Египетский манускрипт - Борис Батыршин

– Конечно, – кивнул Семенов. – «Предки не были идиотами».

– Вот именно! И об этом юноша, похоже, забыл. Иначе – как еще объяснить, что ему и в голову не пришло, что его люди из прошлого – Николка, Яша, барон в конце концов – сами сумеют решить несложную проблему с Ольгой? Но это ведь еще не все. Вот ты, Олегыч, упоминал, что наши «друзья» зачастили в «Ад». Яков, они и правда там бывают?

– Правда, – подтвердил Яша. – Сам два раза их прямо до дверей проследил. И сведения имеются, что они и сейчас там. Познакомились со студентом Технического Лопаткиным – ну, это тот, что бомбу в нас кинул, – и торчат там уже который день…

– Мошенник, – проворчал Корф. – Всю комнату мне изгадил, до сих пор в порядок привести не могут…

– Так вот о чем я? – продолжал Каретников. – Наши современники опрометчиво протоптали дорожку в «Ад» – а ведь вся Москва знает, что там когда-то обретались нечаевцы. Верно, Яков?

– Верно, Андрей Макарыч! – весело подтвердил молодой человек. – Ослы они! Это надо было додуматься – в «Аду»! Да там жандармы давным-давно всех тараканов пересчитали! Вернее уж сразу идти сдаваться на милость – нате, мол, забирайте, мы супостаты из будущего, с бомбами… Повяжут голубчиков, точно вам говорю…

– Вот именно, – доктор согласно кивнул. – А ведь этот Геннадий не мог не знать, что при Александре Миротворце охранное отделение весьма успешно придавило народовольцев! Нет – лезет в самое гнездо, где их компанию непременно вычислят… а все дело именно в неуважении к предкам. Вбили себе в голову, что если они из будущего – то им здесь море по колено. За что вскорости и поплатятся.

– А ведь это скверно, господа, – заметил Корф. Он уже не стоял у камина, а присел, подобно Яше, на подлокотник кресла и внимательно внимал дискуссии. – Эдак-то голубые мундиры и до нас доберутся…

– Да, верно. Не хотелось бы… – согласился с Корфом Олег Иванович. – А значит, друзья, наипервейшая задача – разобраться с сирийскими находками. Если мы хотим сохранить эту уникальную возможность – я имею в виду портал, – то надо как-то его переместить. Иначе самое позднее через пару месяцев мы лишимся возможности путешествовать между веками. А кроме того – нельзя и о более низменном предмете забывать. Я имею в виду деньги, конечно. Я тут сделал кое-какие вложения… ну да вы, наверное, уже в курсе?

Корф с Каретниковым кивнули – они, разумеется, успели ознакомиться с велосипедными прожектами Семенова.

– Вот и договорились, – подвел итог барон. – Вы уж простите, господа, но раз я взял на себя обязанности председателя этого собрания… вы не против?

Олег Иванович покачал головой. Остальные кто кивком, кто жестом подтвердили согласие.

– Вы правы, барон, – произнес Каретников. – Я имею в виду ту мысль, с которой вы начали наше сегодняшнее собрание. Как бы театрально это ни выглядело в глазах наших современников, – но без некой организации, «союза посвященных», если хотите, нам не обойтись. Если, конечно, мы и правда намерены заниматься чем-то… серьезным. Мы ведь намерены?

И Каретников обвел присутствующих взглядом. Все пятеро вновь сидели в креслах; за витражными окнами окончательно стемнело, и теперь и зал и лица были освещены только оранжевыми отсветами камина. Пламя играло на шпагах и кинжалах, развешанных по стенам; вырывало из темноты контуры манекенов у дальней стены и колонны, уходящие вверх, к сводчатому готическому потолку.

– Что ж, друзья, – медленно произнес барон Корф. – Будем считать, что «братство посвященных» состоялось.

Эпилог

– А все-таки нечестно, что нас не позвали, – в который уже раз сказал Николка. – В конце концов, это я нашел четки и в портал первый прошел! А ты – второй! Мы догадались, что это четки его открывают! А они – взяли и без нас обойтись решились…

– Да, неприятно, – согласился Ваня. – А вон Яшку пригласили, а он меня всего-то на два года старше! Нет в мире справедливости.

– Ну, что Якова позвали – это понятно, – рассудительно сказал Николка. – Он вон сколько всего раскопал – и Евсеина нашел, и Стрейкера выследил, и вообще…

– Зато ты его, можно сказать, спас! – резонно заметил Иван. – Если бы ты не поднял кипеж – где был бы тот Яша?

– Нет, это Сергей Лексеич и господин барон. Ну и Рома… Роман Дмитриевич то есть, – возразил Николка, во всем стремившийся соблюдать справедливость. – Я – что, я просто передал…

– Все равно – неправильно. Чем мы-то хуже? И какая разница, сколько нам лет? Нас тоже должны слушать!

