Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

…поскольку сделал всё возможное для её приглашения на семинар Арцишева. Вейнтрауб знал, как будет действовать профессор, пытаясь разобраться в проекте «Колокол». Этим путём прошёл его отец и другие сотрудники «Аненербе», лучшие учёные головы Третьего рейха. Это путь любого исследователя, столкнувшегося со сверхсложной задачей, решение которой лежит за пределами какой-то одной науки – и на стыке многих наук сразу. Арцишев сделал то, что должен был сделать: он занялся подбором уникального коллектива – эгрегора, который поможет ему решить задачу.

Связь между своим генератором и Ковчегом Завета старший Вейнтрауб описал в документах «Колокола». Там же были намечены научные сферы, в которых предстояло собирать информацию, и упоминались ниточки, ведущие в Петербург. В двадцатые годы он назывался Ленинградом, и Вальтер Вейнтрауб имел возможность общаться с ленинградскими розенкрейцерами, пока до них не добрались сотрудники ОГПУ-НКВД.

Всего этого Ева не знала – и не должна была знать. Ей предстояло приехать на семинар, очаровать Арцишева и добиться приглашения на постоянную работу в его лаборатории. В том, что неотразимая Ева сумеет произвести нужное впечатление на стареющего холостяка профессора, Вейнтрауб не сомневался. А её блестящие научные способности делали план безукоризненным. Вейнтрауб должен был снова получить доступ к документам отца и следить за ходом исследований изнутри благодаря Еве. По давнему соглашению она всегда подробно докладывала старику о своих занятиях.

Опытный и мудрый Вейнтрауб предвидел многие сложности. То, что произошло у Евы с Муниным неделю назад, вполне могло быть проверкой: Арцишев славился экстравагантным подходом к делу. Похоже, Ева оказалась ещё ближе к эпицентру событий, чем планировал старый миллиардер, и это его тем более устраивало.

Сообщение Жюстины о появлении Ковчега Завета в Петербурге привело Вейнтрауба в настоящий восторг. Древняя реликвия, отцовский генератор, ключ к энергии Вселенной и тайна розенкрейцеров складывались в единую картину. Провидческий план работал как часы и должен был вот-вот принести долгожданный результат…

…однако вдруг всё рухнуло. Перепуганная Ева оказалась в подпольном борделе. Профессора убили у неё на глазах. Компанию Еве составляли молодой историк-розенкрейцер и матёрый головорез, который участвовал в похищении Ковчега из Эфиопии. Причём они теперь знали, что к Арцишеву её подослал Вейнтрауб. В довершение всего по следу троицы шла какая-то спецслужба, связанная с КГБ, и поблизости крутились агенты Моссада.

Лавина новых вводных не на шутку озадачила Вейнтрауба, но не выбила из колеи: в его долгой жизни всякое случалось. Он велел Еве со спутниками оставаться на месте, пообещал организовать эвакуацию всех троих и распорядился о срочном перелёте в Россию, а сам заканчивал завтрак.

Его план потерпел крах. Гибель Арцишева перечеркнула кропотливую работу, которую проделал Вейнтрауб. Он остановился в одном шаге от цели: теперь придётся начинать всё с начала…

Хотя почему – с начала? Тонкие губы Вейнтрауба тронула хищная усмешка. Всё не так плохо! Смерть профессора отсекла его от проекта «Колокол», но Ева и те, с кем она бежала, знали о результатах работы в бункере. Судя по всему, странная троица знала многое. Их ищут? Тем лучше! Они оказались в безвыходном положении и будут благодарны Вейнтраубу за спасение. Поэтому будут работать на него все вместе – так же, как до сих пор работала Ева и как прекрасно сработал тот, кто собрал эту троицу вместе.

Они найдут ему Ковчег Завета.

69. Контригра

Псурцев откинулся в большом кожаном кресле и разглядывал Салтаханова, стоявшего перед ним с заплывшим лицом. Скованными руками Салтаханов неловко придерживал ноющий бок.

– Угомонился? – спросил генерал и бросил ключ на журнальный столик. – На, сними браслеты. Ты же офицер! Смотреть стыдно.

Салтаханов отпер наручники.

– Садись! – велел Псурцев. – Чего в драку-то полез, джигит хренов? Это тебе ещё по-доброму досталось, а могли так навалять, что у-у-у…

Салтаханов сел в кресло напротив.

– Они убили профессора, – сказал он, с трудом двигая челюстью. – Могли вылезти в окно и догнать. А они его убили. Безоружного старика. В спину.

– Насчёт старика ты давай полегче, – потребовал седой генерал. – Он мой ровестник. И не убили, а застрелили при попытке к бегству. Так бывает. А ты, значит, у нас чистоплюй?

Салтаханов промолчал.

