Королева - Карен Харпер

В поле ее зрения опять возник Дженкс. Он шел пешком, размахивая руками, будто мельница лопастями.

— Леди Стаффорд распорядилась, чтобы леди Корниш сразу по прибытии провели к ней в покои, — сообщил он, когда Елизавета подъехала ближе.

Плотно сложенные мужчина и женщина в простой одежде встретили ее в мощенном булыжником центральном дворике. Любопытство легко читалось в их открытых лицах, так непохожих на гримасы, которые Елизавете приходилось видеть при дворе и даже в Хэтфилде.

Дженкс помог ей спешиться.

— Добро пожаловать, миледи Корниш, — проговорил мужчина, в то время как женщина изобразила такой неумелый реверанс, что Елизавета тут же поняла, как прошли для ее тети все эти годы добровольного изгнания. В доме Марии, сестры королевы Анны Болейн, не знали церемоний, и хозяйке прекрасно жилось без них.

Слуги представились гостье. Их звали Пирс и Гленда. Это были эконом и его жена.

Войдя в дом, Елизавета обратила внимание на то, что тишину большого зала нарушает только слабое потрескивание огня в камине. Дженкс следовал за ней по пятам. В одной руке он вертел свой берет, а другой по-прежнему настороженно придерживался за эфес меча.

В галерее второго этажа с шумом распахнулась дверь одной из спален. Огонь, пылавший в камине, отбросил на балочный потолок вытянутую тень. Женщина с длинными седыми волосами, одетая в белую сорочку и халат, выбежала вперед, схватилась за перила и склонилась к гостье, вздрагивая, будто призрак, приготовившийся к полету.

— Это ты? — крикнула женщина. — Хвала Господу! Это ты?

Гленда стала подниматься по ступенькам.

— Миледи, вам нельзя вставать. Я шкуру спущу с Мег за то, что она оставила вас одну, когда вам нездоровится. Вот леди Корниш, она приехала к вам, как вы надеялись…

Но Елизавета быстрее Гленды поднялась по ступенькам и обогнула лестничную площадку. Юбки мешали ей, но она приподняла их и почти побежала вверх. Леди, а тем более дочери короля, не пристало бегать по лестницам, но ведь она боялась даже мечтать об этом воссоединении.

Лицо Марии Болейн было худым и изможденным, белая кожа обтянула тонкие кости, глаза, сиявшие когда-то яркой синевой, сделались теперь почти бесцветными от слез и боли. Мария прижимала руку к животу и дышала сквозь стиснутые зубы. Как могло случиться, что неотразимая белокурая красавица превратилась в эту увядшую, болезненную и старую женщину? Елизавета всегда представляла тетю молодой и смеющейся, похожей на смутный образ матери, который сохранился в ее памяти, но сейчас Марии Болейн, по-видимому, было уже за пятьдесят.

Однако, приглядевшись внимательнее, Елизавета поняла, что дух Марии пылал с прежней силой. Леди Стаффорд подняла дрожащую руку, останавливая служанку, и сказала:

— Моя подруга, леди Корниш, поможет мне вернуться в постель. Будь добра, принеси ей хороший завтрак — сейчас же.

У леди Стаффорд был такой вид, будто ей вот-вот станет дурно, но она сдержала рвотный позыв, зажав рот ладонью. Одной рукой она оперлась на перила, чтобы не упасть. Гленда развернулась и принялась тяжело спускаться по ступенькам, ворча себе под нос.

— Дорогая тетушка, — шепнула Елизавета, — позвольте, я помогу вам.

Она обняла Марию одной рукой, а другой подхватила ее под локоть. Какой худой оказалась ее тетя под льняным халатом — кожа да кости.

— Теперь со мной все будет хорошо, — упрямо проговорила Мария и сжала от боли губы. — Теперь все будет хорошо.

Они проковыляли в спальню, и Елизавета закрыла дверь. Мария оперлась на кровать, но стоило принцессе отвернуться, чтобы взять табурет, как та повалилась на колени на шерстяной коврик.

— У меня больше нет сил на реверансы, — пробормотала Мария Болейн, когда Елизавета опустилась рядом с ней на колени и помогла ей подняться. — И потом, долгие годы рядом со мной не было никого, ни единого человека, который заслуживал бы моих реверансов, после того как он уничтожил мою… нашу… семью.

— Не разговаривайте сейчас, — попросила Елизавета. — Здесь никто ни перед кем не должен приседать в реверансе. Поберегите силы, чтобы мы могли поговорить.

Внезапно по изнуренному лицу женщины покатились огромные слезы. Елизавета, привыкшая плакать исключительно наедине с собой, привлекла тетю к себе, сдерживая слезы.

