Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский

Увидев и опознав поляка, агент покинул карету и двинулся навстречу ему. Однако агенту в какой-то момент показалось, что за Войдой следят. Агент нырнул в ближайшую кондитерскую и стал наблюдать за наемником через окно, а потом, когда Войда миновал кондитерскую, то вышел и пристроился сзади. И через несколько минут агент убедился, что Войда идет ко Дворцу под незаметной, но плотной профессиональной «опекой».

Не имея инструкций на сей случай, агент, поразмыслив, решил все же выполнить задание и, несмотря на очевидный риск, передать Войде записку.

– Зачем была нужна эта ваша самодеятельность, любезнейший? – холодно перебил доклад в этом месте Дрентельн. – Войда шел с вполне надежными документами. Настолько надежными, что они не должны были вызвать у полиции сомнений и в случае выполнения Войдой своей… гм, миссии. А вот от вас след мог потянуться к нам…

– Интуиция, ваше высокопревосходительство! Виноват-с… Я получил строжайшее, осмелюсь напомнить, указание ни в коем случае не допустить проникновения Войды в зал суда. И я решил рискнуть, надеясь на свою удачу и то, что основное внимание «наружки» обращено все-таки на него. Войда мог в любой момент обнаружить наблюдение и попытаться скрыться. Если бы ему это удалось, то он все равно попытался бы выполнить свое задание – не знаю уж какое, – на всякий случай добавил агент.

Дрентельн кивнул, разрешая продолжить доклад. Его окончание оказалось коротким. Приблизившись к Войде вплотную, агент сделал вид, что споткнулся и сунул ему записку. В этот момент Войда был уже в плотном полицейском кольце: видимо, поступил приказ брать его немедленно. Войду схватили, сорвали с него парик, накладные усы, сбили с ног. В связника вцепился лишь один агент полицейской «наружки».

Опытный жандарм воспользовался суматохой. Заметив невдалеке фланирующих офицеров, связник крикнул им: штатские вашего бьют, выручайте!

Те, недолго думая, бросились на выручку «товарищу» Войде, и тем самым отвлекли внимание еще двух полицейских, спешащих на помощь «наружняку», схватившему было связника. Жандармскому агенту удалось вырваться и убежать. Продираясь через толпу, он все же обратил внимание на невесть откуда взявшегося начальника Сыскного отделения столичной полиции Путилина. Тот, будучи в генеральском мундире и при всех регалиях, останавливал рвавшихся в схватку офицеров и громко убеждал их:

– Господа офицеры, прошу не вмешиваться! Это не офицер, а наемный убийца, за которым полиция следила от самой Одессы!..

Было о чем задуматься шефу Жандармского корпуса! Агент Войда, находящийся во всероссийском полицейском розыске еще со времен польского мятежа, мог, конечно, нынче попасться и чисто случайно. Однако фраза Путилина, услышанная агентом, не оставляла сомнений в том, что арест случайностью не был. Но где, где могла произойти столь досадная утечка информации? В Санкт-Петербурге об инициативе Дрентельна не знала ни одна живая душа. Вызов поляка не был зафиксирован ни в едином рапорте или документе. Значит, утечка произошла в Одессе?!

Выпроводив агента, Дрентельн откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и сосредоточился, вспоминая то самое письмо, которое он в свое время отправил в Одессу не с нарочным, а обычной почтой – тоже для конспирации. Неужто оно побывало в чужих руках? Как это там было сказано? Что-то такое: «Для п. Войды есть работа в СПб по его основной специальности. Прошу срочно направить его сюда, снабдив достаточным количеством воинских и прочих надежных документов, удостоверяющих личность. Предупредить, что под видом офицера он должен действовать только в СПб. Объект – некто Ландсберг, собирающийся высказать во время суда крамольные мысли, направленные против государственных устоев и лично Е. И. В. Это не допустить! В случае задержания В. после выполнения им его миссии и в случае его поимки, он должен сыграть роль неуравновешенной личности, оскорбленной попранием Л-гом дворянской и офицерской чести. Прошу принять исчерпывающие меры в обеспечение этой легенды».

Та-ак, а каков был ответ? «С нарочным», – особо отметил про себя Дрентельн, безошибочно доставая из сейфа рапорт начальника Одесского губернского жандармского отделения. Подтверждение получения письма, подтверждение целостности конверта, печати и специальной секретной проволочной прошивки с именным кодом Шефа жандармов России. Далее – подтверждение полученных инструкций – без имен и деталей.

Откуда же о Войде и его миссии узнал Путилин? Что именно он узнал? Как?

Дрентельн прошелся по кабинету, снова сел в кресло. В предательство начальника Одесского жандармского отделения Дрентельн пока не верил. Тогда что? Случайность? Роковое стечение обстоятельств? Как бы там ни было, одесского жандармского начальника следует немедленно вызвать сюда, в Санкт-Петербург. А для конспирации вызвать еще двух-трех начальников отделений из других губерний.

Войда – вот единственное слабое звено во всей игре! По сегодняшнему эпизоду обвинять его, по сути, не в чем. Его даже не во Дворце правосудия взяли – попробуй-ка докажи, что он шел именно туда. Записка тоже серьезной роли не играет – мало ли что может отменяться? С Ландсбергом, в общем, его никак не связать. Страшно другое – слишком много грехов на проклятом полячишке по мятежу в Варшаве. Там на него собрано серьезнейшее досье, подкрепленное показаниями свидетелей и очевидцев. Для виселицы – более чем достаточно. В свое время польские «хвосты» пана Войды, попавшего в руки жандармов, заставили того быть весьма сговорчивым. Он подписал «добровольное обязательство» быть верным слугой и исполнителем воли новых хозяев…

Однако тот же самый польский «хвост» может заставить его стать разговорчивым и в Сыскной полиции. Ему пообещают забыть об его варшавских грехах – в обмен на откровенность о причинах появления в Санкт-Петербурге.

Что тогда? Самое худшее?

Спасая жизнь, Войда наверняка признается в том, что является действующим агентом жандармов, и что приехал в Санкт-Петербург по прямому именному приказу…

Путилину до одесского начальника отделения чужого ведомства не добраться: руки коротки! Далее у начальника столичного Сыска есть два пути – либо обратиться за разъяснениями и помощью к нему, Дрентельну, либо поставить в известность государя и заручиться его поддержкой. Что он изберет?

Лично он, Дрентельн, на месте Путилина выбрал бы первый вариант. Для карьеры гораздо полезнее числить главу Жандармского корпуса в должниках, нежели во врагах. Что неминуемо и произойдет, коли Путилин решит напрямую доложить государю о серьезных подозрения в причастности Жандармского корпуса к акту политического террора. Он, Дрентельн, разумеется, лично ни в чем не повинен – аферу с Войдой возьмет на себя, безусловно, начальник Одесского отделения. Но грозы, по всей вероятности, не миновать: он, как глава ведомства, несет личную ответственность за кадровый подбор.

Как воспримет малопредсказуемый Александр II этакую дерзость – известие о том, что жандармы пригрели под своим крылом государственного преступника? Более того – как он отреагирует на решение жандармов учинить политическое убийство на глазах сотен людей? И где?!