Могол - Алан Савадж

Но сейчас ей приказали ехать значительно дальше... в Диу, в португальский город.

Елена никогда раньше не общалась с земляками своей матери, хотя Хуана учила ее португальскому языку — ведь это был ее родной язык. Она не имела представления ни о манерах, ни об обычаях, ни об одежде, ни даже о морали: мать вспоминала о Гоа тридцатипятилетней давности.

Она долго размышляла, как же быть, но в конце концов решила, что самое лучшее для нее — надеть сари, очень ей шедшее.

Уильям наблюдал за приготовлениями тоже с некоторым беспокойством.

Он бывал с войсками далеко на юге, но никогда не добирался до самого Диу. И вот теперь собирается туда за невестой, которую выбрали для него дед и император. Но это не индийская девушка, стремящаяся угодить мужу, покориться ему, почитать его.

— За ней надо будет ухаживать, — предупреждала Елена. — Европейские женщины не так раболепны, как индийские.

Уильям не представлял, как надо ухаживать за женщиной, и не был уверен, что жаждет этого. Только двух женщин он признавал: Елену и свою бабушку, поскольку те были ему ровней. Конечно, каждый кланялся до пола, когда мимо проходила одна из жен Акбара или одна из жен какого-либо высокопоставленного представителя мусульманской иерархии. Но Елена не уставала твердить, что его мать была раджпутской принцессой, поэтому он такой высокородный, как никто на земле.

Что касается социального положения, то всю его сознательную жизнь именно оно определяло место мужчины в обществе. Положение тук-баши в гвардии не позволяло ему иметь дело с женщинами вне стен своего дома. Когда ему требовалось удовлетворить желание, он звал одну из своих наложниц, привлекательную индийскую девушку. Их у него было много, они хихикали и шептались, но никогда не говорили серьезно, ибо единственная их обязанность была удовлетворять господина, и он знал это.

Он намного сильнее переживал смерть деда, чем его тетка. Уильяму было только девятнадцать, когда Питеру уже перевалило за семьдесят, хотя в то время он оставался все еще как прежде бодрым. Судя по его здоровью — а дед перед смертью выглядел здоровым как никогда, — ему бы еще жить да жить, и вдруг столь внезапный конец.

Потеряв близкого человека, которого боготворил, Уильям чувствовал себя нестерпимо одиноким. Возникло ощущение наследственной изолированности Блантов. Наверняка и сам Питер чувствовал то же, узнав о смерти Ричарда Бланта, а Ричард Блант испытывал нечто подобное, когда у него на руках умер сэр Томас. Каждое ушедшее поколение переживало подобные потери.

Ошибкой Блантов было их решение сохранить индивидуальность в этом обществе, ведь они были слугами Могола, и никем больше. Несмотря на индийскую кровь Уильяма, в его воспитание и обучение никому не разрешалось вмешиваться. Он никогда не знал матери, и она никак не могла повлиять на него. Родом она была с далекого запада Раджпутаны, поэтому мальчик не был знаком ни с кем из ее семьи. Наверняка у него имелось множество кузенов и кузин, но он бы ни за что не узнал их, войди они к нему в комнату.

Итак, он был воспитан в духе джентльмена-христианина. Каждый день он молился, стоя на коленях, хотя никогда не бывал в церкви. Однако темная, кожа постоянно напоминала ему об индийском происхождении. Это немного пугало его. Он полагал, что наследственность спряталась где-то глубоко в сердце, в мозгу, в животе, но однажды она проснется и переполнит его.

В свое время Акбар приказал построить дороги, связывающие наиболее важные города, и теперь путешествовать по империи было довольно просто. Дед рассказал Уильяму, какие лишения претерпевал Ричард Блант на протяжении нескольких месяцев, чтобы только добраться от Сурата до Агры. Сейчас дорога от столицы до побережья занимала всего месяц, и караван, который снарядил сам Акбар с собственным отрядом Уильяма в качестве эскорта, мог легко проходить до двенадцати миль в день.

Это был поистине императорский караван, поражавший блеском золота. Они везли всевозможные подарки, включая и бесценные жемчуга. Для полной картины с ними даже шли четыре слона. В первом хаудахе сидел сам Уильям с Еленой, принимая приветствия в каждой деревне, через которую они проходили.

— Я чувствую себя королевой, — призналась Елена.

Диу располагался на острове в Камбейском заливе Аравийского моря, недалеко от побережья Гуджарата. Для переправы каравана не нашлось достаточно больших лодок, поэтому слонов и большую часть поклажи пришлось оставить на противоположном берегу. Уильям взял с собой только шестерых гвардейцев, включая Таласа Али. О Елене заботились четыре служанки.

Остров оказался очень маленьким, всего около пяти квадратных миль. Жителей в поселении было немногим больше, чем в обычной деревне, но над ним возвышался замечательной красоты собор. Это благословенное место, окруженное великолепными пляжами, дышало миром и спокойствием.

Прибытие знатных гостей было замечено, и на причале их уже ждал губернатор дон Энрике Порталадо со своей женой доной Луизой и несколькими служащими, а также сам дон Педро Домингес.

Испанец выглядел прекрасно: характерная бородка, привлекательные черты лица. Он галантно склонился к руке Елены, поглядывая на ее формы, подчеркнутые сари, с большим интересом, но с Уильямом держался значительно менее любезно.

— Добро пожаловать, сеньор Блант. Добро пожаловать, сеньорита. Вы оказываете нам большую честь, — рассыпался в любезностях губернатор. — Я был очень опечален, узнав о смерти великого бахадура.

— Мы очень вам признательны, ваше превосходительство, — ответила Елена.

Домингес довольно презрительно наблюдал за этими излияниями.

— Вы, конечно, остановитесь в моей резиденции, — продолжал Порталадо. — Все распоряжения уже сделаны. И...

— Вы поужинаете со мной, если не против, — вмешался Домингес, адресуясь больше к Елене, чем к ее племяннику.

— Не думаю, что я ему понравился, — прошептал Елене Уильям по-английски.

— Но ему понравится то, что ты привез, — ответила она.

Уильям уже почти невзлюбил Домингеса и его жену Маргариту, которая сильно потела, но все мгновенно изменилось, когда он увидел Изабеллу. К его удивлению, она оказалась именно такой красавицей, какой ее описал Таулат: среднего роста; с миловидным лицом, черты которого она унаследовала от отца, с маленьким носиком и пухленькими щечками. Ее зеленые глаза лучились как изумруды. У нее были роскошные черные волосы, а на коже не нашлось ни одного изъяна. Декольтированное платье открывало округлости груди, подчеркивало подтянутый живот.

Девушке исполнилось шестнадцать лет. Внезапно он представил себе ее в тридцать — наверняка она станет похожей на мать, — но сразу же отогнал это видение. Молодой человек подумал, что, возможно, влюбится в нее потом, не с первого взгляда.