Гром и молния - Олег Языков

– Кир! Держать высоту! Только отбивать атаки на наших! Работай диспетчером и спасателем, понял?

– Есть.

Суматошно закрутился клубок самолетов. Вот из него выпала пара «фок» и встала в правый вираж, намереваясь выйти в хвост гвардейцам.

– Звено! Удар фронтом, огонь по готовности! Пошли!

Мы молнией падаем на «фок». Они, запоздав с обнаружением угрозы, обречены. «Р-р-р-ры» – басовито ревут пушки. Одна «фока» вспыхнула, другая, одевшаяся густой черной шубой дыма, пошла вниз. Из дыма вылетела фигурка пилота, распустился двухцветный парашют. Ничего, морячки подберут.

– Звено, боевой!

Наши истребители разом вспорхнули вверх. Не прекращая виража, внимательно смотрю за воздушным сражением. Первая атака группы Голубева не принесла перелома в ходе боя. Да и не могла принести. Слишком много немцев. Бомбардировщики сбили строй плотнее и под прикрытием шестерки «фок» продолжали идти на наши корабли. А остальные «Фокке-Вульфы» с двух сторон попытались зажать наши истребители. Маневренные «лавочки» закрутились в восходящих полувертикалях.

– Кир – удар по лидеру бомберов! Лесных – атакуем парами!

– Принял!

Как на «лапотников» падал Кир, я не видел – некогда было. Две наши пары зашли на шестерку «фок». Атака – и две «фоки», дымя, потянулись прочь. Ф-фух-х, немножко полегче…

В это время на гвардейца Леню Белоусова (а он только-только начал боевые вылеты после потери ног) зашло сразу две пары немцев. Одну атаку отбил ведомый Белоусова Василий Потапов, вторую – Карпунин. Но один фашист – виртуозно маневрирующий на «Fw-190» – с разворота снова зашел в атаку. Тут в дело вступил сам Голубев.

– Смотри! Смотри! – только и успел крикнуть я.

Истребитель Голубева в полуразвороте кинулся наперерез фашисту. Тот заметил угрозу и свечой пошел вверх. «Лавочка» комполка, набрав скорость, стала настигать немца. Тот бросился в пике, к самой воде. Голубев уверенно сидел у него на хвосте, но пока не стрелял.

Опасаясь просадки после пикирования и удара о воду, немец начал подъем. Вот теперь Голубев, державший превышение, легко настиг «Фокке-Вульф». Короткая пушечная очередь – и мотор немца встал. Отлетел фонарь «фоки», и из мертвого уже истребителя вывалился летчик. Успел… хотя и высота небольшая. К парашютисту уже бежал наш катер. Получишь путевку в лагерь, фриц! Отдохнешь немного. Заслужил.

Этот удар Голубева стал переломным в бою с истребителями. Немецкие самолеты прикрытия желание драться утратили совсем. Однако бомбардировщики все еще пытались дотянуться до наших кораблей.

– Кир – еще удар по бомберам!

Снова сверху, в отвесном пике падает пара Извольского. Сверкнули трассы, и два «лапотника», заваливаясь, пошли вниз, в холодную балтийскую воду. Отлетались…

Пара Кирилла еще только шла в небо, как из-под облаков выскочила шестерка «Ла-5» Федорина и длинными очередями «прочесала» весь строй «Юнкерсов» на встречных курсах.

Были сбиты ведущие первой группы и ведущий второй восьмерки. Это и стало переломом всей схватки. Немцам не достало твердости духа. В строю бомбардировщиков началась паника – побросав бомбы, «Юнкерсы» кинулись прятаться в облака, а шестерка прикрывавших их «фок», огрызнувшись неприцельными очередями, вышла из боя.

Голубев по радио дал команду одной шестерке своих истребителей остаться на прикрытии кораблей до подхода усиления, а прочих повел домой. Мы пошли за ним.

Перед посадкой шестерка «Ла-5» пронеслась над аэродромом. Вдруг ударили пушечные очереди. Серое небо пронизали цепочки светлячков-снарядов. Я сперва беспокойно закрутил головой, а потом успокоился. Так балтийцы извещали однополчан о победе.

На земле я подошел к Голубеву. Его уже окружили сослуживцы и радостно трясли ему руку – поздравляли с тридцать девятым сбитым. Поздравил его и я, но он, по-моему, в суматохе и не заметил.

Тут из штаба к нам подбежал офицер с бланком радиограммы в руках.

– Моряки подтверждают пятнадцать сбитых! – закричал он еще на подходе. – Товарищ майор! Вы подстрелили аса – командира эскадрильи 54-й эскадры Герхарда Лооза. У него было девяносто два сбитых!

– Ну и чего кричать? – чуть поморщившись, ответил Голубев. – Было да прошло! Теперь на лесоповале пусть бревна считает, паразит.

Разговаривая с летчиками, Василий все время посматривал на пару «лавочек», которые почему-то запылили не к капонирам, а к стоящим в отдалении маленьким, похожим на дачи домикам. Там они встали, и вокруг одного из истребителей закрутился народ. Было видно, как три техника бережно помогают летчику выбраться из кабины самолета.

– Ну-ка… посторонись… – проговорил Голубев, раздвинул толпу и быстро зашагал к истребителям. Я догнал его.

– Что, ранили кого?

Тут он заметил меня.

– А-а, Виктор! Спасибо за помощь, «Гром»! Вовремя ударили! Да нет, никто не ранен. Это Леонид Белоусов. Сегодня его первый боевой вылет после ранения. Ты же знаешь – без ног он. На протезах летает. А одного фрица все же завалил!

Голубев резко махнул рукой. На его лице была написана гордость за старого друга и беспокойство за его состояние.

Когда мы добрались до Лени Белоусова, то увидели искаженное болью, осыпанное мелкими капельками пота лицо летчика. Да-а, тяжело ему, больно…

– А ну-ка… – Я отодвинул ребят, взял виски Лени в руки и заглянул ему в глаза. Вылечить его я не смогу. Но можно поставить какой-нибудь блок, снижающий чувство боли. А вот как его активизировать? Я же не могу быть все время с ним вместе.

– Ты что, Виктор? – удивленно спросил Голубев.

– Не мешай. Наговор я один знаю. Дед научил.

А если так? Надо попробовать. Это может и сработать…

– Вот что, Леня. Я в госпитале слышал от одного профессора медицины… С болью можно бороться. Надо только уметь переключаться на какой-нибудь раздражитель.

– На водку? – слабо улыбнулся Белоусов. – А что! Вполне подойдет.

– Нет, водку не надо… Потом еще лечить тебя от пьянства. Попробуй шоколад. В нем, как говорят врачи, масса целебных свойств. В общем, так, как заболят ноги – сразу пару кусочков шоколада в рот. И думай только о нем: как вкусно, как сладко… приятно, боль уходит, уходит… Вот она на самом краешке сознания… она есть, но уже не беспокоит.

– Эй-эй, шаман! Ты что? – Мне на плечо легла рука комполка.

– Не мешай! Сейчас он будет в порядке…

Боль отпустила летчика. Его лицо разгладилось, исчезла испарина. Леня повозился и уселся поудобнее.

– А знаешь… Не болит!

– Вот и хорошо… Так ты понял? Как будет больно – сразу закидывай кусочек шоколада в кормоприемник! Ясно? Вот и ладушки.

Я встал.

– Ну ты и профессор! – восхищенно пробормотал Голубев. – И деретесь вы здорово. А ты еще спрашивал – как «зеленых» бить! Твои летчики сами могут лекции читать.