Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

Сова Минервы кружила в сумерках, навевая Книжнику воспоминания. Искать следы тайного общества, связанного с Ковчегом Завета, предстояло тем же способом, по той же методике, что и в истории мушкетёров, – но с одной принципиальной разницей. Когда-то Книжник высмотрел в книге Дюма ключ к неведомой тайне. А теперь его ждал обратный путь: тайна известна, и к ней необходим ключ.

Старый учёный отложил дамасский клинок, взял со стола кривой японский нож и разрезал большой лист бумаги на четвертушки. На них он размашистым почерком делал карандашные заметки – не для памяти, на которую пока не жаловался, а по привычке: рабочая схема должна постоянно быть перед глазами. Книжник знал, как действовать, и уже подобрал кое-какую литературу. Но сперва он собирался задать Жюстине де Габриак вопрос, и многое зависело от того, как она ответит.

– Вы знаете, что исследования такого рода обычно не проводятся в одиночку, – сказал Книжник, когда президент Интерпола вышла на видеосвязь. – Вам известно, что мой способ решения подобных задач – организация проблемных семинаров. Однако я обещал вам строгую конфиденциальность, поэтому не могу никому доверить даже часть работы. Скажите, этой задачей занимаемся только мы двое?

Жюстина замялась. Книжник видел, с каким трудом она подбирает слова.

– И да и нет, – наконец вымолвила француженка. – Вы просили меня быть откровенной. Есть то, чего я действительно не могу вам сказать. Есть то, чего я просто не знаю. Мы с вами обсудили подход к решению, и с этой стороны задачей занимаемся только мы. Но не мы одни идём по следу Ковчега. Есть ещё кое-кто. С ними я тоже, насколько это возможно, поддерживаю контакт и обмениваюсь информацией.

– Благодарю вас, – церемонно поклонился Книжник. – Я ждал именно такого ответа. В противном случае, вероятно, нам пришлось бы закончить столь приятное общение. Моя логика проста. Если есть информация – значит есть её источник. Если только что было достоверно установлено, что Ковчег где-то поблизости, значит, источник тоже неподалёку и участвует в поисках. Один это человек или нет – не важно. Главное, о Ковчеге не могут знать случайные люди: сакральными знаниями обладают только избранные. То есть тот или те, о ком мы говорим, имеют отношение к тайне Ковчега – и к тайному обществу, которое мы с вами собираемся раскрыть. Поэтому вам придётся рассказать мне об этих людях всё, что можете. Прошу!

Старый учёный устроился поудобнее и приготовился слушать.

72. Остров глухих заборов

С перелётом в Петербург и вызволением троицы из борделя Вейнтрауб уложился в шесть часов с четвертью.

Одинцов уже начал излагать осоловелым компаньонам собственный план спасения, когда телефон грянул разухабистой мелодийкой: это Мунин покопался в настройках и выбрал какой-то дикий рингтон. Звонили со скрытого номера. Бесцветный мужской голос назвал условленный пароль и сказал по-русски:

– Вас ждут. Можете выходить.

Люди Вейнтрауба поступили грамотно. Забрали троицу на невзрачной машине, по пути заехали в укромный переулок и пересадили в другую, потом в третью, и уже на ней доставили на Каменный остров.

Это место было когда-то фешенебельным столичным пригородом к северу от Петербурга. Первые российские канцлеры завели здесь дворцы, а после того, как Екатерина Вторая подарила остров будущему императору Павлу, вокруг его резиденции одна за другой стали появляться усадьбы придворных. Об этом рассказал Мунин, заметив, куда их везут.

– А вон, вон слева, церквушку видите? – говорил историк. – Это Мальтийского ордена церквушка, её по приказу Павла выстроили. Он же был Великим магистром… Здесь Кутузов молился, когда его назначили главнокомандующим против Наполеона. А Пушкин в ней своих детей крестил, и мимо на последнюю дуэль ехал, на Чёрную речку.

Машина свернула направо. Подгулявший Мунин потыкал пальцем в сторону длинного спортивного комплекса, который когда-то был Инвалидным домом для ветеранов наполеоновских войн, и продолжил экскурсию для компаньонов.

Особняк на Каменном острове.

После Октябрьского переворота большевики национализировали усадьбы и дачи Каменного острова. Сначала в них разместили детские колонии и устроили заводские санатории, но вскоре партийная номенклатура одумалась и забрала всю эту роскошь себе. Приусадебные парки обросли верными признаками советской власти – глухими заборами, а город разросся далеко на север, сделав остров частью исторического центра. После краха СССР в особняках за заборами поселились новые хозяева российской жизни. Затяжной финансовый кризис надоумил некоторых владельцев сдавать свои усадьбы внаём…

…и сейчас один из особняков арендовал Вейнтрауб. Его полностью устраивали забор и живая изгородь, скрывавшие дом от нескромных взглядов с тихой аллеи. Тем более об отеле не могло быть и речи из-за нелегального положения троицы. Компанию предстояло надёжно спрятать.

