НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА - Дмитрий Альперов

Дирекция с радостью согласилась.

Дана была большая реклама, и через несколько дней приехал Дуров.

Анатолий Дуров — большое явление в цирковом искусстве, он оказал такое влияние на наш с отцом репертуар, что о нем я должен говорить совершенно отдельно, вне зависимости от его выступления в Калуге.

ГЛАВА XIV

Анатолий Дуров. Вологда. Репертуар, созданный под влиянием А. Дурова. Архангельск. «Разговор с рублем». «Прежде и теперь». Сергей Сокольский — «некто в рваном». Вологда. Чемпионат Петра Крылова. Вражда братьев Дуровых. Владимир Дуров в Вологде. Опять цирк Никитиных. Казань. Труппа. Батуд. Человекообразная обезьяна Мориц. Иваново-Вознесенск. Японцы на раусе. В цирке Малевича в Одессе. Элен Варье-Шуман. Я — кандидат в помощники Пуришкевичу. Столкновение с приставом. Клоунский клуб. Полеты Ивана Заикина. Чума в Одессе. Антре с крысой. Спуск Уточкина на велосипеде с одесской лестницы. Мориц в скэтинг-ринке. Кишинев. Измаил. Работа в кино. Опять Кишинев. Безработица. Рихтер и его зверинец. Витя Толстый.

0б Анатолии Дурове можно было бы написать целую книгу. На цирковой арене второго такого самородка не было. В театре нашем не раз бывали, самородки, например, Щепкин и другие, но в театре есть и были школа, метод и культура. В цирке же каждый артист доходит до всего сам. Анатолий Дуров был новатором, он — интереснейшее явление эпохи расцвета русского цирка. Куда ни приезжал Дуров, цирк был полон. Приезжал же он обычно не более как на четыре-пятъ дней, причем, гастролируя, брал с дирекции львиную долю: пятьдесят процентов с валового сбора. Все же расходы относились за счет дирекции: дирекция давала здание, свет, рекламу, труппу. Любопытно отметить, что после дуровских гастролей цирку нечего было делать в городе, — сборов не было, приходилось «сматывать удочки».

Анатолий Дуров был необычайно талантлив, это сказывалось во всем. Одно время он увлекался рисованием, стал очень хорошо рисовать, причем и тут ему хотелось внести что-то свое, и он рисовал на стекле особым способом, делая задний план картины на обратной стороне стекла и более близкие предметы изображая на передней его стороне. Писал неплохие стихи, хорошо лепил. За что бы он ни взялся, вое ему удавалось. Он был интересным и очень остроумным собеседником и в то же время человеком взбалмошным и большим самодуром. Не раз бывало, что все билеты на представление проданы, а Анатолий Дуров заявляет дирекции, что сегодня работать не будет. Дирекция волнуется, протестует. Дуров же спокойно заявляет: «Не беспокойтесь, завтра придут». Забирает всю труппу и едет с ней кутить в ресторан.

Он первый из клоунов решил выступить без грима, в богатом костюме. Первый заговорил с арены чистейшим русским языком, стал читать стихи, рассказывать анекдоты. Как клоун-сатирик, он не раз подвергался репрессиям со стороны полиции и высылался из ряда городов без права въезда в них. Я видел его раньше до его гастролей в Калуге и всегда вспоминаю о нем с восхищением. Второго Дурова, повторяю, нет, и вряд ли появление его возможно.

Он стоит перед моими глазами как живой.

Первый дебют в Калуге. Цирк полон. Вся труппа в униформе. Режиссер объявляет: «Анатолий Дуров!» — и цирк дрожит от аплодисментов. На арену торжественно выходит среднего роста человек в пестром парчевом костюме, весь увешанный жетонами, с бриллиантовой звездой эмира бухарского. Лицо без грима.

Маленькие усики. Он раскланивается с приятной улыбкой на все стороны. Цирк затихает. Вое напряженно ждут, что скажет Дуров. А с арены уже доносится:

В глубокую старинушку,

В домах бояр причудливых

Шуты и дураки носили колпаки.

А в нынешнее время

Мы видим в высших обществах

Шутов и дураков без всяких колпаков.

Голос и дикция у Дурова были изумительные. Дар слова — неповторяемый. Так свободно говорить с арены умел только он один. Животных у Анатолия было очень мало. Четыре или пять собачек, петухи, крыса и кошка, свинья и пеликан. Главное Действующее лицо в его выступлениях был он сам и его удивительно меткий и образный язык. На манеже он бывал около часа, каламбуры его прерышлись показом животных, показом, который тоже сопровождался каламбурами.

Привожу несколько его реприз. Пеликан его изображал, как мелкий чиновник ходит перед начальством. Птица вся изгибалась и ползала по земле. Дуров выводил свинью и, демонстрируя ее, говорил: «Смотрите, свинья эта куцая, как наша конституция». Из-за свиньи он был выслан из Нижнего. Позже уже при губернаторе Хвостове ему также было запрещено говорить о конституции. Тогда он на другой день вывел свинью с завязанным хвостом. Бго стали опрашивать, почему у свиньи хвост завязан. Отвечал: «Не могу сказать. Про хвост Хвостов запретил говорить».

За это он был вторично выслан.

Была у него такая реприза. По ходу действия разговор в репризе идет об обмане. Дуров начинал жаловаться и говорил: «Если министр министра обманывает, то говорят, что это — политика. Генерал генерала обманывает — это стратегия. Купец купца обманьшает — коммерция. А наш брат, если кого надует на целковый, все хором кричат: «Жулик!»

В репризе по поводу русско-японской войны у него был следующий диалог. «Почему у нас на Дальнем Востоке так мало пулеметов? — Потому что своя рубашка ближе к телу: зачем отдавать пулеметы чужим, когда они нам нужны для своих».

Была реприза, выясняющая основы российской политики.

Униформа выносила огромные буквы и строила из них слово «доклад». Дуров говорил: «Министры у нас делают каждый день доклад».

Он убирал букву «д» и продолжал: «Чиновников интересует оклад».

Убирал, букву «о»: «Для бюрократов старый режим клад».

Убирал одну за другой две последние буквы: «Правительство всеми силами старается, чтобы был лад».

«А на самом деле у нас на Руси — ад».

Привожу стихотворение, которое каждый раз имело большой успех.

Дом покосившийся, стекла разбитые,

Вместо забора следы частокола,

Двери и окна для ветра открытые —

Вот русская сельская школа.

Домик уютненький, все так приветливо.

Солнышко. Травка. — Здравствуй, сиделец!

— Наше почтение. Скинута шапка.

Вот казенная винная лавка.

У Анатолия Дурова был знаменитый горшочек с землей. Он выносил его, брал оттуда землю и пригоршнями бросал ее на арену.