— Ах, моя милая, — торопливо заговорила Мария Болейн, как будто Елизавета могла исчезнуть, если она замолчит, — ты унаследовала стройность матери, ее темные глаза и цепкий взгляд, а еще руки, длинные, изящные руки. Разумеется, тебе достались его золотисто-рыжие волосы, но не цвет лица. У тебя фарфоровая кожа, в точности как у нее, — продолжала леди Стаффорд, отклоняясь назад, чтобы лучше рассмотреть Елизавету. — В тебе столько же от Болейнов, сколько от Тюдоров, и ты никогда не должна об этом забывать, что бы тебе ни грозило.

Тут дверь распахнулась. Широкоплечий мужчина с красновато-каштановой шевелюрой заполнил проем, вошел в комнату и быстро закрыл за собой дверь.

— Мама, Гленда говорит, что ты поднималась с постели и чуть не упала. Как хорошо, что Мег поправилась и может тебе помочь… — начал он, но тут его взгляд остановился на Елизавете.

В первые секунды его лицо было хмурым и подозрительным, но потом смягчилось приятным удивлением, как будто он не знал, что Мария посылала за Елизаветой, или не верил, что она приедет. На нем была белая рубашка, и поэтому только когда он медленно подошел ближе, Елизавета заметила, что его правая рука и верхняя часть груди затянуты повязкой, а локоть поддерживает перевязь.

— Принцесса Елизавета, — проговорила Мария, и от гордости ее слабый голос зазвучал с новой силой, — позвольте представить вам вашего кузена и верноподданного Генри Кэри. — Она прислонилась к кровати, цепляясь за тяжелый резной столбик, чтобы Елизавете не приходилось поддерживать ее. — Его сестра, Екатерина, осталась в Швейцарии с женой Генри и их детьми. Но Генри приехал домой, чтобы увидеть меня, потому что… потому что…

— Потому что очень соскучился, — галантно закончил за нее сын.

«У него круглое лицо, глубоко посаженные глаза и почти такой же нос, как у меня», — подумала Елизавета. Перед ней стоял красивый мужчина с аккуратно подстриженной золотисто-каштановой бородой, выглядевший старше своих тридцати с небольшим лет. У Елизаветы в голове не укладывалось, что перед ней тот самый юноша, с которым они встречались много лет назад. Он был среднего роста, но благодаря горделивой осанке казался выше. Елизавета в самом деле походила на Генри, даже больше, чем на своего единокровного брата. Она тут же прониклась к нему симпатией.

— Кузен Генри, — сказала принцесса, протягивая руку, — для меня большая радость и утешение встретиться с вами, даже — и в особенности — при таких обстоятельствах и в столь непростое время.

— Я ваш слуга и вассал на все времена, ваше высочество, — прошептал Генри и опустился перед Елизаветой на одно колено.

Склонив голову, он приподнял подол ее испачканного грязью плаща и поцеловал его, а затем коснулся губами тыльной стороны ее ладони, и только после этого, по-прежнему стоя на коленях, поднял к ней лицо. Елизавета слегка сжала плечи кузена. Генри поднялся, и они обменялись благопристойными поцелуями в щеку. Принцесса заметила, что вокруг его полных надежды глаз рассыпались лучистые морщинки, а уголок широкого рта чуть-чуть приподнялся. Она улыбнулась, глядя в эти глаза — карие омуты с таящейся в глубине печалью.

Вместе они помогли Марии Болейн вернуться в ее большую кровать, ибо она как будто провалилась во внезапный сон, прямо там, где стояла, прислонившись к столбику. Генри показал жестом, что им следует выйти.

Они остановились в коридоре у двери спальни, приблизившись друг к другу. Генри вдруг погрузился в молчание, и Елизавета поглядывала на него, ожидая объяснений.

— Мои глаза, — проговорил лорд Кэри, когда взгляд принцессы задержался на нем чуть дольше положенного, — радуются, глядя на ваше милое лицо. При виде вас, такой сильной и уверенной, я не сомневаюсь, что вместе мы сможем разоблачить этот заговор и предотвратить убийство.

— Убийство? — ахнула Елизавета. — Чье убийство? Вы хотите сказать, что нападение, о котором упоминала ваша мать, было покушением на вашу жизнь? Расскажите мне.

— Расскажу, — торжественно пообещал Генри, поднося палец к губам. — Пойдемте на улицу, где нас никто не сможет подслушать.

Но теперь Елизавету больше всего страшил вопрос, который выкрикивал у нее в голове внутренний голос: «Это семья моей матери, погибшей от руки палача, и неужели сейчас им — нам — снова грозит смерть?»

Глава третья

— Расскажите мне все, — потребовала Елизавета, когда они спускались по лестнице.

— Но вы, очевидно, только что прибыли, вам нужно отдохнуть и поесть, — сказал Генри.