Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

На континенте англичане собирались с силами до лета 1339 г. В их ряды влилось немало немецких рыцарей. Национальное чувство французов, особенно в спорных владениях, было развито слабовато, поэтому многие французские вассалы английского короля (или его сеньоров) чувствовали себя в рядах его армии вполне в своей тарелке.

Боевые действия начались с осады Камбре. Взять город не удалось, но были разорены Булонь и Трепор, завоеватели прошли с огнем и мечом по многим областям.

На следующий год англо-фламандский флот учинил страшный разгром французскому - погибло и попало в плен до 30 тысяч человек. По кораблям победителей загуляла шутка: «Если бы рыба могла говорить, она заговорила бы по-французски, ибо до отвала объелась французами».

Но на суше упорная осада Турне, как и в случае с Камбре, не привела к успеху. Поблизости находилась французская армия во главе с королем Филиппом. Ее позиции были хорошо защищены болотами и окопами, а на открытое сражение Эдуард, несмотря на все ухищрения, выманить противника не смог. Тем временем в обеих станах припасы подошли к концу, люди утомились, и в конце 1340 г. короли заключили пятилетнее перемирие.

Пять лет было «по-Троцкому» - ни мира, ни войны. Но в 1345 г. произошло обострение. О мире договориться не удалось, и англичане перешли в наступление одновременно в Гиени, Бретани и Фландрии.

У селения Креси произошла историческая битва (1346 г.). Французов было намного больше, но их противник удачно выбрал позицию. Лучники расположились на холмах, прикрытые тремя шеренгами рыцарей. К тому же англичане спокойно ждали на месте, когда подойдет измотанная трудным переходом неприятельская армия.

Филипп, завидев англичан, воспылал такой ненавистью к ним, что не прислушался к разумным советам перенести сражение на следующий день и дать армии отдохнуть. Первой он отправил в атаку наемную генуэзскую пехоту, которая устала больше всех. Вдобавок, как свидетельствует хроника, дождь размочил тетивы арбалетов - главного оружия итальянцев. Но странно, почему от того же стихийного бедствия не пострадали луки англичан.

Генуэзцы издали традиционный дикий вопль, но, увидев, что англичане не заробели, большой прыти в атаке не проявили. Тут на них обрушился еще один ливень - стрелы английских йоменов. Ни с чем подобным они еще не сталкивались: в ответ на один выстрел из арбалета, передового тогда оружия, летело семь английских стрел - и разили они куда точнее.

Пошедшие в атаку второй волной доблестные французские рыцари - в сияющих доспехах, на богато убранных конях, - по обыкновению были настроены на личный подвиг. Разобраться в сложной ситуации они не сумели и сразу же перемешались с генуэзцами. Филипп, разгневавшись на собственную пехоту, орал: «Перебейте эту шваль, они только загораживают нам путь!». Кое-где всадники действительно стали прорубаться сквозь толпы ошалевших от ужаса итальянцев, но скоро им самим стало не сладко от английских стрел: пущенные из мощных луков, они насквозь пронзали стальные доспехи.

Вдобавок англичане применили новинку доселе невиданную: впервые на поле битвы вышел бог войны - артиллерия. Большого урона неприятелю эти допотопные бомбарды, надо думать, не причинили, но моральное их воздействие было велико: «Стоял такой грохот, а земля сотрясалась так сильно, что казалось, разгневанный Бог решил уничтожить весь род людской».

Когда сумятица во французском войске достигла предела, в бой ринулись терпеливо ожидавшие подходящего момента английские всадники. Побоище было жестокое. На полях и в виноградниках у Креси пал цвет французского рыцарства - полторы тысячи только погибших, не считая раненных и пленных. Сколько погибло простых воинов, никто и не считал. Одних генуэзцев на битву вышло около 15 тысяч, вернулись же из нее немногие. Англичане обрели полную уверенность в себе, а у французов возникло чувство, что земля уходит из-под ног.

В 1347 г. английская армия подступила к «морским воротам Франции» - порту Кале. Они взяли город, но эта осада принесла славу не победителям, а побежденным. Длилась она целый год, хотя защитники понимали, что помощи им ждать неоткуда. На их долю выпал весь букет страданий: голод, жажда, раны, болезни. Эдуард был в ярости от такого упорства (уважение к доблести врага воспевали трубадуры, но их растроганные слушатели на деле проявляли его не часто).

