История Древнего Рима в биографиях - Г. Штоль

Театром этой Марсийской, или союзнической, войны были на севере области пицентов, марсов, маррупинов, пелигнов и вестинов, а на юге – страна мамнитов и луканов. На северном театре Марий в 90 г. сражался в качестве легата консула П. Рутилия Лупа, а когда последний погиб, то Марий принял вместо него командование. Он действовал удачно и исподволь приобрел над неприятелем существенные преимущества и даже разбил его в двух довольно значительных сражениях. В целом он оправдал свою прежнюю деловитость и умение, но все же успехи его не были блистательны настолько, чтоб он снова мог приобрести то значение, каким он пользовался лет десять тому назад. К концу года сенат отозвал его от командования, не столько потому, что 66-летний Марий одряхлел и не мог переносить трудностей войны, а потому, что сенат все еще не мог забыть его отношений к политическим партиям. С другой стороны, противники Мария все больше выдвигали на первый план давнишнего врага его, Корнелия Суллу, который в 90 и 89 гг. действовал на южном театре союзнической войны с решительным успехом. И когда в 88 г. нужен был полководец для войны с Митридатом, то Сулла, в награду за совершенные им славные дела, был назначен консулом и вместе с провинцией Азией получил главное начальство в войне с царем понтийским.

Возвышение соперника оскорбило старого Мария, которому самому хотелось иметь главнокомандующим в Азиатской войне. Он объединился поэтому с народным трибуном П. Сульпицием Руфом, человеком страстным, но в высшей степени даровитым, предлагавшим тогда несколько неприятных для сенатской партии законов, между прочим, о том, чтобы италийцы, получившие право гражданства, равно как и вольноотпущенные, которые до тех пор ограничены были четырьмя трибами, были распределены по всем 35 трибам. Этому воспротивились сенат и оба консула, Сулла и Кв. Помпей Руф. Но Сульпиций, который постоянно был окружен вооруженной стражей из 600 юношей, принадлежавших к сословию всадников, своим «антисенатом», как он их называл, а также толпой других своих единомышленников, добился своего тем, что поднял народное восстание, напал в народном собрании на консулов и прогнал их. Когда Сулла, спасаясь, проходил мимо дома Мария, то бросился туда, ища защиты, и Марий укрыл его и выпустил через другую дверь. После этого он отправился в Кампанию к легионам, которые стояли там еще со времени союзнической войны и предназначались для войны в Азии. Сульпиций же, который должен был теперь опасаться мщения со стороны Суллы, успел, благодаря голосам распределенных им по 35 трибам новых граждан и вольноотпущенных, достигнуть того, что народное собрание передало Марию проконсульскую власть, командование кампанийскими легионами и главное командование в войне против Митридата.

Марий тотчас же стал готовиться к отъезду и предварительно послал в Кампанию двух военных трибунов для принятия войска от Суллы. Последний, однако, вовсе не был расположен отказаться от законным образом порученной ему власти и передать ее в руки противника, который легко мог злоупотребить ею к его гибели и к низвержению сенатской партии. Вместе с тем он решил положить конец сумятице в Риме. Поэтому он возмутил солдат своих – их было 35 тыс. чел., 6 легионов, – так что они посланных Марием трибунов умертвили и выразили готовность идти со своим вождем на Рим. Римское войско с тех пор, как Марий принял в его среду пролетариев, дошло в короткое время до степени толпы наемщиков, не имевших отечества и слепо следовавших за полководцем, сумевшим задобрить их в свою пользу. Быстрыми переходами продвигался Сулла к Риму, не обращая внимания на послов, явившихся к нему на встречу и пытавшихся удержать его. Легионы сразу взяли штурмом столицу. Когда на вторгавшихся солдат полетели с крыш стрелы и камни, то Сулла поднял горящий факел и грозил поджечь город. Марий со своими приверженцами пытался в разных местах оказать сопротивление; напрасно заклинал он сенат, всадников и всех граждан противодействовать напору легионов; он звал рабов на помощь, обещая им свободу, но их явилось всего трое. Город был во власти Суллы, а Марий с остальными вождями партии бежал.

