Греко-персидские войны - Михаил Борисович Елисеев

Плачет о сих от персидской руки за Элладу погибших Мать городов локриян, мудрозаконный Опунт» (IX, IV, 2).

Геродот пишет о том, что были столбы, посвященные феспийцам и воинам с Пелопоннеса. Также «отец истории» рассказывает о могиле прорицателя Мегистия, эпитафию на которой написал знаменитый поэт Симонид:

Это могила славного Мегистия, которого убили некогда мидяне После перехода через реку Сперхей, Того гадателя, который достоверно знал надвигавшуюся гибель, Но не захотел покинуть правителя Спарты (VII, 228).

Около холма Колон, где спартанцы и феспийцы сражались на последнем рубеже обороны, также был поставлен памятник, до наших дней не сохранившейся: «Холм этот возвышается у входа в ущелье, где теперь стоит каменный лев в честь Леонида» (Herod. VII, 225). На постаменте этого монумента также красовалась эпитафия Симонида:

Между животными я, а между людьми всех сильнее Тот, кого я теперь, лежа на камне, храню. Если бы – Львом именуясь – он не был мне равен и духом, Я над могилой его лап не простер бы своих. Славных покрыла земля – тех, которые вместе с тобою Умерли здесь, Леонид, мощной Лаконики царь. Множество стрел и коней быстроногих стремительный натиск В этом сраженье пришлось выдержать им от мидян[67]. * * *

Если смотреть со стратегической точки зрения, то итоги битвы при Фермопилах обернулись для союзников поражением, поскольку персы прорвались в Центральную Грецию. Но с другой стороны, это было величайшей моральной победой эллинов. Леонид и его воины явили невиданный пример самопожертвования, показав всей Элладе, как надо сражаться за свою землю. Недаром слава о подвиге защитников Фермопил дошла до наших дней.

5. Сражение у мыса Артемисий. Август – сентябрь 480 г. до н. э

Одновременно с битвой при Фермопилах развернулось морское сражение у мыса Артемисий. Этому противостоянию навсегда было суждено остаться в тени битвы при Саламине, но именно бои у Артемисия наряду с Фермопильской эпопеей стали прологом великой победы эллинов над державой Ахеменидов. Это понимали и в Элладе, недаром древнегреческий поэт Пиндар во «Втором дифирамбе афинянам» прямо на это указал:

[ «при Артемисии»,] …где сыны афинян Заложили сияющее основание Вольности…[68]

Но это осознание придет несколько позже, а в те судьбоносные дни судьба Эллады оказалась на лезвии бритвы.

* * *

Битвы при Артемисии вообще могло не быть, поскольку ситуация накануне сражения в буквальном смысле слова сложилась трагикомичная. Когда Эврибиад вновь привел триеры к Пагасийскому заливу, то с удивлением обнаружил, что персидский флот по-прежнему значительно превосходит греческий по числу кораблей. То ли дозорные значительно преувеличили потери персов, то ли Эврибиад просто выдал желаемое за действительное и убедил себя в том, что враг понес невосполнимый урон. Но бесспорным фактом остается то, что, увидев армаду Ксеркса, командующий союзным флотом в очередной раз ударился в панику. И первая мысль Эврибиада была о том, что необходимо в очередной раз оставить позиции у Артемисия. Его полностью поддержали командиры эскадр с Пелопоннеса, поскольку они не хотели сражаться так далеко от дома. По их мнению, надо было уплыть к Истму и там ждать персов. Особенно настаивал на этом плане коринфский военачальник Адимант, под командованием которого было 40 триер. Самовольный уход коринфян мог спровоцировать остальных союзников, и в этом случае объединенный греческий флот просто бы распался.

Узнав о таких настроениях среди высшего союзного командования, жители Эвбеи собрали представительную делегацию и отправили к Эврибиаду, чтобы убедить его остаться у Артемисия. В случае ухода греческого флота с этой позиции Эвбея попадала под удар персов, поскольку становилась совершенно беззащитной. Впрочем, не особенно надеясь на то, что Эврибиад пойдет им навстречу, уполномоченные решили просить спартанца хотя бы о том, чтобы он подождал с отступлением и дал им время на эвакуацию с острова женщин и детей. Но Эврибиад не стал даже слушать просителей, объявив, что флот немедленно отплывает. И тогда посольство в полном составе отправилось к командующему афинскими триерами Фемистоклу.

Фемистокл и сам понимал всю пагубность решения Эврибиада, оставляющего без прикрытия с моря сухопутную армию в Фермопилах. Стратег сидел на своем корабле и ломал голову над тем, каким образом можно заставить пелопоннесцев остаться у Артемисия, когда ему доложили, что прибыло посольство с Эвбеи. Посланцы не стали ходить вокруг да около, а сразу заявили Фемистоклу, что дадут ему огромную сумму в 30 талантов серебра, если он сумеет убедить Эврибиада дать битву у Эвбеи. Афинянин быстро сообразил, что к чему, и понял, что в лице эвбейской делегации судьба дала ему шанс изменить критическую ситуацию в лучшую сторону.

Заверив посланцев в том, что он решит все их проблемы, Фемистокл принял взятку и отправился к Эврибиаду. Афинянин знал, что спартанцы падки на деньги, как и то, что даже против их царей не раз выдвигались обвинения в подкупе. Поэтому Фемистокл был уверен в успехе. Явившись на корабль Эврибиада, он предложил командующему пять талантов якобы из своего кармана за то, чтобы союзный флот остался у Артемисия. Суровый спартанец не устоял перед