Книга (СИ) - Ефимия Летова

— Их слишком много. И они ведут себя странно.

Я всё ещё не видела ничего за спинами стражников, поэтому потянулась наверх, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

— Они дикие, — голос Тельмана, который был выше и, соответственно, видел лучше, был слишком настороженным. — Дикие одиночные твари, людей боятся. На камалов никогда не полезут, разве что на раненого, полумёртвого… Но сейчас их много. Очень много. И они… они нас как будто не пускают дальше.

— Хочу посмотреть…

— Нечего там смотреть, — сурово отозвался Тельман, и я отчётливо услышала интонации Вирата-старшего. — Твари как твари. Близко лучше не подходить — плюются, и слюна у них едкая. Ткань прожигает.

Я растерялась. Сквозь сомкнутый строй стражников я нет-нет да и могла разглядеть лизаров: бурых, как коросты, длинноногих, по колено людям, полутораметровых в длину, но при этом вертких ящериц, которых действительно было много. И даже без комментариев Тельмана было очевидно, что происходит нечто из ряда вон выходящее: ни одна рептилия, если она не в спячке, конечно, не будет стоять неподвижно перед хрипящими и скалящимися камалами. И одна-то не будет, но четыре-пять десятков… Однако ящерицы стояли, как каменные, уставившись на нас круглыми оранжевыми глазами без век.

— Может, у них этот… брачный период?

— И что, они изучают на нас как потенциальных партнёров для спаривания? — Тельман потёр переносицу. — Бред. Лизары пугливы! Они нападают на мелкое зверьё, они не сбиваются в стаи!

— Значит, ими кто-то управляет, — я обернулась на Пирамиду. Пирамида была такая же, как всегда: черная, мёртвая.

— Зачем? — так же коротко отозвался Тельман.

— Чтобы мы не шли дальше.

— Зачем?!

— Откуда мне знать? Но не сами же они…

— Какой в этом смысл? Мы всё равно перебьём их.

— Значит, кому-то нужно время.

Отряд сплотился и сдвинулся вправо метров на десять. Не отрывая от нас своих горящих песочных глаз, в которых не было ни крупинки сознательности, лизары каким-то волнообразным, цельным движением тоже переместились вправо. Снова замерли.

Ситуация была совершенно абсурдной.

— Повернём обратно? — неуверенно предложила я.

— Вот ещё, — Тельман высокомерно фыркнул. — Пустим их на фарш, да и всё. Давненько мы не проводили чисток, не травили этих ядовитых паскуд.

— Дай-ка угадаю, с тех пор как Вират Фортидер отошёл от дел, так и не травили, — вполголоса произнесла я и тут же громче добавила:

— Но они не нападают.

— Хочешь дождаться, пока начнут?

— Не хочу, чтобы их так просто убивали, особенно если их кто-то заставляет, — я понимала, что мои слова звучат глупо до крайности, но ничего не могла с собой поделать. — Дай мне подъехать ближе.

— Стой на месте.

— Они меня не тронут.

— Да что ты говоришь?! Давай ещё заберём парочку во дворец, самых шипастых, приручим…

— Отличная идея. Я только посмотрю на них вблизи. Иначе никакого совместного сна, мой Вират.

— Ты перегрелась!

— Помоги мне слезть. Я только посмотрю, слышишь? Можешь хоть раз пойти мне навстречу?

— Крейне! — но камал опустился на колени, и я спрыгнула на упругий песок, такой горячий, что он жёг через подошву. Подошла к спинам наших охранников и прикрикнула, едва сдерживая смех — на нервной почве, не иначе — и желание похлопать по плечу ближайшего:

— Р-расступись!

Стражники дисциплинированно шарахнулись в стороны, старательно и грозно щетинясь кинжалами в сторону сошедших с ума рептилий.

Лизары не шелохнулись, но уставились на меня.

Все как один.

Ощущение абсурдности ситуации нарастало. Я оглядела стаю… стадо? Табун? Толпу? — криафарских варанов и, неожиданно вспомнив золотого скорпиутца на пороге собственной спальни, крикнула громче, строго, как на нашкодивших дошкольников:

— А ну, пошли прочь, к тому, кто вас прислал!

И в ту же секунду ощутила, как песок подо мной становится мягким, податливым, а я проваливаюсь вниз, внутрь, не имея возможности ухватиться за что бы то ни было, как-то замедлить своё падение.

* * *

* автор этих слов — немецкий историк Карл Хампе.

Глава 48. Часть 3. Криафар

На мгновение я представляю себя, захлебнувшуюся песком, нет, раздавленную тоннами песка и камней, телами исполинских лизаров, проваливающихся за мной следом, и не знаю, кричать ли во весь голос или наоборот, зажать рот, нос и глаза. Буквально десятую часть шага чувствую трение мельчайших острых песчинок сквозь одежду, словно меня перетирают на тёрке, но всё кончается очень быстро, точнее говоря — кончается всосавший меня и часть местных ящериц слой песка.

Не успев испытать все прелести удушья и клаустрофобии, вываливаюсь в пустое тёмное пространство, и падение слишком незначительно по продолжительности, чтобы ожидать в финале страну чудес. Если мне не изменяет память, кэролловская Алиса парила в кроличьей норе, куда провалилась, медленно и долго, тогда как я рухнула прямо на спины ящерицам, скучковавшимся подо мной, упавшим или набежавшим новым — трудно понять. Моя персональная страна чудес осталась наверху, а здесь могла обнаружиться разве что страна кошмаров… Так или иначе, я не разбилась и даже не ушиблась, только позорно взвизгнула, почувствовав под собой холодную кожу, суматошное копошение тел этих странных обитателей криафарской пустыни.

Дыра в песчано-каменном потолке стремительно затянулась, как магически регенерирующая рана, и пространство вокруг погрузилось в полную темноту. Голосить я перестала, испугавшись, а не обрушится ли на мою и без того обезумевшую голову каменно-песчаная толща, но находиться в куче лизаров, ощущать их острые шипастые спины, изогнутые длинные когти, склизкие шершавые языки, то и дело касавшиеся меня во тьме, было так жутко, что предвещало скорую истерику. Продолжая стоять на корточках, закрутившись на месте, как волчок, я зашептала:

— Кыш, кыш, кыш, пошли вон отсюда! — хотелось сказать "чур меня", но слова подбирались с трудом.

Как ни странно, это подействовало. Суетливая масса живых, но холодных и твёрдых безмозглых существ внезапно схлынула, как волна во время отлива. Я помотала головой и попыталась принять вертикальное положение, не уверенная до конца в том, что не упрусь макушкой в потолок. Однако, несмотря на темноту, я чувствовала над собой как минимум три-четыре метра пустоты.