Сулла отменил Сульпициевы законы, а Марий, Сульпиций и десять других их товарищей попали в опалу. Сульпиций был убит во время бегства, и голова его была выставлена напоказ на ораторской трибуне; Марий же спасся. Он ночью бежал в одно из своих имений, Солониум, оттуда в Остию, где друг его Думерий приготовил ему корабль, на котором он и отплыл в море с пасынком своим Гранием. Поднявшаяся буря заставила их пристать к берегам Цирцеи. В то время когда они бродили по берегу без определенной цели, терпя во всем нужду, им попались поздно вечером несколько пастухов, которые узнали Мария и сказали ему, что видели всадников, которые разъезжают кругом, ища его. Марий свернул с дороги и спрятался в чаще, где и провел ночь в жалком положении. На следующий день он, терзаемый голодом, пошел вдоль по берегу, утешал своих товарищей, заклинал их не падать духом, пока еще осталась для него последняя надежда, которой он живет, полагаясь на стародавние прорицания, а именно: когда он еще мальчиком жил в деревне, то поймал платьем падавшее вниз орлиное гнездо, в котором было семь детенышей; прорицатели объяснили ему, что он сделается знаменитейшим человеком и что ему предопределено судьбой семикратно достигнуть высшего сана и власти. Спасавшийся Марий надеялся поэтому в седьмой раз получить консульство. В расстоянии часа пути от Минтурн они заметили издали эскадрон всадников, скакавших во весь опор по направлению к ним, и случайно увидели два корабля на море, невдалеке от них. Они поспешили к морю, бросились в воду и подплыли к кораблям. Граний с некоторыми другими добрался до одного корабля и на нем переправился на остров Энарию (Исхиа); самого же Мария, который был тучен телом и неловок, два раба с большим трудом держали над водой и подняли на другой корабль. Всадники были уже у берега и кричали корабельщикам, чтобы они им выдали Мария или бросили его в море. Марий со слезами умолял корабельщиков сжалиться над ним, и они после долгого колебания ответили всадникам, что не выдадут Мария. Когда же разгневанные всадники ускакали прочь, то корабельщики изменили свое намерение, пристали к берегу у устья Лириса и удалились, Марий, вынужденный сойти с корабля, лег в траву на берегу. Долго лежал он недвижимый, всеми покинутый, на земле; наконец он поднялся, стал с трудом пробираться по непроходимой местности, через рвы и болота и достиг хижины одного старца, работавшего в болотах. Марий на коленях умолял старца спасти его, обещая со временем щедро наградить его, когда избежит настоящей опасности. Старец повел его в болото, велел ему спрятаться в яму у реки и накрыл его тростником и хворостом. Некоторое время спустя он услышал шум и крик со стороны хижины; один знатный муж из Террачины, враг Мария, разослал людей преследовать его, и некоторые из них случайно попали к хижине, грозили старику и укоряли его, что он укрыл Мария. Марий поэтому встал, сбросил с себя платье и погрузился в тинистое болото. Но лазутчики нашли его, вытащили наружу и привели нагого и покрытого тиной в Минтурны, чтобы передать его представителям города, ибо во все города был отдан приказ, чтобы начальство преследовало Мария и, если он будет пойман, умертвило его.

Магистрат города Минтурн решил немедленно казнить Мария и послал к нему в темницу одного пленного кимвра, бывшего городским служителем, с мечом. Когда кимвр вступил в мрачную келью, ему навстречу сверкнули пламенем глаза старого его победителя и сильный голос крикнул ему из темноты: «У тебя, человек, достанет духу убить Гая Мария?» Тогда варвар бросил меч, выбежал из дверей и громко закричал: «Я не могу убить Гая Мария!» Минтурнским городским представителям стыдно стало, что спаситель Италии нашел большее к себе почтение в варваре, которому он принес рабство, чем в согражданах, которых он спас; они сказали: «Пускай же идет он беглецом куда хочет и терпит то, что ему суждено; мы же будем молить богов не гневаться на нас за то, что мы Мария нагим и покинутым изгоняем из нашего города». Граждане толпами спешили к темнице и повели его, щедро снабженного жизненными припасами, к морю, где он сел на корабль, которым прибыл в Энарию. Здесь он нашел Грания и прочих друзей своих и отправился с ними в Африку.

В Риме между тем Сулла старался упрочить свою победу. После отмены Сульпициевых законов он заставил народ принять решение, чтобы в будущем законы были издаваемы только пентуристскими комициями и никогда без предварительного заключения сената, Затем он распорядился о выборе консулов на 87 г. Но его насильственные действия, взятие штурмом родного города грубой солдатчиной, оттолкнули от него большую часть знатных, так что выставленные им кандидаты потерпели неудачу и консулом был избран рядом с Гн. Октавием, приверженцем сенатской партии, Л. Корнелий Цинна, ревностный демократ. Торопясь в поход против Митридата, Сулла удовольствовался данным положением вещей и только заставил обоих консулов присягнуть, что они ничего не намерены изменить в существующих учреждениях. Но как только Сулла с войском оставил Италию, Цинна задумал возобновить Сульпициев законы об уравнении новых граждан и отпущенников. Так как Октавий этому воспротивился, то на форуме произошел кровавый бой; Цинна со своими друзьями настаивал на своем и был отрешен от должности. Но он склонил на свою сторону войско, которое стояло в Кампании для борьбы с непокорившимися еще союзниками, и предпринял поход против аристократов в Риме.