Путь Моргана - Колин Маккалоу

– Ведра под нашими нарами, – сообщил Томас Краудер. – По одному на шестерых – здесь, под нарами, стоят два ведра. Нары! Удачное название для этого ложа, достойного Прокруста!

– Ты наверняка умеешь читать, – отметил Ричард, спускаясь на нижний ярус нар и со вздохом вытягивая ноги.

– Да, и Аарон тоже. Он из Бристоля, а я – нет. Но меня привезли в Бристоль после того, как я бежал с «Меркурия». Меня поймали с поличным. На нас с Аароном донес сообщник. Мы пытались подкупить полицейских – в Лондоне это сошло бы нам с рук, а в Бристоле дело не выгорело. Там слишком много квакеров и сплетников.

– Значит, ты родом из Лондона.

– А ты, судя по выговору, из Бристоля. Я знаком с Коннелли, Перротом, Уилтоном и Холлистером, но тебя в бристольском Ньюгейте не встречал.

– Я Ричард Морган из Бристоля, но меня судили в Глостере.

– Я слышал, что ты говорил о развлечениях. Мы присоединимся к вам, если света не хватит, чтобы играть в карты. – Краудер вздохнул. – А я считал «Меркурий» земным адом! На «Александере» всем нам придется несладко, Ричард.

– А чего еще ты ждал? Эти корабли были построены для перевозки рабов, но вряд ли они вмещали столько же рабов, сколько и каторжников. Нам еще повезло: судя по тому, что в камере есть столы, есть мы сможем сидя.

Краудер фыркнул:

– Знаем мы, как стряпают корабельные коки!

– А ты думал, тебе будет готовить пищу повар с постоялого двора «Куст»? – Ричард полез наверх, чтобы сообщить своим товарищам о том, где находятся ведра, и достать фильтр. – Теперь профильтрованная вода придется особенно кстати. Зато нам незачем опасаться, что кто-нибудь украдет у нас фильтры. – И он сверкнул зубами, усмехнувшись. – Насчет Краудера и Дэвиса ты был прав, Недди. Им палец в рот не клади.

Когда наступило время обеда, двое дюжих рядовых пехотинцев, явно недовольных своими новыми обязанностями, внесли в камеру фонари. Каждый стол имел длину около сорока футов, всего в камере поместилось шесть скамей, и хотя все они были заняты, сосчитав заключенных по головам, Ричард обнаружил, что шестого января тысяча семьсот восемьдесят седьмого года на «Александер» доставили только сто восемьдесят человек. А лейтенант Шарп сказал, что их будет больше двух сотен. Далеко не все обитатели камеры были привезены с «Цереры» – многих прежде держали на «Блюстителе» и «Юстиции». Каторжники с «Юстиции» едва сумели дотащиться до столов. Среди них свирепствовала какая-то болезнь, от которой поднимался жар и ломило кости, но на тюремную лихорадку она не походила. Впрочем, среди каторжников хватало и тех, кто страдал тюремной лихорадкой.

Каждому заключенному полагались деревянная миска, жестяная ложка и жестяной ковш, вмещающий две кварты[14].

Ричард сразу понял: обосновавшись рядом с кормовым люком камеры, он получил дополнительные преимущества. Поразмыслив, он решил рискнуть и предложить помощь двум пехотинцам, которые действовали на редкость неумело.

– Можно вам помочь? – спросил он, робко улыбаясь. – Дело в том, что я служил в таверне…

Мрачное лицо рядового удивленно вытянулось и вдруг просияло.

– Да, нам не помешает помощь. Двух человек явно недостаточно, чтобы накормить без малого две сотни каторжников, это уж точно.

Некоторое время Ричард молча передавал сокамерникам миски и ковши, быстро распределив обязанности между собой, молодым пехотинцем, к которому он обратился, и его товарищем.

– Вы чем-то недовольны? – неожиданно спросил он у пехотинцев, понизив голос.

– Нашим кубриком – там потолки еще ниже, чем здесь, помещение набито до отказа. И кормят нас не лучше, чем каторжников, – черствым хлебом да солониной. Правда, – честно добавил он, – нам еще дают муку и полпинты сносного рома.

– Но вы же не каторжники!

– На этом корабле, – раздраженно вмешался второй рядовой, – морских пехотинцев не отличают от каторжников. Матросов поселили там, где должны были жить мы. Свет и воздух попадают в наше помещение через люк в полу их каюты – она находится вон за той кормовой переборкой, а мы ютимся в трюме. Нам говорили, что «Александер» – двухпалубное судно, но никто не предупредил, что вторую палубу превратят в трюм, потому что груза много, а настоящего трюма на «Александере» нет.

– Это невольничье судно, – объяснил Ричард, – настоящий трюм ему ни к чему. Его капитан привык помещать грузы на нижнюю палубу, негров – там, где сейчас находимся мы, а экипаж – в кормовой отсек. Полубака для команды здесь нет. А ют – владения капитана. – Он искренне сочувствовал морякам. – Насколько я понимаю, ваши офицеры поселились на юте?

– Да, в кладовой, а питаются они вместе с нами: доступа к кладовой капитана у них нет, – объяснил рядовой, который раскладывал по мискам солонину и хлеб. – Их не пускают даже в большую каюту – ее занимают сам капитан и его первый помощник, настоящий франт. На такие корабли мне еще не доводилось попадать. Впрочем, обычно я бывал на боевых судах.

– Когда на борт привезут груз, вы окажетесь ниже ватерлинии, – задумчиво произнес Ричард. – «Александер» возьмет в плавание не только каторжников, но и грузы. Если плавание затянется хотя бы на два месяца, нам понадобится почти двадцать тысяч галлонов одной воды.

– Для хозяина таверны ты слишком многое знаешь о кораблях, – заметил пехотинец, который разливал воду.

– Я родом из Бристоля, а там все разбираются в судах. Кстати, меня зовут Ричард, а вас?

– Я – Дэви Эванс, а он – Томми Грин, – ответил рядовой, разливающий воду. – Пока мы ничего не можем поделать, но через неделю, как только прибудем в Портсмут, все изменится. Майор Росс сразу приструнит капитана Дункана Синклера.

– Майор Росс? Ваш начальник и вице-губернатор?

– А ты и это знаешь?

– Да, от друга.

Пока Ричард пропускал через фильтр свою воду, в голове у него вертелась уйма вопросов. «Владельцы судна получили подряд, сообщив вымышленную историю «Александера» и умолчав о том, что на нем не хватит места и пехотинцам, и каторжникам. Похоже, подрядчики действительно не видели между ними разницы. Значит, через неделю судно будет в Портсмуте. Судя по всему, и капитан Дункан Синклер, и майор Роберт Росс – шотландцы. Похоже, раздоры между ними неминуемы».

Но ни на этой, ни на следующей неделе «Александер» так и не отплыл в Портсмут – он по-прежнему стоял на якоре у берега Темзы. Лишь десятого января корабль снялся с якоря под аккомпанемент стонов и жалоб тех, кто боялся морской болезни, но доплыл лишь до Тилбери, да и то на буксире. Находясь в спокойных водах Темзы, «Александер» только слабо покачивался.

К тому времени на борт доставили сто девяносто каторжников, но вскоре двое из них умерли, и лейтенант Шарп распорядился соорудить отдельные нары для больных, дабы успокоить недовольных и избежать бунта. С каждым днем на нижней палубе то прибавлялось по одному человеку, то убавлялось по два, поэтому, несмотря на все старания, Ричарду не удавалось насчитать больше двухсот каторжников.