Мой любимый враг - Рита Навьер

39

– Рощин? – прохрипел отец, будто его душили.

– Ваня, Ваня, ты всё не так понял! – засуетилась Валя, вскочив из-за стола.

А я просто одеревенела, впала в ступор. Смотрела на отца, на его изуродованное шоком и гневом лицо, на горящие безумием глаза и не могла пошевелиться.

– Ты… моя дочь… – медленно и угрожающе надвигался он на меня, – ты… связалась с ними… с одним из них… с теми, кто убил Аришку… нашу маму… меня на десять лет… Да кто ты после этого?

И отец вдруг с размаху ударил меня. Голова дернулась вбок и тут же будто взорвалась. На несколько секунд я ослепла и оглохла. Открывала и закрывала рот, не в силах глотнуть воздуха. Потом сквозь тяжёлый гул в ушах различила звон бьющейся посуды и вопли тети Вали.

Она визжала, металась. По-моему, отец и её стукнул.

– Ваня, успокойся!

– Ты всё знала! Знала и молчала! – он схватил её за волосы и вытолкнул из кухни в прихожую. – Пошла прочь! Чтоб ноги твоей в моем доме не было!

Потом повернулся ко мне:

– А с тобой я разберусь.

– Это родительский дом! Не твой! – верещала Валя, торопливо натягивая шубу.

– Пошла вон! – рявкнул отец.

– Имей в виду, я этого так не оставлю! Я твою дочь растила, пока ты сидел. И после этого ты ещё…

Отец двинулся к ней, Валя тотчас подхватила в охапку сумку, шапку, шарф и выскочила в подъезд, не успев даже сапоги застегнуть.

– Сучка… всегда такой была… – процедил отец. Потом перевел тяжелый взгляд на меня. – Ну а ты… Не думал я, что моя собственная дочь окажется такой продажной дрянью…

– Дима никого не убивал. Он не при чем! – срывающимся голосом произнесла я. И тоже поднялась из-за стола.

Однако мне пришлось ухватиться за край столешницы. Голову по-прежнему наполнял вязкий гул, а перед глазами всё плыло и качалось.

– Дима? Ах, Дима! Бесстыжая ты дрянь! – рыкнул отец и опять замахнулся.

Я отклонилась, и его ладонь, сухая и твердая как доска, прошлась по моему лицу лишь вскользь. Но отец тут же, не дав мне даже вздохнуть, ударил снова. Я впечаталась спиной в стену и потихоньку начала сползать вниз. А после следующего удара и вовсе провалилась в забытье как в черную яму.

***

Очнулась я в полной темноте и не сразу сообразила, что лежу на своей кровати прямо в одежде, а на дворе – глубокая ночь. Отец, видать, меня перенёс. Заботливый какой, с ума сойти. Избил до потери сознания, но не бросил на полу, а отнес в кроватку.

Я горько усмехнулась, и губы тотчас засаднило. Нащупала кончиком языка на нижней губе ранку и почувствовала привкус крови. Видать, о зубы порезалась, когда он стукнул. Ну отлично!

Попробовала встать и тут же со стоном бессильно рухнула обратно. Всё тело болело так, словно по мне проехались катком. Или как у Бёрджесса: «всю ночь били, колотили и не давали опомниться». Голова, по ощущениям, весила целую тонну. Особенно левая ее сторона.

Но как-то встать надо было. Хотя бы для того, чтобы попить. И осмотреть себя. И понять, как быть теперь. Потому что для меня то, что сегодня произошло, то, что отец посмел меня избить – это конец всему. Я никогда его не прощу. И жить с ним не останусь.

В какой-то мере мне даже легче стало. Последние месяцы я так тряслась и боялась, что он узнает про нас с Димкой. Каждый день жила в напряжении. Мне даже кошмары снились такие, что я порой в холодном поту вскакивала.

И вот – оно случилось. И что? Небо не рухнуло. Я жива, пусть и не совсем здорова. И бояться больше нечего и некого.

Превозмогая боль, я поднялась, вышла в коридор. Отца дома не оказалось – и слава богу. Видеть его сейчас было бы совсем невмоготу. Да и не только сейчас.

Голова трещала, затылок ломило, и думалось с трудом. Но я знала точно – так просто этого не оставлю. Не проглочу. Немножко приду в себя, а там уже придумаю, что делать дальше.

В ванной взглянула на себя в зеркало над умывальником. И охнув, отшатнулась. Распухший кроваво-красный рот – это еще не самое страшное. Слева пол-лица попросту заплыло. И левый глаз превратился в щелку.

С минуту я разглядывала себя, всхлипывая от боли, от обиды, от отчаяния. В таком виде я ведь даже из дома не смогу выйти неделю как минимум. Да и куда я пойду? Без денег, без ничего…

И я позвонила Диме.

Нет, я не стала ему рассказывать, что отец избил меня. Это ни к чему. Я просто сказала: он всё знает.

Димка спросонья соображал медленно и всё время переспрашивал:

– Кто узнал? Что узнал?

– Мой отец узнал про нас.

На том конце повисла недолгая пауза.

– Он тебе что-то сделал? – сразу встревожился Димка.

– Я боюсь, что он тебе что-то сделает.

– За меня не беспокойся…

– Ты его не знаешь. Дим… он к вам не приходил?

– Нет. Ты, главное, скажи – с тобой всё в порядке? У тебя голос… какой-то не такой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