Поиск-84: Приключения. Фантастика - Ефрем Акулов

— Земля… — задумчиво прошептала она, игнорируя не совсем умный Касьянов вопрос. — Земля, это еще печальнее Дранпдыра! Если я не ошибаюсь, это ведь именно здесь истребили дронта, странствующего голубя и стеллерову корову? Или не здесь? — добавила она с надеждой в голосе.

— Здесь, здесь их истребили! — вздохнул Касьян. — И их, и многих других!

Он исподлобья разглядывал гостью. Роста девушка была обыкновенного, дамского, одета в пышное кисейное платье до щиколоток и широкополую соломенную шляпку. Именно такой представлял себе Касьян Наташу Ростову на балу. Только без шляпки, конечно. На ногах у незнакомки были надеты… элегантные лайковые перчатки. А он-то… он-то сперва даже подумал, что девушка эта только притворяется неземной!

Впервые в своей жизни Касьян видел инопланетянку. Подчинившись дурацкому порыву, он отвесил девушке поклон и произнес напыщенно:

— И все-таки, добро пожаловать на Землю! Не такие уж мы все здесь страшные, как вы думаете, мадам!

— Мадемуазель, — кокетливо поправила его девушка и вошла в комнату. Увидев на кушетке спящего Али-Магому, она сморщила носик.

— Ах, и представитель закона уже здесь! — Девушка поправила коту свесившийся с кушетки хвост и села на краешек.

— Как ваше имя, милый юноша?

— Касьян, — ответил Касьян и тут же поправился, — Касьян Романович.

— А я — дарилла, четверорукий примат с планеты Гара в Малом Магеллановом Облаке. К сожалению, я почти начисто лишена разума, зато наделена прекрасными способностями к мимикрии. Вот и сейчас вы видите меня в облике земной девушки, а на самом деле я совсем не такая. И к тому же — самец. Се ля ви, юноша! — все это она говорила бархатным голоском, и Касьян начисто отказывался ей верить. А дарилла продолжала:

— Вас, наверное, смущает то, что я освоила в тонкостях ваш язык? Увы, и это — только видимость! Все дело в лингафоне. Это именно он трансформирует мое бессмысленное бормотание в человеческие фразы. Верьте мне, юноша! Я — просто-напросто сбежавшее из зоосада животное. Не более того…

— А-а-а, вот ты где, милая! — раздался с кушетки бодрый котовий голос. — А мне уже сообщили, что ты снова в бега ударилась. Нехорошо с твоей стороны! Мне уж и директор зоопарка телепатировал, просил тебя разыскать. А ты — вот где…

Кот старательно намотал чалму, повесил на шею милицейский свисток и, судя по всему, вновь почувствовал себя «при исполнении».

— Пора и домой! — сказал он, сладко потягиваясь. Али-Магома из дома Симурибов извлек откуда-то из шерсти серебристый ошейник с намордником и шагнул к девушке. Касьян хотел было защитить ее, но дарилла мягко его отстранила.

— Не надо! — сказала она Касьяну. — Действительно, побегала и довольно! — С этими словами она сама склонила голову навстречу ошейнику. А перед тем как кот застегнул на ней пуговки намордника, дарилла обернулась, мягкими губами чмокнула Касьяна в щеку и протянула ему большую алую розу, которую сняла со своей шляпки. Потом она громко, по-коровьи вздохнула, опустилась на четвереньки и пошла вслед за котом на кухню.

Уже из холодильника Али-Магома крикнул на прощание:

— Об аневризме не беспокойтесь! Я предупрежу транспортников. А если к вам заглянут Угадай и Квунгвазиргв, передайте им, что дарилла ушла со мной. Пусть не беспокоятся!

— Да, а как я узнаю этих двоих? — спросил его Касьян. — Тут ведь много разных ходит!

— О, этих узнаешь, — сказал кот, отсалютовав Касьяну хвостом. — У них на двоих — три глаза! — И захлопнул дверцу холодильника.

Холодильник загудел и затрясся, а Касьян остался ждать визита Угадая и Квунгвазиргва, у одного из которых не хватало глаза.

У Квунгвазиргва было три глаза, а у Угадая — ни одного. Угадай напоминал большую двуногую ящерицу, ростом на голову выше Касьяна. Непонятно даже было, как такой здоровила помещался в холодильнике. Маленький мохнатый Квунгвазиргв на его плече казался крошечной лохматой обезьянкой. Он первым заметил человека, заморгал треугольником своих глаз и забарабанил длинными тонкими пальчиками по плечу своего слепого товарища.

— Здравствуйте, молодой человек, — сказал Угадай. — Разрешите присесть?

— Садитесь, — ответил Касьян, и ящер опустился в кресло.

— Так вот где, значит, устье аневризмы…

— Да, в холодильнике.

— Ну, это дело поправимое! — Угадай осторожно снял Квунгвазиргва с плеча и опустил его на пол. Мохнатая обезьянка колобком укатилась на кухню и загремела холодильником.

— Квунгвазиргв — лучший в нашем рукаве галактики специалист по холодильным установкам! — с гордостью за товарища заявил ящер. — А вот в нашем разговоре он был бы бесполезен. Люди его расы переговариваются друг с другом посредством осязательных символов, а ты этого языка не знаешь.

Касьян смотрел на Угадая, вслушивался в правильно построенные фразы и чувствовал в нем какую-то искусственность.

— Не ломай голову. Это — телепатия, — вдруг объяснил гость, — видишь, губы у меня не двигаются!

Губы у него действительно не двигались. Да и не было у него никаких губ. Касьян молча кивнул ему.

Потом он задал Угадаю вопрос, который с самого утра не давал ему покоя:

— Скажите пожалуйста, Угадай, почему у вас во Вселенной относятся к нам так пренебрежительно? Писатель Феликон битый час твердил о Пиночете, фельдмаршал Реминус был без ума от нашей воинственности, Али-Магома устыдил недостатком демократии, и даже дарилла по пальцам пересчитала мне истребленных в нашем мире животных. И никто из вас не сказал о нашей планете ни одного доброго слова, словно и нет на Земле ничего хорошего и светлого, а одни только мрак и жестокость!

— Сложный вопрос, — задумчиво ответил слепой ящер, — но честный. И он требует такого же честного ответа. Как бы тебе объяснить попроще?.. Когда человеческая цивилизация еще примитивна и жестока, добряком в таком мире считается уже тот, кто без особой охоты сжигает сиротские приюты. И счет в таком мире идет на добрые дела, которые как островки поднимаются над океаном насилия и жестокости. Но цивилизации взрослеют, эти редкие островки становятся материками, и наконец наступает время, когда уже зло становится редкостью. И тогда человечества начинают считать друг у друга злые дела, чтобы сообща их исправить. Чем меньше в мире зла, тем более чудовищным кажется нам то, которое в нем еще осталось, тем больше режет оно людям глаза. Таким, как Реминус, этого не понять, но и они это инстинктивно чувствуют. У каждого космического народа — свои обычаи и законы. Но закономерность одна: когда разумная раса перестает кичиться своими добрыми делами, когда они становятся для нее потребностью, а злым делам ведется строгий учет, чтобы меньше было в мире злых дел, — значит, раса эта уже стоит на пороге зрелости и готова к вступлению в Великий Союз. А уж там-то с нее спросят как с равной, без скидок на молодость!..