Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

В выработанном итоговом постановлении ЦК ПСР была одобрена занятая Сибирским краевым комитетом партии позиция по отношению к местной советской власти, а также его решение об образовании независимого временного демократического государства-буфера между советской Россией и Японией. «…II. Признать правильным отказ от власти краевого комитета партии и членов последних, входящих в Иркутский Политический центр, и передачу ими этой власти местным коммунистам, стремившихся утвердить советский режим, не считаясь с опасностью японской оккупации и рисковавших вызвать борьбу внутри демократии, несмотря на наличность еще некоторой контрреволюционной угрозы. Вся ответственность за последствие этих событий должна быть возложена на большевиков и их авантюристическую попытку.

III. Признать политически правильным, целесообразным решение Сибирского краевого комитета партии вопроса об образовании из Восточной Сибири и Дальнего Востока временного независимого демократического государства-буфера между советской Россией, могущего фактом своего существования охранить указанные территории за революционной Россией и предохранить их как от хищнической оккупации японцев, так и от разрушительного хозяйничанья большевиков.

В срыве местной организацией коммунистической партии этого плана, уже санкционированного Томским договором 19 января и утвержденного центральной советской властью, ЦК ПСР усматривает новую угрозу территориальной целости России и заявление о возможности уступки правительством народных комиссаров части российских земель Японии. Считать, что намеченная в Томске западная граница буферного государства по р[екам] Ока – Ангара является крайне невыгодной и могла быть санкционирована только при исключительных условиях.

IV. Одобрить отказ краевого комитета взять на себя, согласно распоряжения Сибревкома, организацию государства-буфера, в урезанных границах (зап[адных] границ р[ек] Чикой – Селенга), ибо государственное существование в указанных пределах было бы до крайности затруднительным и подобный буфер не мог бы выполнить задач, для которых он создается, и стал бы простым орудием для прикрытия советской политики и захватнических устремлений Японии […]»[592]

Как известно, события 4–5 апреля 1920 г. во Владивостоке и Николаевске-на-Амуре[593], которые завершились подписанием 29-го числа соглашения между Владивостокским правительством и японцами (первая из двух подписей под этим документом принадлежала одному из бывших членов ЧСК при Политцентре А.Н. Алексеевскому[594]), и подтолкнули центральную советскую власть предпринять шаги навстречу организации государств-буферов, исключив при этом Иркутскую губернию.

Таким образом, местная советская власть Восточной Сибири нуждалась в показательном судебном процессе, чтобы «кукушечьим» приемом подменить собою главных инициаторов разгрома «право-большевистской атамановщины», вскрыть «контрреволюционную» деятельность третьей и четвертой сторон, но так, чтобы не поссориться с временными союзниками центральной советской власти в создании государств-буферов на Дальнем Востоке. Предлогом для реализации этого плана и послужило предварительное следствие над бывшими министрами и их товарищами из правительства Колчака, начатое 7 января 1920 г. членами Политического центра.

Сибирский краевой комитет ПСР рассматривал предварительное следствие как исполнение решения IX Совета ПСР: «…осветить перед лицом как русских трудовых масс, так и Западно-Европейского общественного мнения действительную природу колчаковской власти и ее формы выявления». Как выяснилось, «освещение» было реализовано в 1923 г. публикацией социал-демократом Б.И. Николаевским[595] «протоколов» допросов адмирала А.В. Колчака[596].

«Обособить» Сибирь от общественно-политического движения, развернувшегося на Дальнем Востоке, требовали также следующие факторы: а) безболезненный переход власти в конце января 1920 г. в городах Владивостоке, Никольск-Уссурийске, Амурской и Сахалинской областях к земским и городским самоуправлениям, под крыло Сибирских краевых комитетов ПСР, партии Народной свободы, крестьянской и социал-демократическим фракциям левых: социалистов-революционеров, социалистов-революционеров интернационалистов, Трудовой народно-социалистической партии; б) объединение земств в краевом масштабе с отказом от классовой борьбы[597]; в) возложение политической ответственности за события 4–5 апреля 1920 г. на провозгласивших себя «вождями масс» местных коммунистов.

