Все зеркало - Коллектив авторов

троих мужчин сидел в дальнем углу зала. Галстуки сняты, воротники рубашек расстегнуты – официальная часть конференции закончилась, участники пришли в Хофбройхаус отдыхать. Ханна бросила быстрый взгляд на столик по соседству. Ещё двое. Накачанный скуластый блондин с блеклыми глазами и смуглый остролицый азиат. Вольф и Мансур, незамедлительно подсказала память. Персональные телохранители, надёжные, видавшие виды профессионалы.

Ханна огляделась, взглядом выцепила ближайший свободный столик и медленно направилась к нему. Мягко облегающее фигуру черное платье, белокурые, свободно падающие на плечи локоны, голубые глаза и минимум косметики – внешне Ханна была сейчас воплощением всего того, что привлекало Бейдра в женщинах. Бауэр проводил её заинтересованным взглядом и, одарённый быстрой улыбкой, приложил заметное усилие, чтобы вернуться к собеседникам. Десятью минутами позже он поднялся и за руку попрощался с обоими.

– Позвольте составить вам компанию?

Ханна улыбнулась вместо ответа – Бейдру Бауэру не нравились слишком инициативные женщины.

– Бейдр, – представился он, присаживаясь напротив.

– Анна.

– Вы – не местная?

– Из Голландии.

Ханна улыбнулась и вновь замолчала, – Бейдру Бауэру не нравились слишком разговорчивые женщины.

– Но у вас прекрасный немецкий.

Конечно, у неё был прекрасный немецкий. А также английский, русский, испанский, арабский и иврит – Центр натаскивал своих оперативников на совесть.

– Мои предки переехали из Баварии в Нидерланды полвека назад, но в семье всегда говорили по-немецки.

– Понятно, – Бейдр кивнул. – И что вы делаете в Мюнхене?

– Служащая в филиале Амстердамской торговой фирмы. Ещё получаю магистра в университете.

Бейдру Бауэру не нравились бездельничающие женщины. Излишне успешные – тоже. Список того, что не нравилось Бейдру Бауэру в женщинах, можно было продолжать бесконечно.

Взрыв бурного смеха за спиной на мгновение отвлек Ханну. Она обернулась, и сердце с маху садануло по рёбрам. За длинным деревянным столом сидели трое уже знакомых ей парней в одежде стиля тридцатых годов прошлого века. Один пожимал руку официанту, второй оглядывался, третий, явно перебравший спиртного, пьяно смеялся… Закружилась голова, и в следующий миг Ханна сама уже сидела за столом, напротив востроносого и по левую руку от здоровяка.

– Эберштайн, – восторженно ахнул тот. – Глядите, глядите, вот он.

Ханна резко обернулась, но вместо неведомого Эберштайна увидела лишь озадаченно глядящего на неё Бауэра.

– Вам нехорошо?

– Нет-нет, простите, задумалась.

Видение длилось всего секунду-другую. Когда реальность вновь приняла чёткие очертания, Ханна поняла, что больше не может игнорировать паранормальные явления.

«Дело даже не в людях из другого времени, которые спонтанно появляются и исчезают, – лихорадочно думала Ханна. – Кажется, она сама окунается в это другое время. Словно ныряет во временную воронку, будто в омут, но прошлое не принимает её и вышвыривает обратно. А может быть»…

– Простите, – Ханна поднялась, – я должна на минуту вас покинуть.

– Да, разумеется.

«А может быть, она не просто ныряет в прошлое, – пыталась понять Ханна по пути в дамскую комнату. – Каждый раз она сначала видела всю троицу, а миг спустя уже только двоих. Здоровилу и востроносого. Третий, с неприметным лицом, исчезал, и получалось, будто она смотрит на остальных его глазами. Будто занимает его место. Или даже… – Ханна с размаху плеснула в лицо холодной водой из-под крана, – или даже становится им».

