De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

прямого откровения. Ди шёл от оптического измерения астрологических сил к религиозному толкованию скрытой грамматики, которая якобы стоит за всеми языками, — геометрической каббалы, сокрытой в алфавитах. Этот сдвиг отражал идеи Постеля, а также принятие Ди мысли неоплатоников, согласно которой эманации из головы бога поддерживают всё мироздание.

В 1557-1559 гг. Ди написал сочинение об отражении лучей с помощью линз и зеркал. Поддержку астрологии он нашёл в трактате арабского философа аль-Кинди[394] «О лучах». По мнению последнего, испускаемые небесными телами оккультные лучи определяют события и человеческие поступки. В 1558 г. Ди написал «Афористическое введение о некоторых выдающихся добродетелях природы», где изложил сложнейшую программу геометрической оптики. Копию этого трактата автор послал Меркатору. Как и многие идеи Ди, в теории изложенная им схема работала лучше, чем на практике. Предполагалось, что, пока исследователь доберётся до 117‑го афоризма, ему потребуется измерить влияние более 25 тыс. различных небесных соединений (с. 44). Не была эта схема и особо новой. Ди не смог убедительно ответить критикам, которые позднее обвинили его в плагиате по отношению к итальянскому врачу XII в. Урсо из Салерно. Когда Ди принялся составлять гороскопы, он вернулся к традиционным методам.

К концу правления Марии Ди, чтобы дополнить свой доход от прихода в Аптоне и гонорары от Боннера, подрабатывал в Лондоне математиком и астрологом. Помимо прочего, он давал практические уроки по обращению с астрономическими инструментами, которые привёз из Лувена. Также Ди продолжал консультировать Московскую компанию, усовершенствовав свой «парадоксальный компас».

«Джону Ди повезло, что обстоятельства вступления на престол Елизаветы 17 ноября 1558 г. и помощь могущественных покровителей позволили ему нейтрализовать последствия его катастрофического решения покинуть её в 1555 г. В целом Ди разделял религиозные и философские взгляды новой королевы и мог доказать свою полезность в противодействии как враждебной ей французской пропаганде, так и сопротивлению её воцарению ярых католиков с применением магии» (с. 47). И Елизавета и Ди придерживались евангелической, христоцентрической разновидности религии. Оба в уединённых молитвах почитали знак креста, а молитвы предпочитали проповеди. Оба считали, что Христос действительно присутствует в обряде причастия. Елизавета с лёгкостью приняла идею, которую высказывал в том числе и Ди, что она способна примирить протестантов и католиков в качестве экуменической последней императрицы мира. Отчасти эта идея отражала её познания в оккультной философии. Способы добиться окончательного примирения двух общин включали алхимию и философский камень, который, как и Ди, Елизавета жадно искала всю жизнь.

Французы, находясь в войне с Англией, развернули пропаганду против новой королевы уже с конца 1558 г. Они опубликовали пророчество Нострадамуса, который якобы предсказал крах ожидаемых от Елизаветы религиозных изменений. В ответ Тайный совет Англии занялся делом Джона Престолла, которого обвинили в колдовстве. Этот дворянин составлял гороскопы или советовался с духами, предсказывая смерть Елизаветы и восшествие на трон своего дальнего родственника Артура Поула — племянника кардинала[395]. По иронии потребность Тайного совета в противодействии Престоллу помогла Ди вернуть расположение Елизаветы. Этому поспособствовали также его патрон Пемброк и новый фаворит королевы Роберт Дадли. Они считали, что оккультные знания Ди можно использовать против Нострадамуса и опасных пророчеств Престолла. На основе Птолемея и его многочисленных арабских и средневековых последователей Ди составил гороскоп, сделав вывод, что Елизавету ждёт долгое и славное правление. За это в 1559 г. он был назначен приходским священником в местечко Лонг–Леденхэм в Линкольншире. Тот факт, что следующие несколько лет Ди там и жил, подчёркивает его стеснённость в средствах. Елизавета (не в последний раз) не сдержала обещание удвоить пожалованную Эдуардом VI пенсию.

Это подтолкнуло Ди в 1562–1564 гг. совершить научную поездку по Европе. Сначала он заехал в Лувен и Антверпен, где мог приобрести книги по каббале. Взяв в дорогу всего 20 ф. ст., Ди уже в феврале 1563 г. писал из Антверпена Сесилу, прося денег и дополнительного времени на поездку и объявив, что обнаружил рукопись Иоганна Тритемия[396] о способах общения с духами и ангелами. Ди сочетал ангельские штудии с каббалистическим прочтением книг на иврите, халдейском, арамейском и сирийском языках, которые кропотливо собирал. Правда, эти языки он едва понимал, поэтому, подобно Постелю, проводил время больше в размышлениях о каждой букве их алфавитов как об иероглифическом символе или знаке с глубоким смыслом. В Париже Ди в 1562 г. написал ныне утерянный трактат о еврейской каббале. В нём он подвёл итог 20 лет своих алхимических трудов. «Реальные» знаки каббалы Ди выводил не из алфавитов, а — пользуясь каббалистической геометрией — из видимых и невидимых вещей в природе. Вместе с Постелем они ожидали неизбежного «восстановления всех вещей» к исходному совершенному состоянию — отчасти поскольку считали, что могут применить универсальные математические принципы к реформированию всего знания. Примерно во время визита Ди в Париж Постель начал называть себя «космополитом»; он изобрёл это слово для обозначения жителя не какой–то отдельной страны, а неизбежного царства Христа. Ди станет называть себя так же в своей книге «Иероглифическая монада» и работах об апокалиптической империи.

Именно в поездке Ди по Европе начал формироваться его замысел «Монады». Кроме того, поездка познакомила его с тайнами алхимии Парацельса[397]. Последний также предсказывал магическое, апокалиптическое восстановление испорченного человеческого знания. В конечном счёте Ди собрал 92 издания книг Парацельса и его последователей (с. 51–52).

Получив материальную помощь от Сесила, Ди продолжил поездку. В апреле 1563 г. он навестил в Цюрихе знаменитого врача и алхимика Конрада Геснера[398]. В июне Ди достиг Венеции, а к июлю — Рима, где познакомился с местными учёными. Как в Антверпене и Лувене, двери перед Ди открывал его католический духовный сан. Через Равенну и Венецию Ди достиг Граца, собираясь присутствовать на коронации Максимилиана Габсбурга в Братиславе королём Венгрии. В течение восьми веков по Европе ходили пророчества о последнем императоре мира, которого всё больше ассоциировали с Габсбургами. Многие, кто посетил коронацию, надеялись, что Максимилиан окажется именно таким императором — «космополитом», который исцелит расколотый христианский мир и возвестит начало всеобщего мира и процветания.

Вернувшись в Антверпен — крупнейший торговый город Европы, Ди в январе 1564 г. сел писать «Иероглифическую монаду». Эта книга имела целью ни много ни мало решить все проблемы мира. Ди предлагал Максимилиану произвести «четвёртую, великую и поистине метафизическую революцию» универсальной империи (идею заимствовал у Постеля). Помимо прочего, Ди искал нового покровителя, и неслучайно в его Монаде сочетались символы Габсбургов, представлявшие солнце, луну, крест и знак Овна. Книга Ди далека от современных представлений о рациональной аргументации. Хотя автор считал, что открытием