Когда горожане все же вынуждены были начать переговоры о сдаче, английский король объявил, что должны быть казнены шесть самых уважаемых и знатных граждан. И они сами вышли из городских ворот навстречу неминуемой смерти: с окаменевшими лицами, в рубищах, с веревками на шее - в знак того, что приготовились безропотно покинуть этот мир. «Граждане Кале» - так называется гениальная скульптурная группа Родена, вдохновленная этим подвигом.

Королева, сопровождавшая мужа в походе, была потрясена этим зрелищем, и после ее горячих уговоров государь сменил гнев на милость. Но он был тверд в другом своем решении: большинство французов из Кале выселили, их место заняли англичане.

В те времена неискорененной феодальной разобщенности даже при наступлении общей опасности нации было далеко до осознания необходимости полной мобилизации усилий. Где-то лилась кровь, горели села - а там, где не было ни крови, ни пожарищ, жили своими заботами.

Сам король Филипп VI в год битвы при Креси издал указ, запрещающий вырубку леса для освоения территории под земледелие. Что больше волновало его - экология или сохранность охотничьих угодий? В 1347 г. Филиппу удалось заключить новое перемирие, и воспользовавшись им, он, несмотря на то, что весь запад страны был разорен, казна пуста, народ бедствовал и роптал на налоги - прикопил в свой домен значительные земли на юге у графа Вьенского и Майоркского короля.

А на следующий год страну постигло бедствие, пожалуй, не менее страшное, чем Столетняя война - хотя куда менее продолжительное. Корабли, прибывающие из далеких азиатских земель в порты Марселя и Генуи, вместе с товарами завезли в своих трюмах чумную бациллу Йерсена, о которой тогдашние люди не могли иметь никакого представления. Крысы быстро растащили заразу по всей Европе, и смерть скорая, но мучительная истребила где треть, а где и половину людей.

Ужас тех дней хорошо передал переживший их во Флоренции Джованни Боккаччо в прологе к своему веселому «Декамерону». Эпидемия отступила к 1350 г. В некоторых областях Франции численность населения восстановилась только к XVII в.

ИОАНН ДОБРЫЙ И ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ

Это был холерик - в том варианте психологического типа, который, помимо горячей эмоциональности, еще и с совестью, добротой и развитым интеллектом (в моем представлении - это нечто вроде Мити Карамазова).

Второй король из династии Валуа, сын Филиппа VI - Иоанн II Добрый (1319-1364 гг., правил в 1350-1364 гг.) был доблестным рыцарем и смолоду не слезал с коня - битв хватало и на севере, и на западе. Наряду с рыцарскими и прочими человеческими достоинствами, отличался характером взрывным, упрямым и не без причуд. «Вспыльчивый, но отходчивый» - идеал советского руководящего работника среднего звена. Отходчивый, но не без оговорок - с этим нам придется столкнуться.

Вступив на престол, назначил коннетаблем - главнокомандующим всей французской армией - Карла Испанского. Знатного испанца, своего друга, красавца и храброго воина. Но придворным и прочим большим сеньорам он пришелся не по душе: слишком много милостей выпадало на долю этого фаворита, да и не подобает чужестранцу занимать такой высочайший пост. Составился заговор. Во главе его стоял король Наварры Карл Злой (зять Иоанна, женатый на его сестре), активными участниками были его брат Филипп, три графа Горкур и несколько других вельмож. Они прикончили молодого испанца прямо в его спальне.

Король был в горе и страшном гневе, но могучим усилием воли взял себя в руки: повсюду по атлантическому побережью стояли англичане, и если к ним примкнет Наваррское королевство, будет совсем худо. Убийц пришлось простить.

Вскоре (в 1355 г.) закончилось заключенное покойным королем Филиппом перемирие, и военные действия не заставили себя ждать. Во главе английской армии стоял сын Эдуарда III, тоже Эдуард (1330-1376 г.). Человек совсем еще молодой, таланты он выказывал выдающиеся. Горячий и неустрашимый в битве, обладал неординарным мышлением и решимостью настоящего полководца. В историю вошел под мрачноватым прозвищем «Черный Принц». Но это не за черты характера - угрюмым нравом Эдуард не отличался. Просто то ли из юношеской претензии на оригинальность, то ли чтобы нагнать побольше страха на врагов - гарцевал на вороном коне в черных доспехах и с черным плюмажем над черным шлемом.