Она перевела дух и волевым усилием заставила себя успокоиться. Чушь! Она не на занятном представлении, где можно расслабиться и дать волю фантазии. Она на задании. Необходимо обезвредить врага, ей это не впервой. В сумочке пузырёк с ядом и сработанный под зажигалку однозарядный пистолет. В рукаве платья – «стрелка». Последние разработки израильских инженеров – безотказная, верная смерть. Бейдра Бауэра необходимо устранить. И при этом остаться в живых. Дома её ждёт мама, и отец, и родня. И высоколобый, кареглазый красавец Янкель, чемпион страны по теннису и физик от Б-га. Он сделает предложение, и она, наконец, покончит с этой профессией, забудет навыки расчётливого холодного убийцы.

Ей двадцать девять, долг солдата она выплатила своей стране сполна, и до сорока успеет нарожать Янкелю детей. Не меньше десятерых, как и положено добропорядочной еврейке, а если Б-г будет милостив к ней, то и дюжину.

Бейдр Бауэр терпеливо ждал за столиком. Вольф и Мансур сидели на прежнем месте, потягивали апельсиновый сок из высоких бокалов. Если случится непредвиденное, придётся и их. Взмах руки, «стрелка» под сердце или в кадык, однажды в Ливане она… Ханна не додумала: предстояло работать.

– А вы – местный? – спросила она, присаживаясь.

– Нет, я здесь на конференции по биотехнологиям.

– Да? Смутно представляю, что это такое. Расскажете? Я бы с удовольствием послушала.

Бейдру Бауэру не нравились слишком умные женщины. Слишком образованные тоже. Ему нравились внимательные. Ханна откинулась на спинку деревянной скамьи. Откуда-то издалека до неё глухо доносился мужской голос – Бейдр, оседлав любимого конька, вдохновенно вещал что-то о великом будущем биотехнологий и о благах, которые они принесут миру. Бионика, биоинформатика, генная инженерия, биомедицина.

– Вы следите? – прервался Бауэр.

– Да, конечно. И вы всем этим руководите?

– Скорее, принимаю посильное участие.

«Посильное участие», думала Ханна, всем своим видом выражая заинтересованность. В принадлежащих Бауэру лабораториях культивируют смерть. Бактериальные и вирусные средства массового поражения. Болезнетворные токсины, способные за пару суток опустошить цветущую, плодородную местность, истребить на ней всё живое. Кто знает, когда отправится в путь диверсант с запаянной пробиркой в рюкзаке. Кто знает, когда и где он пересечёт израильскую границу.

Центр идёт на крайние меры лишь в случаях особой важности. В тех, когда единственная эффективная мера пресечения – физическая ликвидация объекта. Ханна бросила на Бауэра беглый взгляд и кокетливо ему улыбнулась. Сейчас как раз такой случай, что-что, а совесть её мучить не будет.

– Время к полуночи, – наклонившись к объекту, шепнула она ему на ухо. – Я снимаю одну очень уютную квартирку на Зендлингерштрассе…

7. 1938-й

– Куда м-мы идём? – Курт споткнулся и едва не упал. Его мутило, от боли раскалывалась голова, язык заплетался и не хотел выговаривать слова. Что было в Хофбройхаузе после выступления полицей-президента, Курт не помнил. – Вилли, к-куда м-мы идём? – повторил он. – Сколько с-сейчас времени? И в-вообще…

– Скоро полночь, – вместо Вилли ответил Юрген. – Куда надо, туда и идём.

– Проведать друзей, – хохотнул Вилли. – Ты как, в порядке?

– Н-не знаю.

– Ничего, скоро будешь в порядке.

Курт мотнулся к уличному фонарю, обхватил его и согнулся. Его вывернуло.

– Пускай идёт домой, – в перерывах между спазмами услышал он голос Юргена. – Маменькин сынок, нечего ему с нами делать.

– Выпил лишнего парень. Бывает, – возразил Вилли. – Ничего страшного, – он приблизился, обнял Курта за плечи, оторвал от фонаря. – На вот, проглоти, – Вилли протянул половину яблока, улыбнулся, похлопал по спине. – А ты