Неоспоримый - Х. Р. Пенроуз

краткое интервью. Оба утверждали, что сделали выговор человеку, с которым имели дело чиновники. Гектор Наварро едва заметно кивнул в конце своей речи в знак признания ответственной стороны — меня.

Твой ход, Гектор. Твой ход.

Ческа прижалась ко мне, продолжая наблюдать. Репортер снова начал:

— Официальные лица подтвердили, что допрашивается близкий друг семьи Наварро.

Схватив пульт, я выключил его, получив то, что мне было нужно. Мои действия прошлой ночью должны были отправить более одного сообщения, не более важного, чем Гектору и Алехандро. Но в основном Матео, которого я намеренно подставил под удар, прекрасно зная, что его немедленно заподозрят. Моему брату нужно было резкое напоминание, чтобы он держался подальше от моих дел.

Сколько я себя помню, моя жизнь была в кошмаре. Так что теперь я буду их собственным кошмаром.

— Куда мы идем? — Ческа спросила в третий раз. Она подняла зеркало в машине после нанесения бальзама для губ.

— Прошло пять минут. Подожди еще десять, и ты сама увидишь, — ответил я, направляясь в сторону Пуэрто Бануса.

Мне нужно было отвлечь Ческу от вчерашней ситуации, поэтому я дал ей простые инструкции собраться после завтрака. Она заснула перед ужином и проспала двенадцать часов подряд, и я провел с ней несколько часов, прежде чем важные дела потребовали моего внимания.

— Ты празднуешь Рождество?

— На самом деле нет. Мы с мужчинами ужинаем с декабря по январь в качестве намека на празднование, но ничего особенного. Волшебство Навидада закончилось для меня очень рано. В настоящее время я рассматриваю это как препятствие на пути к бизнесу в половине случаев, а другую половину — как смехотворно напряженный период без отдыха.

Каждый год я устраивал небольшую вечеринку с абуэлой, но на этом празднование все заканчивалось. Мои родители обычно устраивали большие банкеты, но я их избегал.

— А что, если бы у тебя были дети, ты бы тогда праздновали Рождество? — уклончиво спросила она.

Я выдавил из себя улыбку.

— Естественно. Значит, ты изменила свой неопределенный статус в отношении детей? Потому что, должен тебе сказать, я всегда хотел большую семью.

— Это… приятно знать.

— Почему ты не определилась? — спросил я с любопытством.

Она посмотрела на меня, потом в окно, пока мы ехали по золотой миле Марбельи.

— В основном из-за того, что я не нахожусь там, где я хочу быть в своей жизни. Я наблюдала, как оба моих родителя справлялись со своей напряженной карьерой и родительством, и иногда один страдал из-за другого. Я знаю, такова жизнь, но я бы не хотела иметь детей, и чтобы они росли без моего полного внимания. Но, с другой стороны, я бы никогда не бросила бы заниматься любимым делом. Так что да… не определилась.

— Одно не обязательно так сильно сказывается на другом. Я думаю, это был бы хрупкий баланс, — предположил я.

— Верно, — она пожала плечами. — Моя бабушка родила ребенка в двадцать один год, еще двоих несколькими годами позже, и она жонглировала как сумасшедшая с помощью дедушки.

Подъехав к району, который можно было бы охарактеризовать как полусельский, я припарковал машину, и мы вышли. На лице Чески отразилось замешательство, скорее всего, она недоумевала, почему мы оказались в доме стоимостью в миллиард евро. Сунув ключи в карман, я взял ее за руку и повел по дороге. Свернув с тропинки, я направил нас к пустому участку земли.

— Ты не слишком много рассказывала о своих бабушке и дедушке.

И я не смог узнать о них, в отличие от остальных членов ее семьи.

— Расскажи мне о них.

— Особо нечего сказать, — сказала она. — Они родители моей мамы, были женаты пятьдесят лет и постоянно жили здесь, в Испании, около двадцати лет, прежде чем вернулись в Великобританию. Благодаря им Коста-дель-Соль всегда была для меня вторым домом.

— Еще немного, — подбодрил я, наблюдая за нашим окружением. — Они все еще живы?

— О да, подтянутые и здоровые для пары за семьдесят. Они клянутся, что жизнь здесь улучшила их качество жизни.

Мы пробирались через разросшуюся траву; несколько деревьев были разбросаны по участку в четыре с половиной акра. Это было популярное место в очень эксклюзивной урбанизации с таким большим потенциалом для строительства с нуля.

— Что ты думаешь? — спросил я, прижимаясь к ней спереди.

Мы стояли на вершине склона участка, который был обращен на юг, откуда открывался захватывающий вид на море.

— Ну, отсюда прекрасный вид. Хороший район, если судить по тому, что находится вон там, — она оглядела ближайшую отдельно стоящую виллу вдалеке.

— В самом деле.

— Ты покупаешь эту землю, верно? — она повернулась, обняв меня за талию, и пристально посмотрела на меня.

— Уже. Инвестиционные цели.

Легкая улыбка тронула ее губы.

— Я не буду спрашивать.

Ческа, вероятно, умирала от желания узнать стоимость. Он обошелся мне примерно в три миллиарда. Смета работы исчислялась миллионами. Пока у меня были отложенные на жизнь деньги, остальное я мог потратить по-честному.

У меня было видение, и каким-то образом я должен был довериться процессу, чтобы увидеть, как оно материализуется.

Заставив ее замолчать, я наклонил ее голову в сторону и поцеловал. Связь, которую мы разделяли, запульсировала, ожила сама по себе. Я отстранился, прежде чем поддаться охватившему меня желанию, и трахнул бы ее при дневном свете, чтобы все видели. Я прекрасно понимал ее противоречивые эмоции, поэтому, независимо от того, что я чувствовал, я сдерживал себя — пока.

— Итак, почему они вернулись? — я продолжил наш предыдущий разговор, мой голос звучал хрипло.

Я кивнул головой, чтобы она последовала моему примеру, и мы осторожно ступали по земле.

— Около семи лет назад они собрали вещи и вернулись. Утверждая, что хотели быть со своей семьей, когда станут старше.

— У них нет вашей фамилии? — спросил я.

— Нет, это странно. Имя мамы при рождении было Ханна Альтман, прежде чем его сменили на Ловелл, но бабушка и дедушка официально сменили свое имя на Алексис, когда жили здесь. Утверждали, что им хотелось сменить имя в связи с новой жизнью. Никто из нас не сомневался в этом, потому что они сказали, что это всего лишь имя.

— Имена имеют большое значение, — озвучил я.

Ее плечи приподнялись, выражая безразличие, в то время как мои напряглись, когда она заговорила дальше.

— Семья — это любовь, кровь восторжествует.

Я застыл.

— Повтори это.

Она повторила слова. Моя рука бессознательно дернулась в ее хватке, прежде чем я взял под контроль свое открытие.

— Где ты это услышала?

Перекинув конский хвост через плечо, она