Великое зло - М. Роуз

Он бросил на меня взгляд.

– А вы бы лучше использовали такое богатое воображение для написания романов и стихов. По крайней мере, это ремесло кормит.

Спорить с ним не имело смысла. Ни с кем не имело смысла спорить. Моя жена хотела, чтобы мы прекратили. Дочь становилась все более нервозной день ото дня. А я только что, без сомнения, потерял доброго друга.

Да, пора остановиться.

Все разошлись по спальням, но я остался в гостиной. Смотрел на море, на лунную дорожку на его поверхности. И где-то далеко в ночи я слышал лай. Где-то там скулил одинокий пес. Казалось, он звал меня.

Глава 34

Жас дочитала последний абзац.

Все разошлись по спальням, но я остался в гостиной. Смотрел на море, на лунную дорожку на его поверхности. И где-то далеко в ночи я слышал лай. Где-то там скулил одинокий пес. Казалось, он звал меня.

В конце страницы была приписка: «Продолжение в следующем томе».

Тео взял тетрадь и уставился на последнюю строчку. Жас допила третью чашку чая. В полночь она начала читать записи вслух, а сейчас была уже половина третьего. Дважды они делали перерыв и ставили чайник, а один раз даже перекусили.

Жас вздохнула.

– Надо снова идти в пещеру. Сегодня.

– Я схожу, один. Для тебя там слишком опасно.

– Отправить тебя одного – и ждать в гостинице? Нет уж. Если я не буду прикасаться к тотемам, ничего плохого не случится. Мне нужно сделать фотографии общего вида пещеры и всех находок. Это важное открытие в изучении кельтской культуры. Корни мифа можно считать доказанными.

Тео, помедлив, кивнул. Жас понимала: он сейчас тоже пытается убедить себя, что с нею все будет в порядке. Даже если она опять впадет в то состояние сновидения наяву, есть тетушка Минерва и ее голос. От мысли о новом приступе девушку пробрал озноб. Не стоит пугаться раньше времени.

– Ты уверена, что достаточно не прикасаться к фигуркам? А если янтарь выделяет вредные испарения?

– До тех пор, пока я их не трогала, никаких неприятных эффектов не было. Кроме того… – Жас покрутила красный плетеный шнурок, который Ева повязала ей на запястье. – У меня теперь есть персональный хранитель. Я под надежной защитой.

Следующим утром Жас проснулась в семь; сердце ее выпрыгивало из груди.

Она опять была друидом… Вот он, возбужденный и взволнованный, обращается к другим жрецам, описывает посланное ему богами видение, просит истолкования… А вот лежит, обмотанный веревками с ног до головы, спеленатый, как кокон.

Она долго не могла отойти от чужого страха и отчаяния. Натягивая одежду, пыталась вспомнить подробности. Чего боялся друид? О чем просил? Но в памяти застряла только одна фраза, которую друид повторял снова и снова.

Должно быть другое истолкование… Должно быть другое истолкование…

Завтракали в восемь. Минерва и Тео уже сидели за столом, как будто и не ложились. Ева подала девушке стакан холодного апельсинового сока и отправилась на кухню за едой.

Минерва встревожилась, услыхав, что они до утра читали дневник и почти не спали. Тео рассказал о втором томе и о намерении продолжить поиски.

– Это безрассудно. Дело ведь не только в том, чтобы снова пойти в пещеру и забрать дневник. Вчера все чуть не кончилось бедой. Тео, я знаю, как это для тебя важно, но твои действия могут серьезно повредить Жас, да и тебе самому тоже.

Спор не успел разгореться: пришла Ева и принесла яичницу с беконом. Когда она ставила блюдо на буфет, из холла раздался мужской голос:

– Эй, вы в столовой?

– О, это Эш, – сказала Ева.

Что прозвучало в ее реплике: радость или нервозность? Жас не поняла. Она покосилась на Тео и заметила, что Минерва сделала то же.

Лицо Тео еще сильнее закаменело, а выражение глаз стало более напряженным.

Эш поцеловал в щеку сначала Минерву, потом Еву – и взглянул на Жас.

– Какая неожиданность… Вы к нам переехали?

Она смутилась.

– Нет. Вчера возникли кое-какие сложности, и ваша тетя предложила мне остаться. Под ее наблюдением.

Похоже, она оправдывается?

– Вы заболели?

Не желая вдаваться в подробности, Жас кратко ответила:

– Нет.

– Присаживайся, Эш, – предложила Минерва.

– Будешь кофе? – подхватила Ева.

– Что тебе нужно? – процедил Тео и перевел взгляд с одной сестры на другую. – Это вы его пригласили? Из-за дневника?

– Тео, ну о чем ты? – с упреком сказала Минерва.

– Не заводись, они меня не звали. Что за дневник?

Ева выпалила:

– Они нашли в пещере дневник Виктора Гюго.

Эш перевел взгляд с Тео на Жас.

– Любопытно. Точно его? Сейчас столько подделок…

– Пока не ясно. Внешне соответствует времени написания и условиям хранения. Но, разумеется, требуется детальная экспертиза, в том числе почерковедческая, что, в свою очередь…

– Дневник подлинный, – возмущенно перебил Тео. – Что тебе нужно, Эш?

– Я все утро тебе названивал. Надо решить тот вопрос с Ренуаром. Сегодня.

– А я уже сказал: в наших книгах есть запись о продаже, так что обсуждать нечего.

– Есть что. И ждать это больше не может.

– Что за Ренуар? – спросила Минерва.

Эш пояснил:

– Тиммонсон заявила, что дед ее клиента действовал под принуждением, когда в тридцать седьмом году продавал картину.

Ева сокрушенно вздохнула.

– Несчастные люди… Их преследует память о потерянных близких и фамильной собственности. Грустно все это…

– Эш, мы сто раз обсуждали это. Есть письма. Никакого принуждения не было.

– Тогда чего ты ждешь? Свяжись с Тиммонсон, представь доказательства. Вчера на адрес банка пришло судебное предписание. Если дело дойдет до процесса, на адвокатов придется потратить целое состояние. Я не хочу бросать деньги на ветер.

– Дэвис продал нам Ренуара и приобрел Дюрера, – повторил Тео.

– Так займись этим, Тео. И давай уже наймем кого-нибудь для работы в галерее. Сколько можно тянуть и предаваться скорби? – Эш обращался к брату, но смотрел при этом на Минерву. – Все время давно вышло.

Повисла неловкая пауза. Ева заполнила ее, предложив Эшу яичницу.

Тот посмотрел на брата и Жас.

– Да, тетя Ева, с удовольствием. Мне нравится, как вы готовите. И я с радостью послушаю, что Жас думает о найденном дневнике.

Тео встал, отшвырнул салфетку и вышел из комнаты. Молчание нарушил только грохот удаляющихся шагов.

– Тебе надо быть терпимее с братом, – сказала Минерва. – Не таким жестким. С ним так нельзя.

– Сколько еще с ним сюсюкать? Мы на грани катастрофы. Тяжба нас разорит. Может, ему полечиться?