Гринер и Тео. Роза для короля - Евгения Белякова

— Ты о чем? — стуча зубами, спросил бард.

— Мы умрем. Через несколько минут. Мне жаль. Прости.

«Нет. Не может быть. Только не так!» — захотелось заорать Рику в темноту, а потом захотелось врезать Тео в глаз, да пребольно, чтобы она прекратила нести чушь. Но он понимал — это слышалось в ее голосе, — что больше корить ее, чем она сама, вообще невозможно. И ярость схлынула. Он покрепче вцепился в Тео, боясь, как бы ее мокрая кожаная куртка не выскользнула из пальцев.

— Ну, не всем же умирать с мечом в руках на поле брани, героически отбивая принцессу у великана, — сказал он, сплевывая ледяную воду. — Если вдуматься, куча людей помирает вот так вот идиотски. Почему мы должны быть исключением?

— Рик… — с удивлением бард услышал в смешке Тео слезы. Наверное, раскаяния. Не страха же? Сам он страха не ощущал. Страх есть детище надежды. Неизбежность же сделала его спокойным. Вот только… сапоги, набрав воду, тянули вниз и бард, хоть и понимал, что это отсрочка на секунды, все же сбросил их.

— Рик…

Они висели в воде, обнявшись крепко, как лучшие друзья. В темноте слышался только плеск воды, и, похоже, напор только усилился.

— Да?

— Лучше, если ты… Когда накроет с головой, расслабься и вдохни глубоко.

— Что?

— Я говорю… Утонуть — это очень неприятно. Больно. Легкие раздирает, и… Лучше сразу. Трудно себя заставить, но надо сделать этот вдох. И потом — как будто уснешь. Ты слышишь меня? Понимаешь?

— Понимаю. Хорошо.

Бард чуть приподнял голову. Примерно сейчас он должен стукнуться макушкой о потолок.

— Хорошо, что я лютню оставил в лесу. А то бы промокла.

Тео снова то ли хмыкнула, то ли всхлипнула.

— Рик…

— М-м-м?

— Очень странно умирать с тобой в одной компании.

— О, я тебя понимаю.

— Нет… не совсем. Просто… Я ведь считала тебя врагом, а теперь вот… ты вдруг вызвался мне помогать. И сразу после этого… Судьба, наверное, смеется. И мне… было бы… нет, подыхать вообще горько, но горше мне было бы, если бы я знала, что ты меня обманул.

— Я не обманул.

— Объясни.

Бард прикинул, сколько времени у них осталось. Судя по прижатой к камню голове, совсем немного. И постарался объяснить очень коротко, хотя те события, что привели его сюда, помнил до мельчайших деталей и, если б выжил, написал бы целый трактат…

Рикардо Риомболь никогда не был фанатиком. И истово верующим в Близнецов тоже. Если уж совсем честно, до тех пор, пока его, испуганного маленького музыканта, подающего большие надежды, не привели в Храм Ордена, он вообще не задумывался о богах. Жрецы Древа в школе объясняли, что поклоняются силам природы, а само Древо — лишь ее олицетворение. Хотя некоторые говорили, что Древо в самом деле существует — оно растет на той стороне земли, и у корней его бьет Источник Мудрости.

В Храме Близнецов Рика познакомили с иной мудростью, — сначала ткнув лицом в пол перед фреской с изображением божественных Братьев, а потом оставив без обеда за невинный вопрос: «Создал ли Близнецов Создатель?».

Стал ли он после этого верить? Нет. Бояться — да.

Но потом страх прошел. Орден Близнецов, в отличие от Ордена Древа, не мог похвастаться таким количеством святых старцев, творящих чудеса, исцеляющих источников и мирных сподвижников. С самого начала Орден был нацелен на власть мирскую. И это не шло вразрез с религией — ведь Братья, как утверждали жрецы Близнецов, покровительствовали миру вещественному, и требовали от своих последователей не кротости, смирения и благодетели, а ума, хватки и хитрости. «Наши Боги», — вещали с возвышений в Храме Старшие, — «Хотят от вас, юных, чтобы вы всего добивались сами. Не делают за вас работу, посылая чудеса, а воспитывают в вас умение самостоятельно справляться с проблемами этого мира».

Рикардо Риомболь стал Кано, и где-то по пути к этому превращению растерял свой страх перед богами. И… да, веру. Трудно было верить, глядя на то, что творилось в Храме по ночам. Иногда и днем — когда в подвалы волокли «гнилоустых богохульников», чтобы там запытать до смерти. Когда из-под полы передавались кошели, звенящие, туго набитые — чтобы Старшие решили вопрос в пользу просителя.

Он не осуждал жрецов, потому что вырос среди них. За маской отстраненного, равнодушного Кано он мог позволить себе лишь брезгливость к мздоимству и склонности вырывать людям глаза за неосторожно сказанное слово. И он мог позволить себе не верить в богов, потому что они, похоже, не верили в людей.

Когда Охотник, превратившись в зеленое, дрожащее по краям пятно, размытое в воздухе, ринулся к нему, Рик ощутил смертельный холод. Почувствовал что падает назад, сжался в ожидании удара — но его не последовало. Он погрузился в темноту, холодную, пустую — она и была, и ее одновременно не было. Он подумал, что умирает. Мысль эта длилась бесконечно, и когда огонек его сознания почти потух, Рик увидел свет.

Он ощутил, что лежит на чем-то мягком, лица его касаются легкие… пальцы? травинки? Бард открыл глаза.

Он действительно лежал на траве. Над ним растянулось небо — голубое, с перламутровыми облаками. И ветви деревьев — вишни или яблони, как он решил, в основном потому, что вниз, несмотря на то, что деревья стояли, одетые листвой, сыпались нежно-розовые лепестки. Это они, скользнув по лицу мягко, бархатно, пробудили его.

Бард сел и осмотрелся. Во всю ширь взгляда простирался сад. Было тихо — ни пения птиц, ни даже шума листвы под порывами ветра. Абсолютная тишина…

И в тот момент, когда Рик решил подняться на ноги и пойти по этому сказочному саду, нисколько не сомневаясь, что находится в загробном мире — он увидел движение сбоку. Повернул голову и увидел неясную тень, которая приближалась… Вернее, не тень. А будто бы… отражение в неспокойной воде. Рябь постепенно исчезала, и отражение становилось все понятнее. Это был кто-то, похожий на человека.

А вот за плечом у него была тень.

Рикардо сразу понял, что перед ним — бог. Ему не понадобилось для этого ни огненного явления, ни громов и молний — он просто знал это, так ясно, словно сам воздух, которым он дышал, был напоен этим знанием.

«Если это бог… То кто тогда тень?», — подумал Рик.

— Мой брат. — Ответил бог.

И Рикардо понял, что перед ним Близнецы.

— Да, — сказал тот бог, что был отражением. Внешность его Рик бы не смог описать и после десяти лет каторжного труда, несмотря на то, что был бардом, который умело, как утверждали некоторые, сплетал из слов вязь образов. Бог не был похож на фрески. И на собственные скульптуры тоже. В руках не держал ни лука, ни стрел — и Рик не смог понять, какой из Братьев перед ним.