Эйфория Мунина продолжалась благодаря отдыху в «Проказнице», хорошему виски и гордости от знакомства с самим Хельмутом Вейнтраубом: признание в шпионаже Ева подкрепила обстоятельным рассказом про миллиардера. Сама она тоже пришла в себя после утреннего ужаса и радовалась предстоящей встрече с покровителем. А вот Одинцов чувствовал себя неуютно и выглядел мрачным.

На контрасте с профессиональной улыбкой Евы и сиянием историка это было особенно заметно. Когда американка представила Одинцова, Вейнтрауб обнажил в улыбке голубоватые фарфоровые зубы и неожиданно даже для Евы проскрипел по-русски:

– Мы на Западе улыбаемся всегда или когда надо. Русские улыбаются, только когда хотят.

Потом старик перешёл на английский; пообещал, что обязательно заслужит улыбку Одинцова, и немного рассказал о детстве, проведённом в России. Задав неформальный стиль общения, Вейнтрауб упомянул про свою работу над проектом «Колокол», раз уж троице всё равно это было известно, и вскоре перешёл к тому, что предстоит делать дальше.

Вся компания сидела в просторной гостиной особняка. Видимо, когда-то у хозяев денег куры не клевали. Одинцову вспомнился анекдот девяностых годов – такие новые русские приходили в Эрмитаж, осматривались и выносили вердикт: «Бедненько, но чистенько». Особняк был обставлен по-богатому. Стены холла покрывали картины чуть ли не внахлёст. Блеск золотых рам и вычурного декора слепил глаза, хрустальные пилястры и подвески люстр затейливо играли разноцветными искрами. Но аляповатые красоты интерьера мало занимали Одинцова. Думал он совсем о другом.

Странным показалось количество людей в команде Вейнтрауба. Старик упомянул, что приглашён в Петербург на какое-то международное мероприятие и готовился к приезду. Допустим, квартирьеры прибыли заранее. Но откуда столько профессиональных русских охранников, которым он так доверяет? Несколько человек с машинами, которые знали город, вывезли троицу из борделя и, путая следы, хитрыми маршрутами доставили сюда. Это не такси по вызову. Не случайные люди, нанятые в аэропорту. Привезти их с собой Вейнтрауб тоже не мог. И тем более не мог предусмотреть нынешний поворот событий, отправляя Еву со шпионским заданием в Россию. Значит, у старика есть бизнес-партнёры в России, к которым он обратился после звонка троицы. Но какими же доверительными должны быть отношения с этими партнёрами!

Настораживала слишком хорошая осведомлённость миллиардера о том, что происходило с троицей в бункере. Да, кое-что по телефону рассказала Ева. За шесть часов между звонком и встречей у старика было время покрутить услышанное в голове, и сейчас он тоже задавал вопросы. Но всё равно – спрашивал, как будто знал бóльшую часть ответа.

Насчёт лёгкости побега, малочисленности безоружных конвоиров и других деталей нынешнего утра тоже ещё предстояло подумать. Словом, подозрения у Одинцова вызывало многое, но выбирать не приходилось: что выросло, то выросло. Троица бежала, Вейнтрауб им помог и обеспечил относительную безопасность… А главное, миллиардер недвусмысленно дал понять: с помощью беглецов он хочет отыскать Ковчег Завета.

Одинцов опасался, что старик первым делом займётся вывозом Евы из России. Шпионов не оставляют на растерзание противнику. Как её вывезти – отдельный разговор: документы Евы остались у академиков, и Псурцев наверняка постарался, чтобы американка, да ещё такая заметная, не проскользнула через границу. Но вряд ли эти ухищрения могли стать для миллиардера непреодолимым препятствием. Захотел бы – вывез бы, не таких вывозили.

Однако Вейнтрауб с первых минут встречи заговорил о троице как о единой команде. О том, чтобы заниматься Евой персонально, а мужчин сбросить со счетов, речи не было. Одинцов решил, что миллиардером движет меркантильный расчёт. Ковчег – это невероятная ценность, которую старик желает прибрать к рукам. Конечно, Еве рискованно оставаться в России. Но у Одинцова с Муниным намного меньше шансов найти Ковчег вдвоём: для успеха нужны все трое.