, требуя отпустить его, но Хенрик лишь усиливал хватку. Я подумал, что садовник точно убьет брата, и стал оглядываться в поисках чего-либо, чтобы ударить его по голове и оглушить, но Эган меня опередил. Он схватил Хенрика за шею и оторвал от Адрика. Потом схватил за плечо и ударил с такой силой, что садовник рухнул на пол, закрывая руками разбитое лицо.

Адрик глотнул воздуха и закашлялся, пока Хенрик, с разбитыми губами и носом, поднимался на ноги. Прошипев что-то похожее на «чертовы богатые щенки», он схватил с тумбочки настольную лампу и бросился на нас, размахивая ею. Пытаясь добраться до Адрика, он грохнул ее об стену. Лампочка разлетелась, оставив на цоколе несколько острых осколков. Я едва успел прикрыть лицо правой рукой. Почувствовав резкую острую боль, я увидел, что по руке течет кровь из глубокого пореза.

Это еще больше разозлило меня, братьев и Оуэна. В слепой ярости мы вчетвером набросились на Хенрика, готовые на все, чтобы защитить Мелани и самих себя от этого одержимого.

Мы принялись его избивать. Я видел эту сцену со всех сторон. Видел кровь и ярость. Я наносил ему удар за ударом. Рядом его бил Адрик, иной раз случайно попадая по мне. Оуэн схватил Хенрика за грудки и швырнул об стену. Затем ударил его, потом снова и снова, пока его руки не покрылись кровью. Хенрик еще держался на ногах; он ударил Оуэна ногой в пах и тут же упал, не сумев увернуться от другого удара. Но тут откуда-то вывернулся Адрик и двинул ему кулаком в висок.

Хенрик рухнул на пол. Воспользовавшись этим, мы вновь принялись колотить его. Мы с Адриком били ногами, а Эган уселся на него верхом, лупцуя кулаками и яростно крича: «Сукин ты сын! Всегда знал, что ты извращенец!». В этот момент Оуэну удалось подняться и присоединиться к нам. Я слышал все: удары, яростное сопение, громкий, полный страха плач Мелани…

Я не мог поверить, что человек, который вошел в наш дом, в нашу семью, оказался столь лживым.

Не знаю, сколько времени мы его избивали. В какой-то момент я отшатнулся и сел на пол. Перед глазами все плыло. Все тело дрожало, дыхание прерывалось… Я посмотрел на свои руки. Пальцы были испачканы в чем-то красном, блестящем и липком. Я понял, что это кровь, и ужаснулся, осознав, что произошло. Я посмотрел на остальных. Адрик, Эган и Оуэн по-прежнему сгрудились вокруг Хенрика, но тот не шевелился.

Он не шевелился.

Не шевелился!

И тут я очнулся.

– Стойте! – истошно крикнул я. – Стойте! Остановитесь!

Я бросился к ним, не переставая кричать. Я пытался оттащить Эгана с Адриком, но безуспешно. Они оба, все еще ослепшие от ярости, опомнились слишком поздно. Оуэн пришел в себя первым и резко отшатнулся. Я снова отпрянул, пытаясь оттащить братьев.

Я смотрел на Хенрика, неподвижно лежавшего на полу. В моем мозгу неустанно стучало: «Он не шевелится, не шевелится, не шевелится…». Он лежал на спине, раскинув руки, глаза его были закрыты, распухшее, все в синяках, лицо залито кровью. Грудь его тоже была вся в синяках и окровавлена. На ней были следы ударов – наших ударов. Ни единый его мускул даже не дрогнул. Он не дышал. Совсем.

Тишина.

Мороз пробежал у меня по коже. Мелани все еще плакала.

Дождь заливал в открытое окно.

Оуэн неподвижно стоял у стены, широко открыв глаза, потрясенный и перепуганный.

Я посмотрел на Эгана: он был похож на разъяренного быка. Его грудь судорожно вздымалась. Адрик выглядел еще ужаснее: глаза его пылали яростью, а все тело дрожало как струна. Руки у обоих были в крови. Возможно, они еще не осознавали, что сотворили, но я уже знал.

Хенрик был мертв. Или казался мертвым.

Но… как же так? Ни у кого из нас не было ни пистолета, ни ножа, ни другого оружия, и тут я понял, что оно и не требуется, чтобы убить человека. В какой-то момент кто-то из нас в ярости нанес ему смертельный удар в голову, или шею, а может, грудь.

Кто из нас его убил?

Никто не знал. Очевидно, мы этого никогда не узнаем. Все мы были забрызганы его кровью, все набросились на него, все избивали его изо всех сил.

Единственное, что не подлежало сомнению: в этот вечер Хенрик погиб.

Через несколько минут слабый дрожащий голосок Мелани нарушил молчание:

– Он мертв?

Я упорно твердил про себя, что нет, нет, нет…

– Мы его убили! – в ужасе крикнул Адрик.

Впервые в жизни Эган, старший брат и лидер, которым я всегда восхищался, решающий все мои проблемы, не знал, что делать. Напротив, он ошеломленно пятился, пока не уперся в стену. Адрик заплакал от страха и безысходности. Он рыдал, как перепуганный провинившийся ребенок. Оуэн, скорчившись, неподвижно сидел на полу и так тяжело дышал, что его вздохи были слышны на другом конце комнаты. Мелани, онемев от ужаса, дрожала на кровати.

Я же просто не знал, куда деваться. Ноги дрожали.

– Что будем делать? – прошептал я чуть слышно. – Что же нам теперь делать?

Я посмотрел на Эгана в поисках ответа. На его лице застыли изумление и страх, словно он столкнулся с тем, чего никогда в жизни не видел и не ожидал увидеть. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но тут же закрыл его, не в силах вымолвить ни слова.

Он ничего не мог поделать. Скрыть это было невозможно, да и смелости у нас не хватило бы. Мы были забрызганы его кровью, а на нем следы наших побоев.

Прошло несколько минут. Я ждал, что Хенрик встанет и снова бросится на нас, но