Дым осенних костров - Линда Летэр

новой войны или иным обстоятельствам сын мой начнет пропадать в походах столь же долго?

— Я никогда не отвернусь от мужа, — прошептала Амаранта.

— Но если бы им стал лорд Нальдерон?

— Также, мой король.

— Как бы в таком случае отвечала ты на знаки внимания, которые мой сын начал бы оказывать тебе в его отсутствие?

— Я бы, — проговорила она дрожащим шепотом, — никак на них не отвечала.

— Даже если бы сын мой предложил тебе развестись с мужем и стать его законной женой?

— Ваше Величество, — в волнении воскликнула Амаранта, — принц Алуин никогда не позволил бы себе так низ…

— Полно! — глаза Ингеральда сверкнули. Амаранта затрепетала. — Можно подумать, он пал недостаточно низко, добиваясь сердца той, что уже обещалась другому! Или он не знал, какое бесчестье навлекает на все три Дома!

Сдержанный и величественный, воплощение самообладания и спокойной ровной внутренней силы, король словно вспыхнул холодным острым светом. Мощная леденящая волна ударила в грудь Амаранты, заставив отступить, почувствовать себя недостойной и жалкой. Ее лицо покрылось красными пятнами; девушка едва сдержала слезы.

— С этим обстоятельством тебе придется смириться, — проговорил Ингеральд уже спокойнее. — Ты готова слышать эти слова из разных уголков замка, в городе, в шепоте придворных при визитах в соседние королевства?

Амаранта молча кивнула.

Король качнул головой.

— Что же лорд Нальдерон? Ты обрекла его на жестокие страдания. Как намерена ты держаться с ним далее?

— Я говорила с ним, Ваше Величество. Мне очень жаль быть виновницей его… боли. Быть может, когда-нибудь он простит меня.

Внимательные льдисто-серые глаза Ингеральда прожигали ее насквозь.

— Чем же так обаял тебя мой сын? Разве лорд Нальдерон нехорош собой?

— Очень хорош, мой король.

— Быть может, он не проявлял заботы и уважения, не дарил подарков, дурно с тобой обращался?

— Напротив, мой король.

— Или ты узрела в нем ненадежность, слабость, неумение защитить семью, обеспечивать ее, вести дела?

— Вовсе нет… Ваше Величество, — слова прозвучали почти жалко.

— Он нанес тебе оскорбление или нарушил верность?

Следующее слово хрипло упало в пустоту:

— Нет…

Король сделал многозначительную паузу.

— Так чем же заслужил твою любовь мой сын?

— Принц Алуин… — Амаранта неуверенно улыбнулась и поспешно закусила губу. — Всегда так добр и внимателен ко мне. Лорд Нальдерон часто был далеко, а принц проявлял внимание словом и делом… Ждал меня. Я увидела его глубокую искренность, что не могла не тронуть мое сердце. Любви не объяснить, Ваше Величество.

— Что же может помешать тебе вторично нарушить обет верности? — холодно осведомился Ингеральд. — Как знать, не тронет ли еще чье-нибудь внимание твое сердце после свадьбы, или не затоскует ли оно снова по жениху, которого ты предала после ухаживаний принца?

Эти слова, произнесенные убийственно спокойно, были хуже пощечины. Уши Амаранты отчаянно запылали, а пол, казалось, сделался зыбким и ненадежным. Она явственно ощутила, будто стоит на площади, у позорного столба, одетая в одну лишь простую льняную сорочку, босая, на жестоком допросе. От страха и унижения на глаза навернулись слезы; сам король, правитель Исналора, отец ее жениха и всего королевства признал ее ветреной, испорченной, неверной. И, с ужасом подумалось девушке, как ни гнала она от себя эти мысли с тех пор, как склонилась к принцу, как ни пыталась это объяснить, Его Величество был как всегда прав.

— Что мне думать? — голос Ингеральда слегка смягчился. Он наклонился вперед, пытаясь заглянуть ей в душу. — Речь идет о моей семье и моем сыне. Ты должна понять меня.

Амаранта молча закивала. Он не просто заглянул в ее душу, он просветил ее всю безжалостным ледяным светом, вскрыл все тайники, даже от самой себя, перевернул под этим светом самое сокровенное. Глотая слезы, она заставила себя вновь расправить плечи, и заговорить тихо, но твердо.

— Вам не следует беспокоиться, Ваше Величество. Не в мгновенном порыве я выбрала принца, и всегда буду ему верной спутницей и женой.

— Это хорошо, — кивнул король. — Верная спутница — высшая ценность на жизненном пути мужчины. Теперь я спокоен за Алуина и его будущее, потому что за тяжкое нарушение законов чести желаю лишить его наследства и титула.

В глазах у Амаранты потемнело. Она подняла на Ингеральда неверящий, потрясенный взгляд, но лицо его было бесстрастно и неподвижно. Девушка пошатнулась.

— Иди, — кивнул он. — Я не держу тебя более.

Едва вспомнив сделать поклон, на негнущихся ногах направилась она к двери, остановилась возле нее, словно надеясь обернуться, но не решилась. Коснулась тяжелого холодного латунного кольца, зажатого в волчьей пасти на двери и стукнула об узорную латунную пластину. Дверь распахнулась. Амаранта вышла, не помня себя, не замечая стражу, и какое-то время двигалась по коридорам, как в тумане.

Какое из последствий королевского приговора хуже, она еще не осознала.

31. Ночь

Наль блуждал во тьме бескрайнего леса. Тяжелый пристальный взгляд не отпускал его, и он не смел обернуться. Стоило пройти немного — под ногами жадно начинала чавкать трясина. Он поворачивал, но снова и снова выходил на нее, каждый раз с другой стороны. Блуждание было бесконечным — он ходил кругами, но рассвет не наступал, тьма не рассеивалась, не отпускала гнилостная сырость. Глухие, тяжелые вздохи неслись из середины омута. Вот и опять ноги проваливаются в ледяную цепкую топь…

Он остановился. Над болотами завихрялся туман, зазывал сизыми призрачными пальцами. Эльф двинулся от края болот, надеясь постепенно вновь нащупать ногами твердую почву. У искривленной невысокой ели…

Наль резко повернулся, не веря глазам. Сердце облегченно застучало в груди, будто отпустила чья-то тяжелая рука. Нерешительная улыбка тронула губы. Он доверчиво подался к ней, приободренный:

— Ами! Дай руку; вместе мы выберемся отсюда.

Она стояла неподвижно и молча. И смотрела на него так, что провалилось куда-то сердце в нехорошем предчувствии. Кожа ее в темноте казалась мертвенной, блеск глаз тусклым, чужеродным. Неподвижность черт, холодный безразличный взгляд сковал члены, заставил липкие холодные струйки пота поползти по спине. Он хотел шагнуть к ней, развеять страшное наваждение, разбудить — и почувствовал, что ноги оплетены не то болотной травой, не то самой трясиной. Движение вызвало противодействие — его начало засасывать в гнилостную ледяную жижу. Как ни пытался он выдернуть хотя бы одну ногу, что-то тянуло вглубь, упорно и неотвратимо.

— Амаранта! — вскричал Наль, тянясь к ней. — Очнись! Это я!! Дай руку!!

Черты лица ее наконец пришли в движение. Она медленно оглядела его с презрительной улыбкой:

— Ты мне не нужен. Принц Алуин подарит мне корону, и сердце, и руку. На что мне твоя рука?

— Я тону! — закричал он. Ноги уже увязли по колено. Вскинув