Опасная бритва Оккама - Сергей Переслегин

Диалектическое противоречие «толерантность–нетолерантность» ложится в соответствие балансов как равновесие–развитие. Толерантность предполагает игнорирование противоречия с иным, гомеостаз, равновесие, экологию. Нетолерантность предполагает борьбу с чужим, разрешение противоречия через структурные изменения, развитие, эвологию.

Тогда управляющей вершиной, достраивающей противоречие «толерантность–нетолерантность» до баланса, оказывается «свобода» — быть толерантным или не быть им, принимать логику борьбы или логику сосуществования или ту и другую одновременно («здесь воюем, здесь дружим, здесь торгуем, здесь рыбу заворачивали…»). Свобода предполагает произвол как в отношении чужого, так и в отношении собственной идентичности, триалектическое развитие противоречия с выходом в иное понятийное пространство.

Триалектический подход позволяет построить новую классификацию, объединяющую толерантность и пассионарность в одной логике анализа.

Равновесие, безопасность, мир, толерантность Изменение, развитие, война, нетолерантность Спонтанность, комфорт, кризис, свобода С оттенком равновесия, безопасности, мира, толерантности Обыватели Карьеристы Борцы Демократы Либералы Ницшеанцы С оттенком развития, изменения, войны, нетолерантности Планктон Авантюристы Герои Беспартийные Фашисты Асассины (шахиды) С оттенком спонтанности, комфорта, кризиса, свободы Нежить Творцы Коммунисты Пророки (?) Буддисты

ИСКУССТВО ВАРВАРА ПРОТИВ АРИСТОКРАТИЗМА ВОИНА

На рубеже веков события обычно ускоряются. В августе 1991 года завершилась эпоха биполярного мира, военного противостояния и угроз ядерной войны. Всего через десятилетие, 11 сентября 2001 года, стало прошлым «новейшее время» — эпоха посттоталитарных демократий. Разом устарели политические доктрины, государственные институты и военные стратегии. К счастье российская военная реформа буксовала все эти годы. Во всяком случае, когда ничего не построено «вчера», «сегодня» нам ничего не придется ломать. Только — создавать заново, потому что армия, способная отвечать на вызовы внешних и внутренних противников страны, есть непременное условие выживания государственности. Российской — в нашем случае.

Ситуация вокруг так называемых «вооруженных сил страны» усугубляется общемировым кризисом индустриального уклада жизни, а следовательно, и индустриальных современных армий. Надвигается не просто очередная «эпоха перемен», но глобальный системный сдвиг. В человеческой истории было всего–то два события подобного масштаба: неолитическая и индустриальная революции. Первая произошла в X–VII тысячелетии до н. э. и ознаменовалась переходом от присваивающей экономики к производящей. Вторая датируется серединой II тысячелетия н. э., ее конечным результатом стало создание капиталистической экономики и машинного производства.

Чтобы выжить в условиях смены фаз развития, этносу и актуализирующему его государству придется напрячь все силы. И военная реформа нужна сегодня не столько для решения институциональных задач государственного строительства, сколько для поддержания жизнедеятельности социального организма вблизи постиндустриального барьера. Речь идет, по сути, о создании «национального структурного резерва», обладающего необходимыми возможностями (в первую очередь организационными), чтобы демпфировать острый фазовый кризис.

Подобный проект подразумевает обращение к собственному историческому опыту, так или иначе, Россия всегда воспринималась «миром существующим», прежде всего, как великая военная держава.

I. Военная история российской государственности: традиционная фаза развития

Кратко обозначим цивилизационные фазы развития.

Архаичная фаза была первой и наиболее длительной, включала в себя антропогенез и две первые эпохи первобытнообщинной формации: палеолит и мезолит. Характеризовалась присваивающей экономикой и высокоразвитой трансценденцией; формами экономической жизни были охота, собирательство и не в последнюю очередь ритуальная магия. «Кровью» архаичной экономики были обработанные кремни[298].

Традиционная фаза — это неолитическая и энеолитическая эпохи первобытного общества, а также Древность и Средневековье. В этой фазе господствует сельскохозяйственное производство, именно зерно является «кровью» экономики. Демографическая динамика экспоненциальна, характерные скорости составляют около 120 км /сутки (лошадь, парусный корабль[299]), социально используемые энергии соответствуют теплоте сгорания каменного угля.

Индустриальная фаза может быть расчлена на капиталистическую и госкапиталистическую формации. Первая включает века Возрождения, Реформации, Просвещения, Промышленной революции, вторая — века Мировых войн и посттоталитарной демократии. Экономика базируется на машинном производстве и всепланетной системе обмена, ее «кровь» — энергоносители. Индустриальные скорости превосходят 1000 км/сутки, характерные энергии выросли вдвое по сравнению с традиционной фазой и соответствуют теплоте сгорания нефти.

I. СТАНОВЛЕНИЕ РУССКОЙ ВОЕННОЙ МАШИНЫ

Военная история подразумевает рамку экономической географии: какими бы аспектами исторического бытия России мы не интересовались, нам не уйти от обсуждения природных условий, в которых формировался русский этнос.

Происхождение славянской племенной общности известно нам «с точностью до легенды». В советское время родословную славян протягивали чуть ли не к скифам, но с определенной уверенностью можно сказать лишь то, что славянский праэтнос сформировался в условиях Восточной Европы и произошло это исторически довольно поздно.

Возможно, славяне — один из этносов, порожденных временем Великого переселения народов. Во всяком случае, именно с сильнейшими антропотоками, пронизывавшими в III веке н. э. территорию Восточной Европы, связывают выделение восточных славян как самостоятельной общности.

Эта этническая группа не приняла участия в исторических событиях, изменивших в V–VII столетии лицо Европы.

Гуннские завоевания, гибель Римской империи, создание варварских королевств и их христианизация — все это никак не затронуло многочисленный земледельческий народ, облюбовавший для поселения среднее течение Днепра.

Формирование централизованного государства восточных славян происходило крайне медленно, и, по–видимому, мифология не напрасно связывает ускорение этого вялотекущего процесса с «призванием варягов». Во всяком случае, интересно отметить, что устная традиция обусловливает само возникновение русской государственности, во–первых, с пришлой военной силой и, во–вторых, с добровольным заимствованием чужих культурных форматов.

К IX веку Киевская Русь получила наконец все атрибуты феодальной государственности и почти сразу перешла к активной экспансии в направлениях на север и запад. Понятно, что такая политика потребовала создания централизованных и достаточно мощных вооруженных сил.

С технической точки зрения княжеские дружинники были вооружены и оснащены никак не хуже западноевропейского рыцаря. Тем не менее эпохи рыцарства Киевская Русь не знала, что привело ко многим важным последствиям.

С. Хантингтон проводит свою границу между европейской и «православно–христианской» славянской цивилизацией по восточной границе Польши. В действительности, эта граница возникла задолго до христианизации Польши и никогда не носила конфессионального характера.

Европейские государственные образования формировались под сильнейшим воздействием Римской империи и ее катастрофического распада. Соответственно, они наследовали римские дороги, римское (в своей логике право, римские города, римское сельское хозяйство. Но гибель Империи сопровождалась разложением ее производственных механизмов. Прежде всего, это означало деградацию экономически самостоятельного крестьянства, являющегося социальной базой сильной и устойчивой на поле боя пехоты.