Крест королевы. Изабелла I - Лоренс Шуновер

Когда Фердинанд решил, что воля к сопротивлению у мавров уже ослабела, он направил герольда с флагом перемирия и с предложением о переговорах, напомнив о своём либеральном отношении к Малаге, обещая такое же жителям Гранады.

Но время для этого ещё не пришло.

В качестве ответа Абдулла послал ему злобную голодную собаку. Фердинанд пожал плечами, приказал кормить собаку в течение недели, а потом, когда она была откормлена и приручена, отправил её обратно к Абдулле с запиской: «Никто не должен голодать. Единственное, что вы должны сделать, — это сдать город». На это Абдулла прислал ему отрубленную голову несчастной собаки. Эпизод с собакой вызвал много разговоров, потому что он намекал, что Гранада, похоже, предпочтёт голод сдаче.

Маркиз Кадис возглавил большую группу специально отобранных воинов и попытался ночью проникнуть в город. Но защитники на стенах были начеку. Наступательные лестницы были повалены с помощью длинных шестов. Отряд мавров с обнажёнными ятаганами совершил ответную вылазку и напал на атакующих сзади, которые барахтались среди поломанных лестниц у подножия стены. Фердинанд немедленно отправил помощь, но ещё до того сотни людей Кадиса были убиты.

Каждое утро стены Гранады, несмотря на сильную канонаду, чинили и латали. Это делали христианские пленники. Стройный надменный офицер-мавр, который был захвачен в плен во время вылазки, заявил:

— Вы, испанцы, отличные строители. Что может быть лучше для христианского пленника, чем умереть от христианской же пули? Неужели ваше величество предпочло бы, чтобы мы уморили их голодом?

Губы Фердинанда превратились в жёсткую линию.

—    Сеньор маркиз, — сказал он Кадису, — пожалуйста, продолжайте стрельбу.

Неудачи преследовали христиан в этой кампании. Большой пожар вспыхнул в испанском лагере и уничтожил много палаток. Семь месяцев беспрерывной войны были слишком длинны. Армия Фердинанда была велика; поступления налогов низки из-за неурожая в предыдущем году — в результате долги солдатам стали расти. Он писал Изабелле, находившейся в Кордове, недалеко от места военных действий: «Не только я, но и маркиз Кадис, герцог Медина Сидония, Гонсалво де Кордова и все мои офицеры советуют отложить военные действия до следующего года. Особенно заботит нехватка денег. Сообщи мне, что ты думаешь по этому поводу».

«Ни при каких условиях не прекращай осаду. Победа близка!» — ответила она.

На это Фердинанд сообщил: «Конечная победа не вызывает никаких сомнений, так как на нашей стороне Бог, орудия и голодные животы осаждённых; но, похоже, эта победа не так уж близка. Я прошу тебя не приезжать в лагерь; здесь достаточно опасно; враги могут напасть в любой момент».

В то же время он попросил свой военный совет:

—    Сеньоры, я чувствую, что скоро её величество приедет сюда. Брошу вас подготовить для неё безопасное место.

Он оказался прав. Изабелла неожиданно появилась в лагере. Она привезла с собой сорок серебряных колоколов. Колокола были запрещены Кораном; они вызывали ярость у мавров. Но, заглушая грохот канонады, звон колоколов, ассоциирующийся у христиан с самыми благостными моментами богослужения, нёс надежду пленникам Гранады.

Её сопровождали кардинал Испании, принц Хуан, принцесса Изабелла, тётя Беатрис Португальская, Беатрис де Бобадилла с мужем Андресом де Кабрерой, главой монетного двора — её друзья, дети, её сила, её вера. Тяжело гружённый мул медленно двигался под грузом двух сундуков с монетами, которые были приторочены к его спине. По морю были доставлены оружие и припасы: пушки, ядра и порох, фураж для коней и продовольствие для людей.

Фердинанд, у которого не было денег для выплаты жалованья солдатам, спросил:

—      Откуда это странное и неожиданное изобилие?

—    Я заложила драгоценности короны Кастилии. Другого способа не было.

— Моя изумрудная корона?

—     Да.

—      Мои красные рубины?

—      Да.

—      Моя сапфировая брошь?

—      Да.

—    Ну по крайней мере корона святого Фердинанда осталась?

—     Она тоже заложена. Андрес де Кабрера всё уладил за меня с банкирами Валенсии.

—      Я их знаю. Это евреи.

—      Ну и что?

Но на груди Изабеллы по-прежнему висела её главная драгоценность — железный крест, который Фердинанд подарил ей перед свадьбой.

