Крест королевы. Изабелла I - Лоренс Шуновер

—    Да, — сказал король, — иногда умный торговец обойдёт дом, чтобы постучать в заднюю дверь, когда передняя заперта. Но в данном случае дом уж слишком велик!

—    Это не так, — возразил Колумб. — Мир относительно невелик; гораздо меньше, чем думают многие. Азорские острова близки к Азии. У меня есть доказательства. Корабль португальского моряка по имени Мартин Винсент был подхвачен сильным ветром и отнесён на четыреста лиг к западу от Лиссабона, и там Винсент выловил из воды кусок причудливо вырезанной из дерева фигурки, которая не могла быть делом рук европейцев. Другой португальский моряк по имени Педро Корреа, мой шурин, нашёл необыкновенный предмет, который я видел собственными глазами. В Порто-Санто на Мадейре Корреа обнаружил бамбуковую палку необыкновенного диаметра, плавающую в воде. Она была обработана человеком и служила сосудом для воды, Я измерил его вместимость. Он вмещал четыре кварты жидкости. Такой гигантский бамбук известен только в Азии. Должно быть, оттуда он приплыл в Европу. Поэтому Европа и Азия находятся не так уж далеко друг от друга.

—    Кажется, бамбук практически не разрушается, — произнёс король. — Не может быть так, что этот сделанный руками человека предмет плавал уже очень давно?

Колумб был готов к ответу:

—     Конечно, сир, такая вероятность существует; хотя я сам видел его и он напоминал недавно изготовленную вещь. Но были также обнаружены предметы из менее прочного материала, которые, по нашему собственному свидетельству и по словам самих святых апостолов, более подвержены разрушению — быстрому гниению, когда дух покидает их, то есть бренные человеческие тела. Во Флоресе на Азорских островах на берег были вынесены два тела. Те, кто их обнаружил, заявили, что люди внешне напоминают азиатов. Но ведь человеческие тела не могут плавать годами, они подвергаются разложению и тонут...

Для верховного адмирала Колумб подчеркнул новейшие технические достижения в кораблестроении, которые помогли сделать продолжительные путешествия осуществимыми и безопасными. Тысячу лет искусство кораблестроителей стояло на месте. У кораблей была одна мачта с одним либо квадратным, либо косым парусом. Таким образом, один корабль был хорош для плавания при попутном ветре, другой — для изменения курса под его действием, но ни один корабль не был оснащён для достижения обеих этих целей, и невозможность совмещения двух типов парусов препятствовала кораблестроителям на протяжении десяти столетий. Затем на протяжении короткого периода в одну человеческую жизнь всё изменилось. Корабли внезапно приобрели совершенно иной внешний вид. Тысячелетняя проблема была решена именно тогда, когда для христианского мира это стало необходимо. Был открыт способ совмещать два вида различных парусов. Большой квадратный и большой треугольный паруса были разъединены и размещены на разных мачтах. Теперь паруса могли контролироваться индивидуально, убираться, чтобы смягчить порывы ветра, и разворачиваться снова, чтобы использовать даже лёгкий бриз. Один и тот же корабль теперь мог пользоваться попутным ветром и идти против ветра. Что же касается весел, с помощью которых прежде двигались корабли, надобность в них отпала. Бог предоставил в распоряжение человека неистощимую энергию ветра и научил, как контролировать его мощь.

—    Я убеждён, — продолжал Колумб, — что Божественное провидение, которое ниспослало нам кару в виде турок на востоке, в настоящее время призывает нас повернуться на запад ради обращения бесчисленного множества неверных в истинную веру и для компенсации наших потерь в торговле. Оно сообщает нам своими святыми устами, что не хочет посылать нам испытания тяжелее тех, которые мы можем выдержать, и покажет нам путь, чтобы избежать их, чтобы мы могли выдержать все удары судьбы. Совершенно невозможно найти другое объяснение для столь невероятного прогресса в деле кораблестроения.

Так постепенно Колумб завоевал симпатии всех присутствующих. Фердинанд чувствовал это. Но он был искусным парламентарием. Любое предложение может быть отвергнуто, если его проект будет передан для рассмотрения в комиссии.

—    Королеву и меня заинтересовала масштабность твоего предложения, — сказал он. — В нём содержатся большие обещания, как в духовном, так и в материальном плане. Это предложение должно быть подвергнуто тщательному обсуждению. И я, как обещал, назначу совет для изучения вопроса.

Колумб удалился, чтобы ждать и надеяться.

Прошли месяцы. Наконец совет принял отрицательное решение.

Узнав об этом, Колумб исчез.

