Бесштановый переворот - Владимир Черепнин

— Ладно. Маленькая хитрость с подкидышем понятна. — Я специально не стал называть вещи своими именами, Каласада и без того коробило от собственных признаний, так зачем бередить старые раны? Пусть уверится в том, что чуть-чуть схитрил, а не сбрехал по-крупному. — Но когда твоя сестрица объявила, что Паля дочь исчезнувшего короля, можно же было сказать, что это не так? Уж Валакале ты бы мог признаться, родная кровь как-никак.

— Да какая там родная! — В сердцах воскликнул барон и чуть не сплюнул, удержался в последний момент, наверное, не в обычаях у благородных плеваться. — Номинально, да. Сестра. Родная. Но только не по крови. Моя мать умерла, когда мне десять лет было. Через пару лет батюшка вновь женился на вдове. А у той уже была пятилетняя дочка, Валакала. Так что мы с ней сводные брат и сестра. И признайся я ей, что Паля полукровка, сестрица, скорей всего, вмиг доложила бы князю. Уж очень она хочет стать единственной и полноправной владелицей баронства. Дочь определили бы в приют, а меня, скорей всего, зафинтифлюжили бы, как нарушителя устоев.

— Ну, так ты мог ее опередить и сам доложить князю про то, что Валакала врет. Ты же точно знал, что Паля никакого отношения к королевской семье не имеет.

— Не мог. Во-первых, Валакала мне какая-никакая, а все ж сестра. Во-вторых, я полностью не уверен, что она предала бы меня, и с моей стороны был бы подло доносить на нее. А, в-третьих, если бы стало известно, в чем заключается ее ложь, а именно, что Паля является, то есть считает себя принцессой, то одним зафинтифлюживанием Валакалы не ограничилось бы. Тут государственной изменой попахивает. А такое выкорчевывается с корнями. Всех имеющих отношение или могущих иметь устраняют. Так что, приходилось терпеть и молчать. Хотя о любых нарушениях обычаев надо немедленно докладывать.

— По обычаю?

— По обычаю…

Вот, блин, пленник традиций и устоев. Не позавидуешь. Понарушил всякие разные дурацкие правила море раз, продолжает нарушать и любое последующее действие будет или новым нарушением, или раскроет старые. Вот, и мучается теперь. Ничего, когда все закончится, поведаю ему тайну князя-княгини и его-ее невесты-жениха, естественно, при условии полной конфиденциальности, может, полегчает у барона на душе, от осознания, что не он один личные обстоятельства поставил выше обычаев.

— Ладно. Проехали. Что было, то было. Хотя разгребать все это мне приходится. Возможно, потребуется твоя помощь. Ты готов рассказать Пале всю правду?

— Ох! — Барон болезненно сморщился, словно на все его зубы внезапно напал таившийся в засаде кариес. — Она же не простит!

— Или умрет. Из-за ваших идиотских обычаев и их нарушителей. Она же искренне верит, что является принцессой. Валакала ведь тоже дворянка, значит, не врет по определению. Ты хочешь, чтобы твоя родная дочь сгинула в Глоталке после того, как Жезл Власти не засияет в ее руках? — Про то, что жезл фальшивый, да и Глоталка совсем не смертельная, я решил не распространяться. Не надо знать всех подробностей этому правдолюбцу.

— Я согласен. Все расскажу.

— Вот и чудненько. Тебя спрячут здесь, чтобы лишний раз в городе не светиться.

— Надолго?

— Не знаю. Может, вообще не понадобишься.

— А можно вернуть меня к своим? Там же…

И барон неожиданно заткнулся. А и так все понятно.

— Мать Пали?

— Да.

— Ну, вы, блин, даете! — Из меня сама собой вылетела генеральская фраза. — Это ж надо, родное дитя при живых родителях объявить подкидышем. А матери каково было, с дочерью расстаться?

— А Лайва никогда с Палей и не расставалась. Сначала была кормилицей…

— Ага, завелся подкинутый младенец, и у одной из служанок нежданно-негаданно появилось грудное молоко.

— Точно. А потом Лайва нянькой была при дочери. Это когда Паля постарше стала, за ее воспитание Валакала взялась, но мать всегда была поблизости.

— Все. Договорились. Только пока ты все равно не вернешься к своим. Лайву приведут сюда.

Вначале у меня были соображения держать Каласада поблизости про запас. На тот случай, если Паля не поверит мне. Думал, что слова приемного папаши будут убедительней. А уж что сказать, я бы научил. Но раз уж выяснилось, что он родной отец, и мать находится рядом, я решил организовать их встречу по-любому. Мало ли как все сложится на празднике. Может, придется Палю эвакуировать в свой мир без возможности возвращения? Ведь если Кульдульперпукс возьмет верх, он непременно объявит претендентку на престол вне закона.