Он задумчиво дотронулся до него:

—     Этот крест один можно было заложить за большую цену, чем все остальные сокровища, вместе взятые.

—      Никогда.

...Звон серебряных колоколов вызывал крайнее раздражение у мавра по имени Ибрагим Алджерби. Он был дервишем из Триполи. Он прибыл на корабле из африканской пустыни, чтобы молиться за своих братьев в Гранаде, отвечая на призыв Аллаха. Он попросил добровольцев следовать за ним ночью в лагерь христиан и там, как велел Магомет, явившись ему во сне, убить христианскую королеву во имя Аллаха.

После поста и молитвы они последовали за ним, но были обнаружены и схвачены людьми Кадиса. На рассвете был задержан и Ибрагим Алджерби, стоявший на коленях возле камня, его зелёный тюрбан в молитве клонился до самой земли. Его отвели к маркизу Кадису. Он допросил его на языке мавров.

Ибрагим Алджерби поклялся, что является одним из тайных агентов Фердинанда и владеет секретной информацией относительно захвата Гранады, которую он может сообщить только королю и королеве. Кадис пожал плечами; у Фердинанда было много агентов; история, рассказанная этим человеком, могла оказаться правдой. Он отправил его с охраной в шатёр Беатрис де Бобадиллы, так как был уже почти полдень, король отдыхал и его нельзя было беспокоить.

Шатёр Беатрис был самым заметным среди всех остальных. Он был сделан из розовой парусины с зелёными шёлковыми шнурами. Над ним развевался флаг с гербом маркиза Мойа. Ибрагим Алджерби решил, что это королевский герб Испании, и вознёс благодарность Аллаху.

Внутри шатра за шахматами сидели красивая женщина и импозантный мужчина, знаки отличия которого наряду с величественным выражением лица соответствовали описанию, которое слышал Алджерби относительно короля. Эта прекрасная женщина, несомненно, была королевой. Он попросил воды. Стражник вышел.

Беатрис и дон Алверо Португальский подняли глаза от своей игры и увидели темнолицего человека в тюрбане, который бросился на них с кинжалом, извлечённым из складок бурнуса. Лезвие сверкнуло над головой Беатрис, она вскрикнула и упала на пол. Ибрагим Алджерби, издав громкий радостный вопль, повернулся к дону Алверо и тяжело ранил его в шею. Вбежавшие стражники нанесли мавру десятки смертельных ударов. Он умер, вознося хвалу Аллаху, думая, что освободил мир от короля и королевы Испании.

Маркиз Мойа, поднятый с постели, ворвался в шатёр и подхватил на руки потерявшую сознание жену. Золотые кружева отделки её платья изменили направление удара: она потеряла сознание, но не была ранена.

— Я никогда больше не буду сердиться на то, что ты много тратишь на свои платья!

Но дон Алверо едва не умер. Он присутствовал при испанском дворе как военный наблюдатель дружественной Португалии. Его смерть могла оказать неблагоприятное влияние на отношения с Португалией...

Гнев Фердинанда был ужасен. Мёртвое тело Ибрагима Алджерби было помещено в жерло пушки, и им выстрелили в сторону Гранады. Мавры ответили тем, что содрали кожу со знатного испанца и набили чучело соломой. Прикреплённая ремнями к спине мула, вызывающая ужас человеческая оболочка была доставлена в лагерь христиан. Закалённым ветеранам стало плохо при виде медленно передвигавшейся фигуры без костей, конечности которой двигались, как змеи, при каждом шаге мула. Увидев её, Фердинанд произнёс ужасную клятву:

—    Я постараюсь улучшить изобретение мавров, помоги мне в этом отец дьявола.

Но Изабелла призвала к прекращению взаимных зверств. В тюрьмах Гранады находились тысячи христианских пленников, не только захваченных в ходе этой войны, но и жертвы прежних набегов. Была опасность, что мавры, доведённые до отчаяния, их всех уничтожат.

—    Существует иной способ доказать нашу веру и опозорить неверных, — сказала она.

Повсюду были свидетельства разрушительного пожара, который опустошил лагерь христиан: большие чёрные пятна всё ещё зияли среди шатров. Солдатам было чрезвычайно тесно в оставшихся палатках.

—    Люди ссорятся из-за пустяков, когда им приходится жить в такой тесноте, — жаловался Фердинанд.

—    Я считаю, что это не совсем хорошо, — заметила Изабелла. — Если люди ссорятся, то это потому, что им нечем заняться.

—    Боюсь, что этому трудно помочь. На один час сражений приходится целая неделя бездействия. Такова тоскливая математика твоего метода ведения войны, моя дорогая. Войны будущего, вероятно, будут очень скучными.