Замороженный Мир (СИ) - "Cyberdawn"

— Подойди, — тыкнул я перстом в мушкетёра. — Смотри.

Ну и, прихватив порох, сделал подходящую пулю, показал, как и чего, протянув ружье мушкетёру.

— Попробуй, — предложил я сведшему глаза в кучку папуасу.

Шаман вопросительно зыркнувшему на него мушкетёру кивнул, ну и выпалил ружьеносец в дерево. Что приятно, отметил я, формируя из части оставшегося металла пулелейку, выхлопа из брандструбки почти нет, а значит — всё работает. От расколотого кремня, если что, стрелка обережёт широкий боёк. В общем — сносно.

— Железо возьму как плату за работу, — выдал я пучащему очи шаману. — Это моя цена и она честная, — отрезал я.

А пока судорожно вживающийся в новые реалии шаман размышлял, я давал инструкции мушкетёру. В отличие от шамана, от него слов кроме “мая понимай” и “моя не понимай” я не слышал, но, судя по действиям, слова мои мудрые он воспринял.

А сам факт масштабного “инженерного воздействия”, причём не по лекалу, искренне порадовал меня. Да, не “великий механизм”, да и прямо скажем, моя поделка была химерой. Но, в рамках имеющихся реалий, выходило вполне вменяемое техническое решение, погладил я мысленно себя по умной голове. Ну и эфирное воздействие вполне корректно и грамотно осуществлено, умеренно погордился я.

А перестав заниматься ерундой, обратил я внимание на копошащихся “строителей”, поскольку все шесть часов я был весьма сосредоточен на сотворении “карамультук версии 2.0”.

И, на данном этапе, выходила довольно любопытная картина: на двадцати, заглубленных и забитых в песок толстых бамбуковых основах, был уже вполне удобоваримый, дощатый пол, покрытый циновками. Размеры были примерно пять на пять метров, более чем достаточно для одного. В центре, на каменюках, располагался каменный очаг. Ну и каркас стен, частично прикрытых лёгкими досками, подпирал скатную крышу из пальмовых листьев и травы.

Хижина, конечно, та ещё, но всё равно неплохо. А окон и дверей нет, видимо, внахлёст прикрываются циновками.

В общем-то, за последующие четыре часа папуасии хижину окончательно построили, сделали мне ручкой и удалились.

На моё “будет разговор” шаман покивал, ну и пригрозил присылать на рассвете “зверобоя”, который передаст мою просьбу о встрече, когда я “буду готов”. И довольно многословно поблагодарил за карамультук-переломку. Спорить о “цене, запрошенной мастером” не стал, но явно был благодарен, что и неплохо.

А у меня вышла вполне сносная хижина, даже с горшками, травяным ложем и гамаком, отметил я, складируя свои пожитки. Весьма неплохо, вообще-то.

А отсрочка разговора о “раскопках” была связана вот с чем: понятно, что в местной оценочной шкале, мой “инженерный перформанс” весьма ценен, невзирая на “обозначенную” плату. И, если бы я просил копать сразу, велика вероятность, что согласились бы и очень дёшево. Причём, во вред деревне.

А уже “в процессе работы”, не имея возможности в рамках “культурного кода” взять сгоряча данное слово взад, папуасии стали бы винить в “неустроении” меня. Ну свойство такое у человеков, даже весьма симпатичных. И привести это, теоретически, могло даже к объявлению меня “врагом”. Вряд ли, но недоброжелательность точно бы появилась, факт. А она мне с попуасиями нахрен не сдалась, я тут, похоже, надолго. Ну и, соответственно, вопрос “копать” и сколько это будет “стоить” лучше решать одев сапоги на свежую голову.

И вот “сапоги”, были второй причиной “отложенного разговора”. Ласты мои в местной жаре и тяжёлых ботинках потели нестерпимо, ну и не смешно это не разу. При этом, попытка пройти босым или в сандалетах, закономерно привела к царапинам — ну нет у меня “рефлекса джунглевого хождения”, как у папуасов.

И вот, решил я решить вопрос кардинально: место моей локализации определено, это окрестности водоёма и развалины. А значит, я просто местную гадкую колючую траву нафиг изведу эфирным воздействием! И даже, наверное, аналог мостовой проложу, благо, бамбучин в округе хватает.

