Ожившие пешки - Ярослав Бабкин

— Припоминаю… Блондин? С кюленским выговором? Он всё ещё обещал мне столицу как-нибудь показать… А он здесь причём?

— Он и есть принц Дидерик.

— Что?! Он! Не может быть!

Мольфи подскочила на скамейке.

Укен драматично швырнул карандаш на стол и воскликнул.

— Ну сколько можно!

Потом всплеснул руками, скривился, и ухватился за раненый бок.

Девушки бросились к нему.

— Я же говорила, нечего ему работать! — запричитала Смиона, — теперь вот рана открылась…

— Всё в порядке, — смущённо лепетал Укен, — потянул немного, вот и стрельнуло…

— Всё, больше никаких портретов, пока не зарубцуется… тоже мне придумали, не успели швы снять, уже работать. Всё! Теперь постельный режим и никаких исключений. Слышал!?

— Да, госпожа…

Пока Смиона изучала повязку раненого, Мольфи украдкой посмотрела не незаконченный портрет… Проклятье! Он нарисовал веснушки! И нос… этот нос… она же каждое утро видит его в зеркале. Неужели нельзя было немного выпрямить и удлинить? Тоже мне, художник…

Малфрида расхаживала по кабинету взад и вперёд с регулярностью маятника. Взгляд Родгара следовал за ней.

— Поверь, ты совершенно зря волнуешься, я всё держу под контролем.

— Тебе так кажется…

— Нет, это тебе кажется, что мне кажется, — Родгар улыбнулся.

— Не вижу здесь ничего весёлого. Мы с тобой знакомы уже шестой год. Нельзя сказать, что наши отношения всё время были тёплыми и особо дружескими. Но всё ж таки.

Она, наконец, остановилась.

— Я обязана тебя предупредить. Ты ввязался в чрезвычайно серьёзную игру. За проигрыш в которой — убивают. Тебе пока везёт, очень везёт. Но не рассчитывай, что это будет продолжаться вечно. Ты один, а против тебя очень могущественные люди. Ты можешь переиграть одного, другого, третьего… но их много. И рано или поздно ты столкнёшься со слишком умелым противником.

— У меня есть союзники, у меня есть план, и всё развивается самым наилучшим образом.

— Это плохие союзники, Родгар. Посмотри на них. Лудольф — человек тёмный. Во всех смыслах. У него огромные возможности, но я понятия не имею, откуда они взялись, и что за ним стоит. И это тебя должно пугать, Родгар…

— Я держу его в руках, Мольфи.

— Смотри, чтобы он не просочился сквозь пальцы… Роб — не лучше. Он идеалист. Он мечтает уничтожить Империю и построить мир, где все будут вольны жить по-своему, и никто не будет подчинять друг друга. Где нет власти. Нет королей и нет жрецов. Этот мир прекрасен… Увы — в нём есть один изъян. Помнишь старую притчу о том, как отец дал своим братьям сломать веник? Они не смогли, тогда он развязал его и сломал прутики по одному? Империя — та самая верёвка. И Роб хочет её развязать. И что он получит в итоге? Все будут жить хорошо. Пока не придут соседи. Как сказал один мудрец — блаженны слабые, их так легко обижать…

Родгар посмотрел на неё с удивлением.

— Не ожидал от тебя, Мольфи. Ты всегда казалась мне погружённой в свои колдовские материи и немного не от мира сего. Не думал, что у тебя будут такие мысли. Но ты неправа. Ни один человек не откажется от власти. Роб может сколько угодно обещать золотые горы, но он не распустит армию. Даже если победит…

— Это ты не распустишь. А он — запросто. Он действительно верит в то, что делает. Без всякой задней мысли. В самый ответственный момент, когда тебе будет нужно на него опереться, ты вдруг обнаружишь, что опоры больше нет…

— Ты умна, Мольфи.

Она нахмурилась.

— Это намёк?

Родгар засмеялся.

— Я не разделяю заблуждения, что умные девушки не могут быть красивыми. Но всё-таки. Не забивай себе голову политикой. Это моё дело, и я буду заниматься им сам. Ладно?

— А я не хочу, чтобы в один прекрасный момент выяснилось, что мы проиграли, и уже сама политика начала заниматься мной…

— Я тебе обещаю, Мольфи, всё под контролем. Поверь мне. Тебе не о чём волноваться. Занимайся волшебством. Будет лучше, если каждый станет делать своё дело, и не вмешиваться в чужое.

Она поглядела на него исподлобья.

— Хорошо. Но раз ты считаешь, что можешь всё решать сам, ничего мне не говоря, то и не ожидай, что я буду согласовывать с тобой мои решения…

Родгар тоже нахмурился.

— Вот только не надо мне угрожать.

— Я лишь ставлю тебя в известность.

Мольфи развернулась и быстро вышла в коридор, резко захлопнув за собой дверь.

— "Он решительно зазнался" — бурчала она про себя, — "заниматься своим делом и не вмешиваться… сказал бы прямо — сиди тихо и не суй свой нос, куда не просят!"

Вгорячах она свернула не в тот поворот, и внезапно сообразила, что идёт боковым проходом, который вёл в нижние ярусы и редко кем использовался. На секунду она остановилась, но упрямство и самолюбие победили.

— "Сделаю небольшой крюк, но возвращаться не буду".

Её сапожки зашуршали по щербатой каменной лестнице. Где-то здесь должен быть проход на внешнюю галерею, с которой уже легко можно попасть в жилую часть.

Она свернула за поворот и остановилась на полушаге. Перед ней возникла тёмная фигура. Прямо за фигурой было окно, и силуэт был отчётливо виден на фоне серого зимнего неба. Он напоминал рослого широкоплечего человека в старой потрепанной одежде, лохмотья которой чуть шевелились на сквозняке. Однако человеком эту фигуру было назвать сложно. Для этого у неё отсутствовала одна важная деталь. У неё не было головы…

Мольфи немедленно вспомнила слухи о местном лесном привидении, которые пересказывали служанки. Она выбросила перед собой ладонь, над которой мгновенно расцвело красноватое свечение разогреваемого воздуха.

— Если ты призрак, тебе это не повредит, — зашептала она, — а если нет…

— Госпожа, стойте!!! — пронзительно вскрикнула фигура, — не надо, это всего лишь я, Лудольф…

Незнакомец резко сбросил оборванное одеяние, обнажив под ним щуплую, невысокую, но однозначно снабжённую головой фигурку.

— Уф. Ты меня напугал… — пробормотала волшебница.

Лудольф с явной опаской поглядывал на ещё мерцавшее в воздухе свечение.

— Зачем ты это на себя напялил? — спросила Мольфи.

— Леса — опасное место, госпожа, — чуть поклонился Лудольф, — а этот небольшой маскарад гарантирует простому корчмарю, вроде меня, полную безопасность. Я им частенько пользуюсь. Местные жители боятся обезглавленного волхва, госпожа. Умный человек всегда найдёт способ использовать чужую глупость…

— Ты боишься разбойников? — удивилась она.

— О, госпожа, вы даже не представляете, до чего они иногда доходят. Совсем честь и совесть потеряли. На кого угодно бросаются…