Наследие викинга - Людмила Горбченко

     Что это?! Я схожу от тоски с ума?! Как мог в ее могиле оказаться медальон?! Я оглянулся вокруг – никого. Да и следов на снегу не было – сюда давно никто не приходил. Но медальон был таким чистым и блестящим, словно его только что положили под камень. Я был не в силах оторвать взгляда от ее лица.

  Только когда в монастыре зазвонили к заутрене, я скрылся в лесу и отправился в замок.

    Сочельник. В замке сейчас вся семья готовит Буш дё Ноэль – рождественское полено из вишневого дерева. Один из самых любимых мною рождественских обрядов. Полено торжественно внесут в дом, и отец, как хозяин замка и глава семьи, польет его маслом и разогретым вином, все прочитают молитвы, и самые маленькие девочки нашего рода подожгут его щепками от прошлогоднего полена. Затем  они усядутся за стол и веселым разговорам, танцам и шуткам не будет конца. В эту ночь все, даже дети, не ложатся спать вовремя. Часто няни уносят их в спальни спящими: они засыпают прямо на полу или в креслах. Это волшебная ночь, и то, что я нашел портрет Дианы, только тому подтверждение.

  Наступал вечер, и, если я хотел застать церемонию возложения полена в главный камин, мне нужно было поторопиться. Я пробрался по тайному входу в нишу за картиной. В замке было тихо – наверное, все стоят на молитве. Пристроившись в тесной и пыльной каморке, я, затаив дыхание, заглянул внутрь:

  Все сидели за столом, что немало удивило меня: ведь время пира еще не наступило. Свечи горели в люстре, во всех канделябрах и подсвечниках, их свет, отражаясь, поблескивал на серебряной и хрустальной посуде. Никто за столом не разговаривал и не двигался. Что-то жуткое было в этой неподвижности и молчании. Тишина давила на уши, только тихий, едва различимый звук нарушал ее. Я прислушался: такой звук могла издавать вода, капающая на пол.

   И вдруг запах человеческой крови, как огненной молнией, ударил в меня!

      Кровь! Море крови!! Океан!!!

      Ее запах, нахлынувший со всех сторон, душил, лишая рассудка. Я, задыхаясь, схватился за горло, стараясь    остановить дыхание, но это было бесполезно – запах проникал в мой нос, голову, мозг! Толкнув картину, я порвал полотно и вывалился на пол. Корчась в невероятных муках, я полз к двери, стараясь быстрее выбраться на чистый воздух.

  - Не так быстро, мой друг, не так быстро, – услышал я за спиной. И в тот же миг меня подхватили и поставили на ноги.

  Ничего не понимая, почти на грани сознания, я медленно повернулся. Прямо за мной стоял человек в плаще с капюшоном и горящими красным огнем глазами.

  - Мы еще не закончили, – он рассмеялся каким-то жутким нечеловеческим смехом, – посмотри, что я тебе приготовил. Он рывком повернул мою голову. Подняв затуманенный взгляд, я увидел человека, привязанного к перилам балкона, где во время балов играют музыканты. Это была женщина, ее голова склонилась на бок, из раны на шее на пол капала кровь.

 - Мишель, сынок. Ты жив, мой мальчик, – тихо прошептала мама.

 - Хорош подарок на Рождество? Давай, выпей ее крови. Ты не сможешь устоять, не теперь!

 В глазах потемнело. Я ничего не чувствовал. Туман заволакивал темной пеленой мои глаза и разум. Я словно летел в бездонную яму. Из тумана  доносился голос мамы, он звал меня, как в детстве весело и беззаботно: «Мишель, Мишель, проказник, где ты? Вернись!» И смех, мамин смех.

    Все отошло на задний план. Только ее голос держал меня на краю жуткой ямы, не давая упасть в черную тьму. Я должен что-то сделать там, наверху. Что-то важное и страшное. Я напряг свое сознание, стараясь удержать его.

 - Ну, ты совсем дохляк! – услышал я голос, – скис, так неинтересно. Вот Тьёдвальд – тот был силен. С ним было не скучно. А ты только и можешь, что лить слезы да страдать на кладбище. Давай, встряхнись! Отомсти за них! Ты же их любишь, или как там у вас это называется? – Я чувствовал, как меня трясут.

  - Я даже попытался расшевелить тебя, разорив Рауля. Я полагал, что ты бросишься искать меня, и поэтому показался тебе. Но ты нашел другой способ помочь ему. Тьери, он погиб из-за тебя. Ты безвольный слабак. Даже то, что я убил Жаклин и Андре, не показалось тебе достаточным для мести. А теперь я сделал достаточно, чтобы в тебе проснулась ненависть?

 - Оставь его. Убей меня, не трогай сына, – голос мамы звучал тихо и немощно.

 -  Ты знаешь, кем стал твой сын?! Чудовищем, вампиром! И я заставлю его попробовать твоей крови. Я насильно затолкаю ее в его глотку! Мне надоел ваш род! Вы плодитесь, как мыши, я устал от вас! Я хочу свободы. За что меня приговорили торчать возле вас? Ты хоть знаешь, скольких малюток из вашего рода я истребил за эти века?  Я упустил только двоих. Не нашел в них ничего интересного. Ты виновата в том, что он остался жить. Тебе и отвечать. Он должен выпить человеческой крови – так почему бы не твоей?!

   Он подхватил меня и в один прыжок взлетел на балкон. Схватив за волосы, ткнул в шею мамы:

  – Пей, … пей, щенок! Ты не сможешь устоять, это невозможно! Здесь все пропахло кровью, никто не устоит. Попробуй и останешься жив, как Андре. Он не устоял, и ты не сможешь!

 - Пей, сынок, и он отпустит тебя, – прошептала мама.

 - Вот, вот – будь послушным. И я отпущу тебя.

    Ее запах, любимый мною с детства, привел меня в чувство и перебил тягу к крови. И то, как мама просила меня выпить своей крови, вернуло к действительности. Вся невысказанная к ней нежность и любовь придала сил. Я задержал дыхание и поджал губы, чтобы не чувствовать на них мамину кровь. Осторожно достал из-за пояса шип Лорда, и, извернувшись, воткнул его в вампира. Он взревел и, отшатнувшись, упал. Я вскочил на ноги и воткнул еще один в его спину. Затем, разорвав веревки стягивающие маму, спрыгнул с балкона и опустил ее на пол.

 - Прости, мама, – тихо проговорил я, – я так виноват. Я должен был уйти.

  - Мальчик мой, ты жив, и это главное. Не казни себя, значит, так было угодно Богу, – мама обняла меня и, притянув, поцеловала в лоб.

 За моей спиной раздался смех.

 - Как трогательно. Люди так сентиментальны.

   И в тот же миг я отлетел в сторону, отброшенный с неимоверной силой. Ударившись о стену, я тут же вскочил, готовый вновь ринуться на вампира, но он снова ударил меня, и я, разбив окно, выпал на улицу.

   Когда я, через секунду, вернулся в зал, мама лежала на полу мертвой. А вампир сидел на перилах балкона и спокойно рассматривал шипы.

   Я ощутил, как внутри меня поднимается волна непостижимой злобы. Как будто вся животная, звериная ярость мира сосредоточилась во мне одном. Мои губы приподнялись в зверином оскале, из глубины груди вырвался глухой низкий рык. Я почувствовал, как в моем рту растут клыки, а ногти на руках удлиняются и превращаются в острые  когти.