Глава 30

Никакие препятствия не стояли теперь на пути Фердинанда. Он направился к Лойе, выполняя клятву, данную в позорный час поражения после первой попытки захвата этого города.

На этот раз его войско было прекрасно подготовлено. Огромные новые пушки, изобилие снарядов, хорошо отремонтированные дороги и воинственный дух солдат и офицеров в сочетании с яростной решимостью самого Фердинанда восстановить свою честь определили судьбу города. Под градом артиллерийского огня центр города был уничтожен. Пушечные ядра, со свистом ударяя в стены, вдребезги разносили их, и разлетающиеся осколки буквально косили защитников. Ночами орудия христиан извергали раскалённые пушечные ядра. Красные сверкающие дуги прорезали чёрное небо, и смерть с леденящим душу звуком, напоминавшим пронзительный крик, обрушивалась на город. Бушевали пожары, которые уже некому было тушить.

После недели осады Лойа сдалась, но прежде Фердинанд пережил особенно порадовавшее его событие. Маркиз Кадис в одном из сражений с маврами легкомысленно позволил окружить себя так же, как это прежде случилось с самим Фердинандом. Фердинанд во главе группы рыцарей вступил в рукопашную схватку и освободил маркиза. Кадис был вне себя от благодарности.

— Это был мой долг, а я не люблю оставаться в должниках, — сказал Фердинанд. — Конде де Эсказаз, сеньор Стантум и многие другие также заслуживают благодарности.

Англичане не признали бы своего лорда Скейлса под именем «Конде де Эсказаз», так же как и ирландцы — Хьюберта Стэнтона как сеньора Стантума. Многие знатные иностранцы поступали на службу в армию Изабеллы, чтобы добыть славу и богатство в борьбе с маврами, особенно теперь, когда результат войны был очевиден.

В Лойе Фердинанд оставил Гонсалво де Кордову командиром испанского гарнизона. И Кордова, и Кадис говорили на языке мавров, как и многие другие знатные вельможи Андалусии, но Кордова обладал дипломатическими талантами и поэтому был лучшей кандидатурой на пост коменданта.

Из Лойи король повёл свои войска на город Маклин и бомбардировал его, используя сотни пушек до тех пор, пока от стен не стали лететь искры, словно они были охвачены огнём.

В великолепном настроении он писал королеве: «Мавры называют Лойу правым оком Гранады. Они же называют Маклин щитом Гранады. Я ослепил око. Приезжай и посмотри, как я разобью щит вражеского государства, потому что твоё присутствие всегда вдохновляет войска не меньше, чем оно вдохновляет меня. Твой Фердинанд».

Изабелла почувствовала, что нужна ему. Он уже давно держал армию в состоянии постоянной боевой готовности. Миновала ещё одна весна; пятьдесят тысяч солдат, крестьян по рождению, жаждали оставить оружие и взяться за ручки плуга, ощутить знакомый запах свежевспаханной земли вместо запаха пороха. Они купались в лучах своих побед, но война становилась бесконечной. Тем временем их жёны, дети и поля оставались в одиночестве. Солдаты должны были вернуться домой, иначе вскоре мог начаться голод.

Изабелла написала:

«Конечно, я приеду. Но хорошо ли защищены твои войска на случай нападения? Совершенно ли безопасен лагерь в случае внезапной атаки со стороны мавров?»

Изабелла удивила Фердинанда. «Моя дорогая, все меры предосторожности приняты, — писал он в ответ. — Не беспокойся. Ты не могла бы быть в большей безопасности в Вальядолиде. Приезжай!»

Затем Изабелла поразила всех. Она действительно приехала, и приехала не одна. Она привезла с собой двоих королевских отпрысков. Принцесса Изабелла ехала рядом с матерью на высоком белом жеребце, который был двойником собственного боевого коня Изабеллы. Их уздечки были изготовлены из малинового атласа, дамские сёдла сверкали золотыми и серебряными украшениями. Сейчас было не время носить доспехи; на матери и дочери были широкие юбки из зелёного бархата, под ними шуршали нижние юбки из великолепной пурпурной парчи, головы обеих украшали изящные чёрные маленькие шляпки, обрамленные жемчугом и золотой вышивкой.

Позади них в ярких жёлтых замшевых бриджах и коротком чёрном плаще верхом на пони ехал маленький принц Хуан. Он был слишком юн для шпор, и у него ещё не было шпаги, но рука его уверенно покоилась на украшенном драгоценностями кинжале у пояса. Кардинал Мендоса ехал рядом с ним на муле, чтобы не слишком возвышаться над принцем. В глазах его мерцал горделивый огонёк, когда он смотрел на насупившегося мальчика.