– Ну ладно, чего уж теперь… – вздохнул Николка. – Наверное, как решат все – нам расскажут. Не могут же не рассказать, верно, Вань?

– Кто их знает! – буркнул Ваня. – Совести у них нет, вот что. Они там судьбы мира обсуждают, а людям в школу идти…

– Тебе тоже? – Николка обрадовался тому, что мальчик сменил тему. – Мне вот послезавтра… мы с тетей Олей уже за формой ходили!

– Хорошо вам… – позавидовал Иван. – А вот нам в школе как весной сказали, что теперь будет форма, – так до сих пор ничего не известно. Идти первого сентября, а в чем идти – никто не знает. А между прочим, меньше двух недель осталось!

– Как так? – недоуменно нахмурился собеседник. – Сегодня ведь уже… ах да, конечно!

– Вот-вот, я тоже все время забываю. Если бы не придурки, которых лейтенант из нашего времени притащил, – там вообще сейчас середина июля была бы, – вздохнул Ваня. – В общем, жизнь и тут мне свинью подложила. Ты прикинь, было бы еще полтора месяца каникул! А из-за них – иди теперь, как дурак, в школу…

– Ну да, – грустно поддакнул гимназист. – Как-то очень уж быстро лето пролетело. И сколько всего случилось! И погода вон уже не летняя…

Над Москвой и правда уже третий день висели плотные графитовые тучи. Время от времени они проливались на город реденьким дождиком, уже по-осеннему зябким. Прохожие уже переоделись – на улицах замелькали суконные шинели, извозчики напялили армяки, а дамы вытащили из гардеробов плотные шерстяные жакеты. Мальчики тоже сняли легкие летние косовоторки и полотняные брюки: Николка облачился в серую суконную гимназическую рубашку, оставшуюся от прошлого года; рубашка уже была ощутимо мала, и запястья смешно торчали из рукавов. Ваня же, в очередной раз плюнув на конспирацию, нацепил черные джинсы и нейтрального цвета толстовку без капюшона. Единственная уступка здравому смыслу – толстовку он выбрал без молнии.

Очередной дождик как раз недавно прекратился; сизые лужи испятнали мостовые и тротуары; извозчики катили по Каланчевской площади, рассыпая во все стороны брызги. Напротив Ярославского вокзала мальчики соскочили с задней площадки конки и, уворачиваясь от прохожих, поспешили к парадному входу. И тут же окунулись в обычную вокзальную суету: бродяги с их жалостными повествованиями, пивные буфеты с коржиками и бутербродами с селедкой, ларьки да рынки – настоящий «базар-вокзал», беспокойный приют странников, в котором все на виду.

– А мы точно не опоздаем? Во сколько поезд? – на бегу спрашивал Ваня.

– Сто раз уже говорил! – недовольно ответил Николка. – Четыре тридцать пять пополудни, дачный поезд, от Троице-Сергиева посада. Да вон сам смотри!

Возле большого табло толпилась публика; вокзальный служитель, приставив стремянку, мелом вписывал в одну из граф время прибытия.

– Точно, он! – увидел Иван. – Уже прибыл, получается! Третья платформа… ага, это там. Побежали, а то пропустим!

Чтобы пройти на перрон, требовалось приобрести особый, «перронный» билет, так что пришлось ждать снаружи, возле ажурных ворот, через которые выходила приезжая публика. Сквозь прутья решетки близко – рукой подать! – были видны поезда, и ребят сразу же окутал особый аромат «чугунки». Щемяще и тревожно пахла паровозная гарь – в локомотивах жгли каменный уголь, так что запах был густым и едким; с ним смешивался сумасшедший дух креозота, которым пропитывали шпалы. В двадцать первом веке их будут делать из железобетона; и хотя старые, деревянные, еще не вполне исчезли из обихода, мало кто из Ваниных современников сохранил в памяти их пьянящий аромат. Мальчик вздрогнул от накативших воспоминаний: Басра, где запахи угля и креозота смешались с острой вонью пороха и крови…

То и дело сквозь вокзальный гомон прорывались свистки паровозов; им отзывались колокола, трели кондукторов и однотонно-похожие крики «поезд отправляется!» да «поезд прибывает!».

Дачный состав стоял у дальней платформы. Пассажиры покидали вагоны; дачники и прочая благополучная публика в шляпах и панамах, с кулечками и громадным носильщиком «номер восемь», шествующим впереди семейств в непременном фартуке с пирамидой чемоданов на плечах.

Николка пытался подпрыгивать, высматривая в толпе тех, кого они пришли встретить; Ваня же предпочел решить вопрос кардинально и вскарабкался на решетку, идущую вдоль перрона.