– Тогда скажи мне, дорогой чистоплюй, – Псурцев смачно выговаривал это слово. – Что было бы, если бы профессор всё-таки ушёл? Как ты думаешь? Может быть, он бы вернулся домой, принял душ, переоделся и поскакал на свой семинар? И думать забыл бы о бункере, о тебе, об остальных? Так, по-твоему? Или он всё же стал бы трезвонить по всей округе, как ты его похитил и как вы проводили время? Арцишев – человек известный, мировая знаменитость, связи ого-го, да ещё на таком адреналине после побега… И что бы тогда с тобой было? А с нашей работой со всей, на которую столько времени, сил и средств угрохано? Какой шорох бы кругом пошёл, об этом ты подумал, нет?

– Профессора ему жалко, – возмущённо пробурчал Псурцев, поднялся и зашагал по туркменскому ковру. – Ты лучше спасибо скажи, что на Одинцова не нарвался! Что в автобусе тебя не было. А побежал бы туда – точно залетел бы под раздачу. С Одинцовым трое наших ехали, двоих до сих пор откачивают. Скажи ребятам спасибо, что ещё легко отделался.

Генерал остановился перед Салтахановым и снова окинул его взглядом:

– Да, расписали они тебя под хохлому, как яичко пасхальное… Болит?

– Болит.

– А у меня за тебя душа болит. Машина разбита, морда лица разбита… Сам как дальше жить думаешь?

– Я их найду, – сказал Салтаханов.

– Это правильно. Конечно, найдёшь, – согласился Псурцев. – Только сначала в порядок себя приведи. Фингал этот, рёбра… Куда тебя такого к людям пускать? Даю три дня. Полная отключка, сон, процедуры, и чтоб через три дня – как огурчик! Начальство уже в курсе. Насчёт машины тоже что-нибудь придумаем, не грусти. У тебя какая была?

– БМВ.

– Ну, БМВ не обещаю… Погоди-ка. Чего тут думать? Одинцова машину ты же изъял? Изъял. Она во дворе стоит. Заберёшь ключи – и катайся на здоровье, пока Одинцов не объявится. Ещё вопросы?

Проводив Салтаханова, генерал запер дверь и крикнул в дальний конец кабинета:

– Кофе будете?

Книжный шкаф за рабочим столом сдвинулся в сторону и открыл проход. Из потайной комнаты появился Иерофант, натягивая пониже капюшон куртки. Он медленно прошёл через весь кабинет и опустился в кресло, где только что сидел Псурцев.

– Кофе буду, – сказал он. – Кофе у вас изумительный, нигде такого не пил… Вы парня этого не хотите заменить, пока не поздно?

– Салтаханова? Не хочу… – Генерал позвонил в приёмную, распорядился насчёт кофе и спросил:

– А чем он вам так не нравится? Толковый офицер, все эти дни работал на отлично.

– Вы же сами сказали, что он слишком жалеет профессора, – заметил Иерофант.

– А вы не жалеете? – Псурцев задумчиво посмотрел на него. – Безоружный пожилой чудак, четыре пули в спину…

– Не жалею. Всё, как мы с вами договаривались. Профессор выполнил свою функцию, и надобность в нём отпала.

– Прямо Шекспир, – усмехнулся генерал. – Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.

– Это не Шекспир, это Шиллер, – сухо поправил Иерофант. – Но тоже классика.

Уязвлённый Псурцев развёл руками:

– Вы страшный человек! Знаете всё на свете, жизнями людскими готовы запросто распоряжаться…

– Уж не страшнее вас, – в тон ответил розенкрейцер. – Меня из людей интересуют единицы, остальные мне просто безразличны. А вы ко всем норовите в душу и в мозги забраться… Не надо на меня так смотреть. Откровенность за откровенность. Сами за язык потянули.

– Салтаханова я менять не стану, – проглотив обиду, рубанул генерал. – Это решено. Чтобы на его место другого ввести, надо недели две потратить, а вы говорили, что за три дня управитесь. Так?

– Думаю, даже быстрее. Хотя подстраховка не помешает.

Раздался стук в дверь, и Псурцев пошёл открывать.

– Подстраховка – это моя забота, – бросил он Иерофанту через плечо.

Генерал не впустил помощницу, у входа забрал у неё серебряный афганский кофейник, снова запер дверь и сам налил кофе в чашки.

Розенкрейцер напрасно упомянул о подстраховке. Люди Псурцева не нуждались в объяснении, что такое оперативно-разыскные мероприятия. Академики прочёсывали район, где сбежала троица. На контроль были взяты телефонные номера, по которым беглецы могли выйти на связь, адреса знакомых и прочие места, где они могли появиться. Службы заказа такси получили ориентировку на всю троицу и отдельно на высокую темнокожую женщину модельной внешности: мало ли что удумает Одинцов, чтобы сбить с толку преследователей.