Невеста фараона - Анна Трефц

— Бесстыдник! — цедила она, наблюдая за его неуклюжими действиями, — Надо же такое придумать, к нам в дом девиц водить! Как будто своей квартиры нет.

Дядя Гена не возражал и не оправдывался. Только буркнул напоследок:

— Сказал же больше не буду. Извини. Все?

— Все! — вот это вряд ли, — Видеть тебя не хочу.

Мама шумно выдохнула и ушла в гостиную. Там ее ждал папа, тоже сильно взволнованный открывшимися обстоятельствами. Я услышала только:

— И как ты могла подумать на меня, Наташа!

Дверь в комнату закрылась.

— Ничего, — дядя Гена вздохнул и, наконец, справившись с замком куртки, принялся наматывать длинный шарф вокруг шеи, — Помирятся. А ты здорово придумала, племяшка! Не переживай, у отца это не серьезно.

— Что? — я склонила голову на бок, — Дядя Гена, сегодня я видела вас с Куколкой! На нашей кухне!

Он замер, так и не заведя руку с шарфом за голову, покосился на меня как-то странно. Потом понимающе кивнул, видимо, о чем-то с собой договорившись:

— О, я и забыл. Точно! Ничего, Дашунь, все наладится! Все будет хорошо.

Он поцеловал меня в щеку и выскочил за дверь. В гостиной приглушенными голосами выясняли отношения мои родители. Теперь папа обвинял, а мама оправдывалась. Я пошла к себе. Телефон успел принять еще с десяток сообщений. Девять от Романова. Он уточнял сцены для съемок, желал «спокойной ночи», опять заверял, что я все неправильно поняла и хотел объясниться. Сообщал, что скучает и сходит с ума, что бы последнее ни значило. И только одно сообщение пришло с незнакомого номера.

«Буду ждать тебя завтра у подъезда в восемь утра».

Я улыбнулась. Надо использовать все варианты. Романова все еще стоит держать на коротком поводке. Он чувствует себя виноватым, а потому выполнит все, что я попрошу. А этот неизвестный… может он действительно так сильно влюблен в Дашу, что готов на подвиги? Кто знает, завтра проверим.

Я подождала, пока родители из гостиной переместятся в спальню и пошла варить зелья.

Глава 27. Даша

Честное слово, я пытаюсь быть толерантной. Я прилагаю все усилия. Я уже почти не прячу глаза, если мне прислуживает голая девица, или если у носильщика вместо трусов веночек из незабудок. Древний Египет, чо. Но мужик в ванной, это перебор. Вот правда! Есть же в этом мире хоть какие-то границы личного пространства. Так вот у меня они проходят как раз по водоразделу моего жилища. Короче, в ванной я не принимаю гостей. Это закон. К тому же этот мужик вообще может оказаться Ахмесом. А его я тем более не принимаю. Правда, разве он меня хоть раз спрашивал?

Я прищурилась, вглядываясь в тень, нерешительно застывшую у колонны. Не, это точно не Ахмес. Он уже в плечах и вообще весь какой-то тонкий. Тут я облегченно выдохнула. Посоветоваться со своим экс-парнем я хочу, но вот проводить переговоры в ванне, когда один из нас голый и это не он, мне стремно. И тут сердце опять начало неприятно подрагивать, изображая конвульсии мелкой птички. Ведь, с другой стороны, Ахмес хотя бы свой. От него знаешь, чего ждать. А этот может оказаться кем угодно. Даже наемным убийцей. А что, на месте Мутемуйи я бы именно так и поступила — подослала сопернице киллера. На этом месте мне стало за себя стыдно. Но не на долго. Меня, вообще-то все время пытаются отравить. Так что градус морально-этических норм у меня теперь заметно понижен.

— Фриш…

Нет, ну кто так девиц пугает. То же мне конспиратор!

— Какого демона, Джи-Джи!

Он, наконец, отделился от колонны и шагнул в розовый круг света, исходящий от лампы в виде пиона. Игра теней исказили его лицо до неузнаваемости. Мне пришлось себе напомнить, и ни один раз, что он не демон, а друг.

— Прости за этот визит. Мне срочно нужно с тобой поговорить.

— Э… — я поискала глазами, чем можно прикрыться. Но вариантов нашлось не так чтобы много. На стуле в четырех локтях от меня висел халат. Я уставилась на кузена. Если так нужно, пусть говорит с чем пришел и выметается.

Джи-Джи изменился: снял парик, стер со щек румяны, а с глаз жирную подводку и теперь выглядел нормальным парнем, не лишенным привлекательности. А не странным, как днем. В моем мире мужиков, которые красят глаза и вплетают в волосы маргаритки, не считают брутальными. Без огромного парика Джи-Джи выглядел куда как интереснее. Оказывается, у него свои вьющиеся волосы до плеч. Я вспомнила себя, бредущую сквозь зной к новом дворцу и тут же его пожалела. Он вынужден надевать парик на собственную пышную шевелюру. Как же он страдает, бедняжка! А кузен, видимо, счел мое потрясенное молчание за согласие и спустился по ступенькам в мою ванную! У меня дыхание перехватило от удивления и возмущения.

Зато он, ничуть не смущаясь, двигался ко мне плавно, но решительно.

— Джахутиместу, демоны тебя раздери! Какого отвратительнейшего из существ ты полез ко мне в воду без приглашения?! — а мой древнеегипетский все лучше и лучше. Можно сказать читаю без словаря. Вон как отбрила братца, застыл на полпути и глазами хлопает.

К тому же, как выяснилось, одежда на нем хоть и была, но условная. Широкий кожаный пояс с золотыми вставками спускался фартучком как раз на то самое место, от которого целомудренные девицы отводят взор. Можно сказать, он был в плавках по местным меркам. А я вот по всем мировым стандартам законченная нудистка. Но я же тут ванну принимаю, а не гостей. Хотя и гостей теперь, тоже.

— Ты не мог бы подождать меня в другой комнате, а? Я сейчас выйду, оденусь, и мы поговорим.

Он склонил голову на бок, и облизал меня взглядом. В глазах его мелькнула желтая шальная искра. Мягкие губы растянулись в добродушной улыбке. На щеках заиграли ямочки.

— Не доверяешь мне?

— Не то, чтобы совсем… — мне и правда стало неудобно. Он же ради меня всем рискнул.

— Мы собрались совершить переворот, — он сделал ко мне еще пару плавных шагов, а я опустилась в воду по самую шею. Тут достаточно темно, не понять, что я скрыла, если не пощупать.

Только вот он стремительно приблизился и начал щупать. Обхватил за талию, притянул к себе. Я невольно охнула. Он воспользовался моей растерянностью, припечатал к бортику, прижался этим своими кожанно-золотым фартуком к животу.

— Джи-Джи!

— Фриш! — его губы шептали, касаясь мочки уха, — Мы должны действовать сообща. Иначе нам несдобровать. Назад уже нет пути, понимаешь?

Нет,