Обвинительное заключение «по делу самозваного и мятежного правительства Колчака и их вдохновителей» являлось в большей степени эмоциональным политическим сочинением, нежели судебным документом. Оно обвиняло весь общественный строй, политическую и экономическую системы, сложившиеся к началу 1920 г. в Сибири. Аргументация выдвинутых обвинений для юрисдикции базировалась на источниках третьего порядка: одном из вариантов стенографической записи (не протоколов) допросов А.В. Колчака и на 10 процентах предварительных следственных материалов.

Этот факт был установлен 24 мая 1920 г. на пятом заседании, когда председатель ЧРТ И.П. Павлуновский заявил: «Я удостоверяю, что около 2-х тысяч пудов (документов. – С. Д.) имеется в ящиках, которые не были еще представлены ни защите, ни обвинению». А также А.Г. Гойхбаргом: «Дело в том, что из Иркутска привезено огромное количество всяких документов и бумаг, которые не только защита, но и я в своем распоряжении не имели…»[598]

Три этапа «продажности и измены», сформулированные в качестве конкретных обвинений Верховного правителя, не имеют под собой никаких оснований. Более того, уместна постановка вопроса о преднамеренной фальсификации исторически установленных биографических фактов, дискредитации имени и клевете, бездоказательно порочащих честь и достоинство российского адмирала. Кстати, заключение Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации о «преступлениях против мира и человечности» Верховного правителя России вполне применимо и в отношении инициаторов создания советского государства, узурпировавших власть в октябре 1917 г.

Между тем проблема реабилитации Колчака обладает немаловажной этической стороной: будет ли она означать бессмысленность принесенных человеческих жертв, нравственных и идейных идеалов, двигавших героями Белого движения?.. Для такой личности, как адмирал, ответ один, безусловно. Здесь уместно привести характеристику нескольких персонажей российской «контрреволюционной генеральской галереи», данную П.Б. Струве[599]: «М.В. Алексеев[600] это – массивная железная балка-стропило, на которое в упорядоченном строе и строительстве можно возложить огромное бремя, и оно легко подъемлет это бремя. Каледин[601] это – мощный камень, как бы вросший в свою историческую почву, и вне ее беспомощный и слабый. Колчак это – сосредоточенный в целую даровитую личность нерв, чувствительная струна, которой угрожало порваться или быть порванной. Корнилов это – стальная и живая пружина, которая, будучи способна к величайшему напряжению, всегда возвращается к исходному положению»[602].

Отдавая дань должного уважения заслугам перед Отечеством Александра Васильевича Колчака, видимо, следует учитывать вышеизложенное обстоятельство и если говорить о его реабилитации, то прежде всего в отношении снятия обвинений в «продажности и измене» России.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

СЛУЖБА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА

СООБЩЕНИЕ НА ДОПОЛНИТЕЛЬНОМ КУРСЕ ВОЕННО-МОРСКОГО ОТДЕЛА НИКОЛАЕВСКОЙ МОРСКОЙ АКАДЕМИИ[603]

Капитана 2-го ранга Колчака

1911–1912 год

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. КОМАНДОВАНИЕ КАК ИДЕЯ ВОЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

Военный замысел как искусство командования

Обстановка или совокупность всех условий для действия

Изучение обстановки

Оценка данных по обстановке как подготовка решения

Военный замысел

Выражение военного замысла в план действия (оперативная работа)

Выражение плана действия в распоряжения и приказания (распорядительная работа)

Штаб командования как вспомогательный орган

Единство работы командования и его штаба

Развитие вспомогательных органов командования во флоте

Глава 2. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ

Определение термина «Генеральный штаб»

Эволюция сухопутного Генерального штаба

Прусский Генеральный штаб Русский Генеральный штаб

Военные академии как школы офицеров Генерального штаба

Фельдмаршал Мольтке[604] как создатель современного Генерального штаба