И до темноты изводил траву в округе, умылся из озерка, порадовавшись весьма тёплой водой, ну и лёг спать, прикрыв хижину колючкой.

Проснулся на рассвете, помахал рукой в смысле “не сейчас” припершемуся и исчезнувшему папуасию и… распугал, наверное, всю живность в километре окрест.

Дело вот в чём — умываясь водой из озерка, я отметил приятную, возможно даже чрезмерно тёплую температуру. Ну и решил, значится, поплавать немного, разогнался и сиганул в озерцо. Ну и с жуткими визгами выскочил из него: под верхним слоем тёплой воды, сантиметров в двадцать-тридцать, была водичка градусов десяти.

Разбор полётов показал, что водопадик — это явный родник, выход холодных грунтовых вод. Верхняя часть прудика прогревается, ручей из него вытекает тёплый, но само озерцо — мдя. Это хорошо, что сердце молодое и здоровое, а то и помереть нахрен мог от “утреннего купания”.

Вот и ещё одна задача для работы, хмыкнул я и начал пробиваться к развалинам, ломая и кроша бамбучины и прокладывая “мощёную дорогу”.

Живности мне не встречалось, тишину джунглей нарушали лишь хлопки раскалываемого бамбука и треск валимых деревьев (делал я всё это, как понятно, эфиром).

Очевидно, местная фауна, различной хищности, связываться со столь громким психом не пожелала, ну и, соответственно, передислоцировалась подальше от греха.

И к начинающимся сумеркам я как проложил дорогу, так и расчистил площади от гадкой травы. И к хижине возвращался босой, по “бамбуковой брусчатке”, что не может не радовать.

И, уже в наступающей темноте, вырыл “вниз по течению” ручья купальню, небольшую, но ополоснуться-помыться милое дело, да и “холодное озеро” выйдет за источник чистой воды. И, кстати, можно охлаждать и некоторые продукты хранить, в горшках каких, прикидывал я, засыпая.

С утреца явившийся папуасий был извещён моим “тащи шамана!”, кивнул и утопал. А я не без удовольствия принял тёплую ванну, перед явкой поставщика дешёвой копательной силы.

Шаман припёрся, присел напротив меня на циновку, ну и вопросительно на меня уставился.

— Мне нужно выкопать, на той поляне с камнями, — начал я. — Яму, шагов в двадцать глубиной. И в полтора моих роста шириной. Укрепить стены, чтоб не разваливались, и… канал, до самой глубины, чтоб отводил воду, — прикинул я.

— Время нынче сухое, — задумчиво протянул шаман, намекая на недавно начавшийся “сухой сезон”.

— Всё равно нужно, — выдал я.

— К духам попасть хочешь, — выдал шаман, очевидно какие-то местные религиозные заморочки. — Много работы, большой шаман, — констатировал он.

— Много, — не стал спорить я. — Но я помогу, в меру сил. И мне это надо. Могу отдать карабин, — указал я на висящий на стене хижины ствол.

— Гром-палка слишком много, — безапелляционно ответил шаман. — И так ты сделал новую гром палку и не берёшь новый дар, предки огорчиться могут, — нахмурился он, покачав головой. — Но много надо копать, да, — поджал он губы, прикрыв глаза. — Всех мужчин племени нельзя — голодно будет, — выдал вердикт он. — Но сделаем, если ты поможешь в двух вещах. Вещи от тебя я брать не буду, — помотал он головой, — предки разгневаются и племя умрёт. А вот трудами ты нам поможешь, — начал лыбится нашедший выход шаман.

— Какими трудами? — невосторженно полюбопытствовал ленивый я.

Ну реально, запряжёт круглое таскать и квадратное катать, папуасий хитрый, обеспокоился я.

Впрочем, оказалось что всё не так страшно.

Итак, “специально обученные папуасы” торгуют с городком, ближе к концу сухого сезона. Кстати, про меня шаман побожился “молчать” за всё племя, что с их честностью меня в целом удовлетворило.

Торгуют значит, выменивая ножи металлические, карамультуки доисторические, порох, ткань, верёвки. Скажем так, полезные технические приблудины в папуасьем быту.

И вот чем они, собственно “торгуют”: помимо какой-то растительной пакости, которой занимаются “женщины племени”, основным меновым товаром являются плоды охоты. Шкуры, рога, зубы различных речных и саванных хищников.