Генрих Гейне - Александр Дейч

Духовный турнир между католиком и евреем кончается ироническим восклицанием:

Я не знаю, кто тут прав -Пусть другие то решают.Но раввин и капуцинОдинаково воняют.

Лирика Гейне периода «матрацной могилы» - это глубоко трагическая поэзия полного творческих сил художника, телесный недуг которого уводит в могилу.

Тема умирания является ведущей в лирических разделах «Роман-серо», в «Песнях Лазаря».

Поэт завидует фаворитам судьбы, которые умирают легко и безболезненно:

Как должен я завидовать им,Семь лет уже в муке ужасной,В горчайших страданьях корчусь я,И смерти все жду напрасно.

Господь, мне пытку сократи,Зарой меня неотложно.Мне мученический талантТы дал ведь совсем ничтожный.

Твоей нелогичностью, господь,Я, право же, озадачен:Ты создал меня веселейшим из всехиПоэтов, а я так мрачен.

Все чаще рисуются картины предстоящих похорон. С мягким лиризмом Гейне предсказывает, как его будут хоронить:

Не отслужат литургии,Кадош не прочтут унылый,Говорить и петь не будутНад раскрытою могилой.

Если ж теплая погодаБудет в день моей кончины.То Матильда на МонмартрСходит в обществе Полины.

И венок из иммортелейПринесет она с собоюИ промолвит: „Pauvre homme!"Взор подернется слезою.

К сожаленью, я теперьВысоко живу немножко.Нету стульев для нее -Ах, устали милой ножки!

Прелесть толстая моя!Уж домой ты, ради бога,Не ходи пешком; фиакровУ заставы очень много.

Резкая смена настроений отражается в лирике последних лет. То поэт хочет скорее умереть, до того невыносимы мучения, то он с лихорадочной поспешностью хватается за жизнь. Гейне хочется возможно больше сделать; как в бреду, он пишет карандашом, не смотря на бумагу, на больших белых листах. Его тревожат воспоминания прошлого. Он восстанавливает в памяти первую любовь к Амалии Гейне, удар, нанесенный ее отказом, долголетнюю травлю родственников, которая, как он знал, не прекратится и после его смерти:

Тот, кто с сердцем и чье сердцеДышит страстью - тот на делеПолутруп. Так,и лежу я,Заткнут рот, тиски на теле.

Мне язык, когда умру я,Вырежут рукою злобной,Из боязни, что бранясь яВозвращусь из тьмы загробной.

Камилла Сельден ("Мушка").

Жадно хватается Гейне за жизнь. Букет цветов, поднесенный Матильдой, напоминает о том, что «в мире этом он бредет покойником отпетым». Гейне чувствует, что жизнь - величайший из даров:

Слава греет нас в гробу?Болтовня и чушь! Табу!Греет больше нашу кровьГрязной скотницы любовь,И навоза запах - любС поцелуем толстых губ.И, само собой, - теплее нам,Если пуншем иль глинтвейном,Мы, спасаясь от тоски,Сполоснем порой кишкиВ самой аховой таверне,Средь гуляк, воров и черни.

И до того бурлила жажда жизни, что за четыре месяца до кончины поэта в нем в последний раз разгорелось пламя влечения к женщине.

В лирических стихотворениях Гейне именует эту женщину Мушкой. Настоящее ее имя - Элиза Криниц или, как она себя называла, Камилла Сельден. Она появилась у постели больного поэта по поручению знакомого из Вены. Между умирающим поэтом и молодой женщиной завязались странные отношения, романтическая помесь дружбы и страсти. После многих лет, проведенных под одной крышей с Матильдой, женщиной, которая не интересовалась его творчеством и не была в состоянии постигнуть его, Гейне увидел в Камилле Сельден, с ее сочетанием французского остроумия и немецкой задушевности, полный обаяния женский образ.

Гейне и Матильда. С картины работы Китца (прибл. 1850 г.)

Он иронизировал над странным сочетанием, над романтическими, бреднями, которыми они увлекались:

Поистине, мы являемКурьезную пару с тобой;Подруга слаба на ножках,Возлюбленный, тот хромой.

Она котеночек хилый;Как пес больной, он зачах;Пожалуй, у них обоихНеладно в головах.

Цветкам себя мнит подруга,Влюбленным лотосом мнит,А он, ее бледный спутник,Являет месяца вид.

Гейне отправлял «Мушке» страстные записки, писал ей лирические послания.

Это не мешало ему сохранять прежнее отношение к Матильде. Он был ей глубоко благодарен за то, что она заботилась о нем, хотя и старался всячески освободить ее от ухода за собой. Когда она в обществе своей подруги Полины выходила из дому, Гейне терзался муками ревности. Однажды ночью ему показалось, что Матильды нет в ее спальне. Преодолевая мучительные боли, он сполз со своего ложа, добрался до дверей Матильды и упал в глубокий обморок.

Гейне писал сам, когда ему позволяли силы; он диктовал своим секретарям, он работал по шесть часов в сутки, большей частью по ночам, когда дом охватывала могильная тишина и засыпал главный враг Гейне - любимый попугай Матильды, Кокотт, терзавший больного поэта своими пронзительными криками.

Из строя живых был выведен навсегда этот полумертвец. В 1855 году врачи перестали обманывать его и подавать хоть малейшую надежду на выздоровление.

Круг друзей редел. Водоворот жизни увлекал их в сторону от «матрацной могилы». Немногие сохранили верность умиравшему мучительно и долго.

Даже со своей «ближайшей свитой» понемногу пришлось расстаться Гейне. Он порвал с «рыцарем индустрии» Фридляндом, который вовлек Гейне в одно из своих фантастических предприятий. Предприятие - газовая осветительная компания «Ирида» - лопнуло, и Гейне потерял большие деньги. Он попытался возложить свою неудачу на Фердинанда Лассаля, утверждая, что последний убедил его вложить деньги в затею Фридлянда.

Лассаль ответил с мягкой горечью, оправдывая себя в этом деле. В июле 1855 года Лассаль, приехавший в Париж, посетил Гейне, и между бывшими друзьями произошло полное примирение.

За несколько месяцев до этой последней встречи Лассаля с Гейне, трагически окончил свою жизнь близкий друг Гейне, его переводчик на французский язык, поэт Жерар де Нерваль. Эта смерть произвела тяжелое впечатление на Гейне, который очень любил и ценил своего несчастного друга.