Рыцарь из ниоткуда - Александр Александрович Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сварог собрался было одарить старика грошиком и отправить восвояси, но, услышав последнее название, встрепенулся:
– Ну-ка, давай про Кракена…
Старик, опасаясь, что заказчик передумает, плюхнулся на табурет, водрузил на колени свою бандуру и с маху ударил по струнам, не тратя времени на настройку. Похоже, его агрегат после любой настройки звучал бы гнусаво, и Сварог примирился с неизбежным. Услышав пение старца, Шаляпин с Карузо наверняка удавились бы, предварительно придушив дряхлого менестреля, но дребезжащий голос старика обладал одним-единственным достоинством – он вонзался в кабацкий гомон, как шпага в бисквит, и Сварог, несмотря на шум вокруг, легко разбирал каждое слово:
Удачи императоры,
Бродяги ста морей,
Кто в вице-губернаторы,
А кто и на нок-рей.
Э лон аллэ, э лон аллэ,
А кто и на нок-рей…
Баллада оказалась длиннейшей, изобиловала каноническими повторами и надоедливыми припевами, но Сварог героически слушал и постепенно убеждался: несмотря на горы словесного мусора, кое-что попало в балладу из реальности. Несколько раз упоминалась баркентина «Беспутная русалка», имена моряков, весьма настойчиво – Море Мрака и Ферейские острова с названиями портов и даже улочек, селений, скал и отмелей. Описание Великого Кракена и жаркого сражения даже несведущему казалось нагромождением древних ходячих штампов, но финал видался неожиданным. В противоположность подавляющему большинству баллад, вещавших о достижении конкретных целей – или, наоборот, о конкретном проигрыше, – эта гласила, что «дальнейшее знают лишь немые волны». Которые, понятное дело, никому не могут поведать ничего определенного о судьбе схватившихся в поединке смертельных врагов. Это было весьма нетипично. Что-то попало туда прямиком из реальности, от тех, кто знал что-то, видел, встречался… Или от тех, кто знал знавших, что в принципе одно и то же. Откуда, скажите на милость, в балладу попала строфа «не ищите его среди мертвых, не найдете его средь живых»? Такое можно было услышать только от того, кто прекрасно знал, что так все и обстоит…
Когда дряхлый бард умолк наконец, с размаху вдарив всей пятерней по струнам и с закинутой головой испустив печальный вопль, Сварог налил ему вина и принялся допрашивать с пристрастием. Но ничегошеньки не узнал.
Баллады, как повелось исстари, странствовали от одного певца к другому, разгуливали в списках, и барды, если не были авторами исполнявшихся ими творений, знали о их истории не больше, чем граммофон – о биографии Шопена. След обрывался, его попросту не было.
Глава 2
ДВОЕ НА ПАЛУБЕ
Когда до заката оставалось совсем немного, он стоял у фальшборта, достигавшего ему до пояса, и смотрел, как уплывают назад обветшавшие каменные дома Адари, облицованный каменными плитами причал с зиявшими многочисленными проплешинами, в которые энергично перла высокая сорная трава. И на полном серьезе пытался догадаться, о чем думал Колумб, отплывая в свой исторический рейс. После долгих раздумий Сварог пришел к выводу, что Колумб столь же пытливо озирал свою команду и задавался тем же вопросом: «Интересно, как эта сволочь себя поведет, когда порт скроется за горизонтом?»
…Проснувшись назавтра не столь уж рано, не с таким уж тягостным похмельем, но все же с хворой головой, он подлечился парой чарок «медвежьей», «драконьей» и прочих кровей, велел оседлать коня и поехал к мосту, где стоял караул. Часа три проторчал там. Часа два, уже пешком, слонялся по берегу, смоля сигарету за сигаретой и тоскливо поглядывая на широкую реку. Но трехмачтовый парусник с конской головой под форштевнем так и не появился на серой, неспешно текущей воде. Лишь однажды показался парус – но это крохотное одномачтовое суденышко натужно тащилось против течения со стороны Харлана, влекомое слабеньким попутным ветерком.
В конце концов он смирился с неизбежным и сказал себе: «Ты остался один, парень. Тянуть нельзя, даже новичкам не может везти до бесконечности».
Криво усмехнулся, тихо пропел под нос:
– Ну не подведи, ты теперь один… бравый.
Сплюнул, в последний раз глянул на реку – ничего утешительного, конечно, – и зашагал к таверне.
До Адари он добрался без всяких приключений. И дальше пошло как по маслу – легко отыскался и кабак «Петух и пивная кружка», и Брюхан Тубо, чей стан был прямой противоположностью кипарису. Пузан с продувной рожей ничуть не удивился ни условному знаку, ни поручению. Через полчаса Сварог стал полновластным и единоличным владельцем «Гордости Адари» – надежного на вид одномачтового кораблика с командой, абсолютно ненадежной на вид.
Первая и единственная реформа, какую Сварог с удовольствием провел бы в роли судовладельца, – это на всякий случай повесил бы на мачте своего капитана и двух матросов, можно даже в художественном беспорядке, без всяких икебан. Но выбирать было не из чего, клиентура и дружки Брюхана Тубо в ангелах не числились. К тому же Брюхан постарался не на шутку – он явно посчитал Сварога не последним среди гангстеров Пограничья авторитетом и потому подобрал команду, на его взгляд, надежнейшую – чтобы не ударила в грязь лицом, если клиенту вздумается попиратствовать или устроить иное мокрое дело.
Сварогу не пришлось особенно стараться, чтобы поддержать свой авторитет среди экипажа «Гордости Адари». За него все сделал случай – и порочные наклонности, присущие отдельным представителям сословия речных моряков.
Сварог оглянулся и хмыкнул. Обладатель самой продувной из трех рож сидел у мачты и, тихонько поскуливая сквозь зубы, баюкал правую руку, замотанную лоскутом какой-то тряпки. Когда корабль готовился отдать якорь, именно этот субъект забрался в кормовую надстройку, где в единственной на суденышке каюте Сварог сложил свои пожитки. Потом, хныкая и стеная, он клялся, что хотел лишь из любопытства осмотреть багаж нового хозяина, и не более того. Как бы там ни было, свидетелей не оказалось (Карах притаился в капюшоне плаща, а плащ был на Свароге), одно можно утверждать с уверенностью – этот болван полез рассматривать топор. И Доран-ан-Тег, не терпевший таких вольностей от посторонних, смахнул ему четыре пальца, оставив один большой. Теперь вся троица таращилась на Сварога с нескрываемым ужасом, и все его распоряжения исполнялись бегом, насколько это было возможно на крохотной посудине.
Он глянул на капитана, и тот проворно подбежал, вынул изо рта глиняную трубку, даже пристукнул каблуками латаных сапог.
– Ваша милость?
– Когда войдем в Ямурлак?
– Затемно, – сказал капитан и, поколебавшись, решился:
– А вы там, часом, причаливать не собираетесь?
– Не собираюсь. Что, боишься? Столько