Перед тем как вернуться в свою параллельность, требовалось решить кое-какие оргвопросы. В ближайшие дни явно придется мотаться туда-сюда по параллельностям. И не всякий раз будет возможность дожидаться глубокой ночи. В Денисовке безлюдность места перемещения в случае чего мог обеспечить Серега своим присутствием. А чтобы здесь сохранить в тайне мое чудесное «воскрешение» требовалось принять кардинальные меры.

— Коп, позови Пылкрюла.

Управляющий явился незамедлительно.

— Обстоятельства складываются таким образом, что на ближайшие дни таверну придется закрыть.

Сказать, что Пылкрюл удивился, значит ничего не сказать. Он задохнулся от возмущения. Лишь спустя полминуты управляющий вспомнил, как дышится, а еще через столько же, и как говорится.

— Ап… Эх… Т-так, как же?! Никак невозможно! Нельзя, и все тут! Да во время празднования Кля выручка тройная! Была…, до самопляса. А уж теперь-то!

Я начал прикидывать, чтобы такого сказать и чем бы припугнуть, чтобы скряга перестал ерепениться, и в то же время не испортить отношения, но Копадрюк опередил.

— Пылкрюлушка, а помнишь того сотника, что исчез из твоей таверны? — Елейно поинтересовался грабитель. Я решил, что приятель будет просто шантажировать управляющего, но Копадрюк пошел дальше. — Хочешь отправиться вслед за ним? Игорек, как называется то место, где сейчас обитает тот бугай?

— Тартарарам, — мне ничего не оставалось, кроме как подыгрывать своему помощнику, — а это мысль. А то сотнику не с кем там общаться. Ни единой живой души. Сплошь только демоны.

— Сейчас же закрою таверну! — Пылкрюл с перепугу даже забыл, что при таких угрозах полагается терять сознание или, на худой конец, дар речи. — Не надо меня в Тартарарам!

Управляющий пулей вылетел из номера. А уже через пять минут явился вновь и доложил, что зал пуст. А потом спросил, надо ли удалять и весь персонал, включая официанток, а так же обитающих в других номерах постояльцев. При этом в его голосе слышалась такая неподдельная скорбь, что я благодушно разрешил постояльцев с персоналом не трогать. Велел только, чтобы в обеденном зале никого кроме своих не было.

А на дворе уже стояла глубокая ночь. Так что можно было возвращаться в Денисовку. Правда, от двух посошков (верхнего, в номере, и нижнего, в зале, непосредственно перед перемещением) с Копадрюком отделаться не удалось.

Резко выдохнул, выпил…?

А вдохнул уже в сквере, за живой изгородью. Оделся и пошел. Совсем не таясь. Надоело прятаться. Да и посошки заметно повысили степень пофигизма. Я даже прикинул, какую надменную рожу сострою, ежели кого повстречаю. Зря. Денисовка уже опустела. Только где-то далеко разрывалась автомобильная магнитола, да одиноко брехала собака, мучимая бессонницей.

А в нетрезвой голове роились разные мыслишки. То, что Паля не принцесса, я знал еще со встречи с Сильбульлионом. Но теперь обнаружились и ее настоящие родители. В принципе, на этом можно было бы и успокоиться. Все ей рассказать, да закрепить свидетельскими показаниями Каласада, Лайвы и Валакалы. Естественно, она расстроится. Не мудрено. Почти всю сознательную жизнь считать себя законной наследницей королевской фамилии и оказаться простой байстрючкой захудалого дворянина — офигенное понижение статуса. Но, с другой стороны, в этом были и положительные моменты. Никаких тебе государственных забот. Вполне можно было вернуться восвояси. А уж о том, чтобы семейку оставили в покое, я бы смог позаботиться. Как и о материальном благосостоянии. Путем шантажа. Уверен, что каждый из сильных мира сего легко отвалит приличную сумму, лишь бы я держал язык за зубами. Да, некрасиво и непорядочно. А порядочно каждый раз меня казнить, как только мне нечаянно становилась известна чья-либо тайна?

Но подобный хеппи-энд мог меня устроить в самом начале предприятия. Или в том случае, если бы король был настоящим. Или, пусть и узурпатором, но хотя бы добрым и справедливым. Однако Кульдульперпукс не достоин оставаться на престоле. Таких сволочей еще поискать надо. Хотя, зачастую так и бывает, когда из грязи в князи. А тут еще круче: из дерьма в короли. Вот, самодурство и поперло. И ладно бы только в первое время. Ан нет, уже восемнадцать лет прет и останавливаться не собирается. И чем дочь барона хуже дерьмоуборщика? Гораздо лучше. Так что, придется доводить дело до конца.