Очерки истории Руси до монголов - Михаил Петрович Погодин

12 лет. Так и дал он знать стоявшим под Киевом, обещая прийти к ним немедленно. А они, не дождавшись его, пустились воевать, заняли Полоной, город десятинный Святой Богородицы, и Семыч, взяли сел без числа, с людьми, мужами и женами, конями, овцами, скотом и погнали восвояси. Глеб на пути к ним в Корсунь, по замирении переяславских половцев, узнал, уже на Перепетовом поле, об их предательстве и хотел тотчас погнаться за ними, но берендеи его не пустили, взяв коня его за повод: «Не надо, тебе лепо ездить только в великом полку, а теперь пусти пока нас с которым-нибудь из твоих братьев». Глеб дал им брата Михалка с сотней переяславцев, а их пошло полторы тысячи. Михалко послушался брата и пошел без своей дружины, которая даже и не знала о его походе. Они обошли сначала сторожей половецких, 300 человек, и побили одних, других пленили; от пленных узнали, что за ними идет половцев 7000, и решили их перебить, «а то они станут нам первыми ворогами, когда дойдет дело до драки с теми; нас же мало». Перебив пленников, двинулись вперед, встретились вскоре, сразились и одолели, а полон отняли: «Сколько есть еще ваших позади?» – спросили они. «Теперь идет великий полк». Уповая на крест честный, наши решились схватиться и с большим полком. Переяславцы, «дерзки суще», бросились с Михалком, но берендеи повернули его назад: «Ты в наш город, не езди вперед, мы поидем». У поганых было 900 копий, а у наших 90. Сеча была зла. Половцы убили нашего знаменосца и сорвали челку со стяга. Произошло замешательство. Воевода Володислав, Янев брат, решил взять стяг Михалков и навязал на него прилбицу. Кучей бросились все на половцев и убили знаменосца половецкого; сам Михалко был ранен двумя копьями в бедро, а третьим в руку, наконец, половцы побежали с князем Тоглием. Наши, погнавшись, взяли полторы тысячи пленных. И вернулся Михалко с победой и честью великой в Киев. Победа приписана была в Киеве покровительству Божией Матери десятинной, владения которой были опустошены половцами, «да аще Бог не даст в обиду человека проста, егда начнут его обидети, аже он своее Матери дому» (1170).

Едва Глеб справился с половцами, как у него появился новый враг, Мстислав, столь же деятельный, беспокойный, как и его отец. Он хотел управиться с Глебом, как Изяслав управился с его отцом Юрием. По удалении из Киева он воевал на Волыни и, получив помощь из Галича, двинулся с союзными войсками на Киев.

Между тем Владимир Андреевич скончался в Дорогобуже; тело было привезено в Вышгород. Глеб выслал игумена печерского Поликарпа и Симеона, от Св. Андрея, проводить его до Киева. Давыд не отпустил с ними княгини, своей ятрови, опасаясь воинов Мстислава, о которых только тогда услышал. Дружина Владимира сама отказалась идти, в страхе от мщения киевлян. Игумены просили собственной Давыдовой дружины: некому ни коня вести, ни стяга нести. Давыд отвечал: «Честь его и стяг его с душой отошли. Возьмите попов мученических». Владимир был погребен 13 февраля, в субботу, в первую неделю поста.

Великий князь, не надеясь справиться с Мстиславом, оставил Киев и ушел в Переяславль.

Мстислав соединился с торками и берендеями в Триполе и потом занял оставленный Киев, взял ряды с пришедшими вместе с ними братьями и киевлянами.

Из Киева пошел Мстислав в Вышгород, пустив своих на вороп. У Давыда было много дружины своей и братьев. Он занял острог заранее и отразил нападение, Глеб прислал к нему в помощь Григорья тысяцкого с полком, пришел Кончак с родом своим, дикие половцы, а Мстислава оставила вспомогательная дружина галицкая, может быть, подкупленная, представя ложную грамоту, будто бы написанную от князя Ярослава, чтобы им не стоять под Вышгородом более пяти дней. Мстислав объяснил братьям о своем положении; он находился тогда перед Золотыми воротами, и все решили идти восвояси, чтобы, отдохнув, прийти вновь, тем более что сам Глеб спешил через Днепр, на помощь к Давыду, а на черных клобуков надеяться было нельзя. Мстислав отступил в понедельник на второй неделе по Пасхе. Давыд послал за ними в погоню Владислава Ляха, который догнал их у Болохова и долго провожал стрелами.

Глеб отпустил половцев в степи. Они остановились за Василевым у седельников, дожидаясь свою дружину, а Василько Ярополчич, союзник Мстислава, напал на них из Михаилова, впрочем, был разбит ими, соединившимися с седельниками. Глеб, в свою очередь, сжег его город и раскопал гроблю.

Мстислав, среди сборов на Глеба, умер, 19 августа 1170 года. Вскоре за ним последовал и Глеб, 20 января 1171 года.

Ростиславичи, княжившие вокруг, во Вручем, в Вышгороде, в Торческе, призвали по праву Владимира Мстиславича из Дорогобужа, «вабяче и» в Киев на стол. Он, нарушив клятву к союзникам своим, к Ярополку и Мстиславичам, отдал Дорогобуж сыну Мстиславу и, пришед в Киев тайно, сел на столе 18 февраля, на Масленице.

Андрею, великому князю суздальскому, не любо было, что Киев, взятый им и отданный брату, теперь, после смерти Глеба, предоставлен без его воли Владимиру; он велел, без всяких околичностей, новозванному великому князю идти из Киева назад в Дорогобуж.

Владимир Мстиславич не успел исполнить приказания и скончался 30 мая 1171 года, на русальной неделе в воскресенье. «Се же много подья беды, бегая перед Мстиславом, або в Галичь, або в Угры, або в Рязань, або в Половцих, за свою вину, зане же не устояше в крестном целованье; тако бо бяше ко всей братьи своей вертлив».

В начале июля в Киев прибыл Роман Ростиславич из Смоленска, по приказу Андрея. Половцы воевали по Роси и набежали на Переяславль, но были отражены Игорем Святославичем северским, который отпраздновал праздник Бориса и Глеба в Вышгороде с Ростиславичами, представил им сайгат и был одарен ими.

Спокойствие внезапно нарушилось подозрением Андрея: ему сказали, что брат его Глеб умер в Киеве не своей, а насильственной смертью, изведенный такими-то киевскими боярами, и он потребовал их от Ростиславичей: «Выдайте мне Григория Хотовича, Степана и Олексу Святославца, – это враги всем нам».

Ростиславичи не хотели их выдать и отпустили Григория от себя.

Рассерженный Андрей прислал сказать Роману: «Ты не ходишь в моей воле с братьею своею – иди же из Киева, а Давыд из Вышгорода. Ступайте в Смоленск и там делитесь между собою. Киев я отдаю брату Михалку».

Так был силен Андрей, что одного своего слова он считал достаточным, дабы выслать многих князей из их княжеств и произвести совершенно новое между ними размещение.

И этого слова было в самом деле достаточно: Роман, услышав его, собрался и беспрекословно