Последний атаман Ермака - Владимир Буртовой

— Крестьяне перевязали раны, я хотел было вернуться на подворье, да они оповестили меня, что хоронить там некого, мои родичи сгорели вместе с усадьбой, слуг побили, даже скот не пощадили: что с собой взяли на прокорм, а остальной просто порезали и собакам голодным бросили. Ушел я со своими крестьянами в лес, от опричников подальше, и лет пять, где мог, мстил нелюдям, самих убивал, усадьбы, которыми их за лютость одаривал царь Иван, изымая у родовитых князей, жег, а когда царь разогнал и многих поубивал опричников, ушел я на Дон, а два года назад перешел с ватажниками на вольную Волгу.

— Да-а, была Волга вольная, но и на нее бояре удумали узду крепкую надеть! — отозвался Матвей, пораженный услышанной исповедью бывшего князя. — Но, Митроха, ты оговорился, что родитель нарек тебя Романом. Зачем сменил княжеское имя на мужицкое?

Митроха Клык скорбно улыбнулся, отчего шрамы на лице слегка растянулись от носа в стороны.

— Умер князь Роман, нет его более на белом свете, а тем паче для тайного сыска за многое побитие верных царевых слуг. Есть вожак Митроха, гонимый царскими псами, аки лесной волк.

— Довелось слышать мне в Москве от князей Шуйских, что царь Иван Васильевич в свое время перед смертью возвернул иным князьям прежде отнятые имения. А иные имения даже убитых князей вернул их детям. Так было с удельными князьями отравленного Владимира Андреевича Старицкого. Младшие сын и дочь князя Владимира остались живы и получили от царя отцовский удел и княжеское звание. И князю Ивану Андреевичу Шуйскому, сыну убитого князя Андрея Михайловича, вернул посмертное поместье и в службу к себе взял.

Митроха покачал головой, выказывая этим свое сомнение, сдвинул суконную шапку с облысевшего лба к затылку.

— Я и поныне не простил царю Ивану мученической смерти родителей моих и сестриц, не говоря уже об изуродованном лице и выбитых в той драке зубах! И царь накрепко вписал меня в поминальный список за то, что я побил более двух десятков его псов-опричников, всякий раз оставляя свою именную пометку, чтобы знал он, кого искать в темном лесу!

— Смел ты душой, князь Роман, смел, дивлюсь на тебя. Но ныне у нас другой царь, смиренный и богобоязненный, — напомнил Матвей, все еще словно не веря, что среди его казаков объявились не только тверские стрельцы с Томилкой Адамовым, но и бывший ярославский родом князь Роман.

— Царь-то богобоязненный, да правитель из старых опричников, который с родом Малюты Скуратова повенчан! Женат на его дочери! Худородный, он еще покажет волчьи зубы, когда придет его час одолеть родовитых князей!

Матвей Мещеряк невольно вздрогнул от пророческих слов. Вспомнилась недавняя Москва и все, что там произошло в мае месяце, в том числе и чьи-то слова, что им, купцам, погибель, да и князьям Шуйским от руки Бориса Годунова смерть неминучая! Прогнав эти невольные горестные воспоминания, спросил о другом:

— В ратных сражениях довелось бывать, князь Роман? Извини, но после услышанного язык не поворачивается именовать тебя мужицким прозвищем.

— Привыкай, атаман Матвей. Опасаюсь, как бы слух не дошел до ушей правителя Годунова, что укрываюсь у твоих казаков. Может статься, что и на дальних родичах помстит беглому князю! А в ратных баталиях бывал со своими молодцами. Били татарские остатки подле южных рубежей, когда бежали они от Молоди. С донскими казаками под Крым ходили, там не раз схватывались с татарскими разъездами.

— То славно… Митроха! Будешь атаманом над своими молодцами и далее. Доброе ратное оружие выдадим вам всем, кто может носить его и к делу способен. Кто слабо обучен — мои казаки возьмут в науку, потому как привычны мы брать верх не числом, а воинской выучкой и атаманским ратным искусством! Надо нам от Самары-реки уходить на Иргиз или еще далее, на Яик, к нашим старым товарищам. Общую казацкую силу ни ногайским ханам и мурзам, ни царским воеводам не одолеть! Согласен, атаман… Митроха?

Митроха Клык раздумывал не долго, пристукнул кулаком о колено, сказал решительно:

— Для одного человека и двое — уже рать! Иду с тобой, атаман Матвей! Наслышан о тебе земным слухом, что не ради разбоев собирал ты с атаманом Ермаком казацкое воинство, но ради вольного от царя да бояр житья! Идем на Иргиз ли, на Яик ли, а там как Господь нашими судьбами распорядится. Господь, а не бывший опричник Бориска Годунов!

— Атаман! Кажись, с левой руки у нас гости нежданные объявились! — этот настороженный покрик дозорного казака с носа атаманского головного струга заставил всех встрепенуться и с нетерпением искать глазами тех, кто может угрожать отряду какой-либо опасностью.

— Где и кого узрел, Федотка? — Мещеряк поднялся со скамьи у рулевого весла, внимательно всмотрелся в пологие увалы, местами покрытые небольшими зелеными рощицами и высокой, от обильных весенних дождей травы.

— Вот теперь они из лощины должны выехать! Верхоконные, человек до тридцати!

— Казаки аль ногаи? — тут же уточнил Матвей. Атаман хорошо сознавал, что если большое ногайское войско в две-три тысячи человек теперь же навалится на струги, отбиться будет трудно — больше половины вновь приставших к его отряду ватажников не имеют достаточного умения ни из пищалей палить, ни саблями рубиться, доведись сойти на берег для сражения.

Всадники обогнули березовую рощу и неглубокой балкой, из которой утренний ветерок выдавил предрассветный туман, сминая конскими копытами буйные заросли чертополоха и полыни, приблизились к берегу Большого Иргиза, замедлили бег коней. От них отделились трое и, изготовив пищали к стрельбе, почти шагом подъехали на двадцать саженей к невысокому обрыву над водой, подождали некоторое время, пока головной струг не поравнялся с ними, и конник на гнедом жеребце зычным голосом спросил:

— Что за люди на стругах? Чьи будете да куда путь держите?

Матвей Мещеряк мысленно перекрестился, радуясь, что встретили своих, а не стражу кочевых ногайцев, в свою очередь задал вопрос:

— А ты чей будешь, смелый человек? И кто над тобой в начальниках ныне?

— Я сам себе свой, вольный казак, а в вожаках у нас ходит отважный атаман Богдан Барбоша, да продлятся его дни до самого страшного суда господня! А вы кто и откуда таким скопищем? И кто у вас за головного вожака?

— А мы из войска покорителя Сибири, славного атамана Ермака Тимофеевича! Идем из-за Камня через Москву в родные места! — ответил Матвей, всматриваясь в казака и пытаясь узнать, видел ли его прежде.

— А где сам атаман Ермак? — спросил казак, удерживая на месте гнедого коня, который не хотел стоять, норовил пуститься в бег вдоль реки. — Я знавал Ермака до его ухода на Каму к Строгановым!